Халиль Джебран Джебран - СБОРНИК: СТРАННИК. ПРИТЧИ И РЕЧЕНИЯ

О вы, гибнущие среди ночи разноречий и тонущие в пучинах догадок! Ведь в красоте ~ истина, отрицающая подозрение, отгоняющая сомнение, и блистающий свет, который охранит вас от мрака лжи. Присмотритесь к пробуждению весны и наступлению утра – ведь красота – удел присматривающихся!

Прислушайтесь к пению птиц, и шороху ветвей, и журчанью ручьев, – ведь красота – доля прислушивающихся! Взгляните на кротость ребенка, и нежность юноши, и силу мужа, и мудрость старца, – ведь красота – восхищение вглядывающихся!

Воспойте нарцисс глаз, и розу щек, и анемон рта, – ведь красота прославляется воспевающими!

Восхвалите ветвь стана, и ночь волос, и слоновую кость шеи, – ведь красота радуется похваляющим! Посвятите тело, как храм, красоте и посвятите сердце, как жертвенник, любви, – ведь красота воздает поклоняющимся!

Ликуйте вы, которым ниспосланы откровения красоты, и веселитесь, ибо нет страха над вами и не будете вы опечалены.

Джон Китс [7] Джон Китс( 1795–1821) – выдающийся английский поэт-романтик. В эпиграфе – слова автоэпитафии, составленной Китсом незадолго до смерти и высеченной по завещанию поэта на его надгробии.

Неужели вот так и промчатся эти ночи, неужели взаправду исчезнут они под пятою Времени? Неужели века поглотят нас, не оставив ничего, кроме имени, которое они начертают на своих страницах водою вместо чернил?

Неужели померкнет свет, бесследно исчезнет любовь, иссякнут желания? Неужели смерть разрушит все нами построенное, ветер развеет все нами сказанное и тень скроет все нами содеянное?

Неужели такова жизнь? Разве жизнь – это ушедшее прошлое, чьи следы стерлись, настоящее, что мчится вслед прошлому, и будущее, обретающее смысл, лишь когда оно минует и станет настоящим или прошлым? Разве истают все радости наших сердец и печали наших душ, и мы так и не узнаем, какой они принесут плод?

Неужели и впрямь человек подобен пене морской, что какой-то миг держится на глади вод и исчезает от первого дуновения налетевшего ветра?

Нет, клянусь, подлинная сущность жизни есть жизнь. Жизнь, которая не в материнском лоне началась и не в могиле найдет свой конец. Отпущенные нам годы – лишь краткий миг безначальной и бесконечной жизни. И людской век, со всем, что в нем есть, – сон, сменяющийся пробуждением, которое мы зовем беспощадной смертью. Сон. Но все, что мы видим и творим в этом сне, не преходяще вовеки.

Эфир несет в себе каждую улыбку и вздох, вырвавшийся из наших сердец, и хранит звук каждого поцелуя, рожденного любовью. Ангелы ведут счет каждой слезе, исторгнутой печалью из наших глаз, и доносят до слуха душ, парящих в просторах бесконечности, каждую песнь, что радость слагает из наших чувств.

Там, в ожидающем нас мире, нашим глазам предстанут кипение наших страстей и биение наших сердец. Там мы до конца постигнем всю глубину нашей божественности, которой сейчас, гонимые отчаянием, так гнушаемся.

Наши блуждания, которые сегодня мы зовем слабостью, послужат завтра тем недостающим звеном, без коего цепь жизни человеческой была бы незавершенной.

Труды, за которые сейчас мы не имеем награды, оживут с нами и докажут наше величие.

А пережитые страдания станут венцом нашей славы.

И если бы Ките, этот звонкоголосый соловей, знал, что его песни будут вселять в людские сердца дух любви к красоте, он бы завещал: «Пусть на моем надгробии напишут: здесь тот покоится, чье имя было начертано огнем на небесах».

Месяц окутал нежным покрывалом рощи, окружавшие город Солнца [8] Город Солнца – Гелиополь, греческое название Баальбека, города в Ливане, древнего культового центра почитания Бога солнца. Известен руинами – остатками древних финикийских святилищ Баал-Хаддада и храмов эллинистического периода в честь Зевса, Афродиты и Гермеса. ; покой овладел поводьями всего сущего, и грозные развалины предстали как великан, смеющийся над всеми нападениями ночей.

