Цзэн Пу - Цветы в море зла

— Ах да, у Айюня истек срок обучения! — молвил Го Чжаотин. — Как называется его труппа? Где она находится?

— Своей труппы он еще не создал, и сегодня мы соберемся у его учителя Мэя, — ответил Цао Ибяо.

С этими словами он написал три записки, позвал слугу и велел разнести их по адресам, попутно приказав нанять пролетку.

— Нанимать не нужно, — сказал слуга. — Лошадь и коляска Айюня оставлены для вас в задней конюшне. Сам он отправился пешком.

Цао Ибяо кивнул и обратился к Цзинь Вэньцину и Го Чжаотину:

— Ну, тогда поехали, там поболтаем!

Друзья сели в коляску и вскоре прибыли к дому, где помещалась труппа «Радостное согласие». Зал был убран роскошно, в воздухе плыл аромат коричных цветов и орхидей. Над головами висели шелковые фонари причудливых форм с изображениями парящих фениксов. Пол устилал мягкий ковер, на котором были вышиты два дракона, резвящиеся в воде. Стены были увешаны картинами придворных художников династии Северная Сун [82] Династия Северная Сун — X—XII вв. . На специальной подставке теплилась бронзовая курильница времен минского императора Сюаньцзуна [83] Минский император Сюаньцзун — правил в начале XV в. Китайские бронзовые изделия этого времени славятся своей красотой и изысканностью. . Вся мебель была вырезана из красного и желтого дерева руками знаменитых мастеров. Посреди зала возвышался стол, полный самых изысканных яств, которые когда-либо производили море и суша. Здесь же стояла тонкая посуда из расписного фарфора времен императора Канси [84] Император Канси — правил с 1662 по 1722 гг. и синего фарфора, прославившегося при императоре Цяньлуне. Цянь Дуаньминь и Хэ Тайчжэнь уже были на месте, один Лу Жэньсян запаздывал. Пришлось сесть за стол, не дожидаясь его. Айюнь, по обычаю, поднес каждому гостю вина и сел рядом с Цао Ибяо. Друзья вызвали мальчиков, несмотря на то, что Цянь Дуаньминь и Хэ Тайчжэнь для приличия попытались возражать. Нарядные, надушенные юноши, звон чашек с вином, громкая музыка лишили мужчин самообладания, а от выпитого вина сильнее забурлила кровь. Словом, гости вволю насладились тем, что рисуют на стенах беседок, и тем, что изображено в «Записках у моста Баньцяо». Когда мальчики ушли, Айюнь, улучив момент, подошел к выбравшему его гостю. Один потчевал другого, и постепенно разговор зашел о знаменитых людях того времени.

— Древние говорили, что столица — это людское море, — заметил Цянь Дуаньминь. — И, по-моему, говорили правильно. Какую бы науку ни изучать, всегда найдешь человека, с которым можно посоветоваться.

— Да, это так, — согласился Цзинь Вэньцин. — Мне кажется, с тех пор как мы перебрались в столицу, нам удалось приобрести обширные знакомства: мы видели и высоких сановников и знаменитых ученых. Но кто же из них первый? Ради забавы мы можем сравнить их достоинства!

— Нельзя ко всем подходить с одной меркой, — возразил Цао Ибяо. — На мой взгляд, сравнивать можно только по специальностям. В каллиграфии первенство безусловно принадлежит Гун Пину. Из любителей древних надписей самым выдающимся является Пань Цзунъинь, а что касается стихов и прочих жанров, то здесь свою эпоху прославил Ли Чжиминь. Познания его настолько обширны, а эрудиция так глубока, что его даже нельзя отнести к какой-либо одной школе. Лишь северянин Чжуан Чжидун может тягаться с ним, да и то только в смысле воздействия на своих земляков.

— Ну а как вы относитесь к Чжуан Юпэю и Чэнь Шэню? — спросил Го Чжаотин.

— Острота их стиля приводит в трепет, — это литературные таланты, совсем недавно проявившие себя, — с чувством произнес Цянь Дуаньминь. — Но кроме них, есть еще Хуан Лифан и Ван Сяньци, имена которых также широко известны.