В этот миг, неизвестно откуда, показались два призрака, подобные туману, подымающемуся из голубого озера; они сели на мраморной колонне, которую рок вырвал с корнем из этого удивительного сооружения, и устремили взор на окрестность, похожую на волшебные луга. Через минуту один из них поднял голову и заговорил голосом, напоминающим эхо, повторяемое далекими расщелинами в долинах: «Вот остатки храмов, которые я построил в долинах, возлюбленная моя, вот кости дворцов, которые я воздвиг тебе в прославление. Они сокрушены, от них остались только следы, повествующие народам о славе, на расширение которой я потратил жизнь, о величии, для возвышения которого я заставил служить слабых. Присмотрись, моя возлюбленная, стихии победили город, воздвигнутый мной, века презрели мудрость, которую я питал, и забвение погубило царство, которое я вознес. Остались у меня только частицы любви к тебе, порожденной твоей красотой, и дети красоты, оживленные твоей любовью. Я выстроил в Иерусалиме храм для поклонения; его освятили священники, а потом стерли дни. Я выстроил в своих недрах храм для любви; его освятил Бог, и все силы не осилят его. Я потратил жизнь, разглядывая внешность вещей, заставляя их говорить про деяния материи, и сказал человек: «Какой он мудрый царь!» А ангелы сказали: «Какой он ничтожный мудрец!» Потом увидел я тебя, возлюбленная моя, и запел о тебе песню любви и страсти. Возрадовались ангелы, но человек не внял... Дни моего царства стояли преградой между моей жаждущей душой и прекрасным духом, обитающим в сущем; когда я тебя увидел, любовь пробудилась и сокрушила все преграды. И восскорбел я о жизни, которую потратил, предавшись отчаянию, считая пустой всякую вещь под солнцем. Я скреплял кольчуги и ковал щиты, и меня боялись все племена. А когда меня просветила любовь, я стал презренным даже для своего народа. Но как пришла смерть, она бросила эти кольчуги, щиты во прах, а любовь мою вознесла к Богу».

И после молчания сказал второй призрак: «Как цветок добывает свой аромат и жизнь из праха, так и душа из слабости и заблуждений материи извлекает силу и мудрость».

Тогда слились оба призрака и полетели, превратившись в один. А через минуту воздух понес во все стороны эти слова: «Только любовь может сохранить вечность, потому что она ей подобна».

Я бежал от толпы и бродил по широкой долине, то выслеживая течение ручейка, то прислушиваясь к щебету птиц. Так я дошел до места, скрытого ветвями от взоров солнца, и сел там, беседуя со своим одиночеством и разговаривая с душой – душой жаждущей, для которой все видимое – только мираж, а все невидимое – утоляющий источник.

Когда мое сознание вырвалось из темницы материи в пространство фантазии, я осмотрелся и вдруг увидел девушку-фею, стоявшую подле меня; одежду и украшения заменяли ей виноградная лоза, скрывавшая часть ее стана, и венок из анемонов, скреплявший ее золотистые волосы... Заметив по моим взглядам, что я смущен и растерян, она произнесла: «Я дочь лесов, не пугайся!» Сладость ее голоса вернула мне силы, и я сказал: «Разве подобная тебе может жить в пустыне, где царит уныние и обитают дикие звери? Заклинаю тебя жизнью твоей, скажи мне, кто ты и откуда пришла». Она села на траву и отвечала: «Я символ природы. Я дева, которой поклонялись твои отцы – воздвигали мне жертвенники и храмы в Баальбеке, Афке и Джубейле [9] Баальбек – см. прим. выше. Афка – селение на севере Ливана, в древности один из сакральных центров эллинистическо-римской Сирии; известно руинами храма в честь Астарты и Адониса. Джубейль (древний Библос в Финикии) – город, расположенный чуть севернее Бейрута. В древности центр культа Адониса. Сохранились руины святилища в честь Баалат – владычицы и покровительницы города. ». – «Эти храмы, – возразил я, – давно разрушились, и кости моих дедов сравнялись с кожей земли. От следов их божеств и религий не осталось ничего, кроме немногих страниц в недрах книг». Но она прервала меня: «Есть Боги, живущие жизнью своих почитателей и умирающие с их смертью. А другие живут божественной сущностью, вечной, нетленной. Моя божественная сущность почерпнута из красоты, которую ты видишь, куда ни обратишь свой взор. Красота же – это вся природа. С красоты начиналось счастье для пастуха, бродящего среди холмов, селянина, трудящегося на полях, кочевников, скитающихся меж горами и берегом. Красота была для мудреца лестницей к трону неуязвимой истины». Биения моего сердца подсказали языку неведомые дотоле слова, и я воскликнул: «Но ведь красота – сила грозная и ужасная!» На губах ее цветком промелькнула улыбка, а во взоре отразились тайны жизни. «Вы, люди, – ответила она, – боитесь всего, даже самих себя. Вы боитесь неба, хотя оно источник мира, боитесь природы, хотя она ложе успокоения, боитесь Бога Богов и приписываете ему зависть и гнев, а он, если не любовь и милосердие, то ничто».