— Среди маньчжуров наибольшего внимания достоин Чжу Пу, — вставил Цао Ибяо.

— А Чэн Юй? — возразил Цянь Дуаньминь.

— В изучении географии северо-запада самую громкую славу стяжал Ли Дяньвэнь, — сказал Цзинь Вэньцин.

В разговор вмешался Хэ Тайчжэнь:

— Из этих людей я ценю только двух Чжуанов, ибо их таланты по-настоящему полезны для современников. Широта, сила, образность Чжуан Чжидуна [85] Чжуан Чжидун. — Под этим именем в романе выступает Чжан Чжидун (1837—1909), известный сановник и ученый. Примыкал к реформаторам, но в 1895 г. перешел на сторону реакции. , несомненно, помогут ему создать самостоятельное направление в науке. У него есть лишь один недостаток — он слишком честолюбив. Иное Чжуан Юпэй. Он кропотлив, но смел, благодаря чему способен вершить большие дела. К сожалению, он немного вспыльчив!

В самый оживленный момент беседы в комнату вошел новый гость. Это был Лу Жэньсян. Все встали, чтобы приветствовать его.

— Вы слыхали, что двор назначил на послезавтра экзамены для ученых, занимающих должности? — спросил Лу.

— Это правда?! — изумленно и обрадованно вскричали гости.

— Сегодня президент академии «Лес кистей» сказал мне, что об этом будет издан императорский указ. Наши академики давно уже не брали в руки кистей и ослепли от старости. Они, поди, обделаются от страха, услыхав такую весть. Вот увидите, завтра на рынке Люличан вздорожают тушь и бумага: ведь ученые действуют по поговорке: «Пока гром не грянет, никто не припадет к стопам Будды!»

Все засмеялись, но предстоящий экзамен вызывал беспокойство, поэтому гости вскоре простились с Цао Ибяо и разошлись.

На следующий день действительно был издан императорский указ, призывающий всех ученых, занимающих должности, явиться во дворец на экзамены. Цзинь Вэньцин, разумеется, рассказал об этом своей жене, и они вместе начали готовить все необходимые письменные принадлежности. Жена Цзинь Вэньцина, урожденная Чжан, была очень умной и энергичной женщиной. Она тотчас пополнила недостающее, исправила сломанное, и в мгновение ока все было готово. Цзинь Вэньцин сам отобрал несколько кистей из барсучьего волоса, к которым привык, и старательно натер целый пузырек туши.

Надо сказать, что умение натирать тушь было самым большим искусством ученых Цинской династии, так как богатство и положение достигались главным образом с помощью туши. Если она была натерта как следует, иероглифы получались красивыми и жирными, и экзаменатор немедленно клал сочинение в свой портфель. Если же тушь была плохой, знаки выходили неровными, с перерывами. Тогда вы всю жизнь оставались бедным книжником, так и не получая возможности выдвинуться. Поэтому ученые растирали тушь с таким же священным трепетом, с каким премьер-министры добавляли специи в суп императора. Но не будем отвлекаться от темы.

В день экзаменов Цзинь Вэньцин еще до рассвета направился к Внутреннему городу [86] Внутренний (или Запретный) город — центральная часть Пекина, окруженная стеной. Там находился императорский дворец. . Добравшись до Восточных ворот, он сошел с коляски и, положив на плечо сундучок с экзаменационными принадлежностями, быстро зашагал к залу Охраны спокойствия. Все экзаменующиеся были уже на местах. Цзинь расставил складной столик и устроился в освещенном солнцем восточном углу зала. Оглядываясь вокруг, он стал искать знакомых. У противоположной стены он увидел Цянь Дуаньминя, Хэ Тайчжэня и Го Чжаотина. Лу Жэньсян оказался почти рядом с ним. Перед каждым на столике лежала чистая тетрадь, которую владелец старательно заслонял рукой от соседей, словно боясь, что те могут подсмотреть. Склонив головы над столами, все что-то писали.