Кнут Гамсун - Мистерии (пер. Соколова)

— Да, — сказала она, — обѣщанія свои надо держать, нарушать своихъ обѣщаній нельзя. — И сказала она это, видимо, больше для себя, нежели для него.

— Н я рѣшилъ попытаться это сдѣлать еще прежде, чѣмъ вы пришли; я зналъ, что встрѣчу васъ.

— Какъ вы могли это знать?

— Я увидалъ ваши слѣды на дорогѣ.

Она взглянула на него и умолкла. Черезъ минуту она спросила:

— Вы носите повязку на рукѣ. Вы поранили руку?

— Да, — отвѣчалъ онъ, — ваша собака укусила меня.

Оба они остановились и посмотрѣли другъ на друга. Онъ сжалъ руки и съ мученіемъ продолжалъ:

— Каждую, каждую ночь бывалъ я здѣсь въ лѣсу, каждую ночь смотрѣлъ я на ваше окошко, прежде чѣмъ итти домой спать. Простите меня, вѣдь это не преступленіе! Вы запретили мнѣ это дѣлать, да, но я это дѣлалъ, этому ужъ теперь не поможешь. Собака укусила меня; она боролась за свою жизнь; я убилъ ее, я далъ ей яду, потому что она постоянно лаяла, когда я приходилъ къ вашему окну пожелать вамъ спокойной ночи.

— Такъ это вы убили собаку! — сказала она.

— Да, — отвѣчалъ онъ.

Пауза. Они все еще стояли неподвижно и глядѣли другъ на друга. Грудь его сильно вздымалась.

— И я былъ способенъ надѣлать еще худшихъ вещей, чтобы только увидѣть васъ, — заговорилъ онъ снова. — Вы не имѣете понятія о томъ, какъ я страдалъ и какъ я день и ночь полонъ вами, нѣтъ, этого вы и представить себѣ не можете! Я разговариваю съ людьми, я смѣюсь, я даже устраиваю веселыя попойки… еще вотъ сегодня ночью у меня до четырехъ часовъ были гости; подъ конецъ мы перебили всѣ стаканы… но вотъ, пока я пью и мою пѣсни съ другими; я непрерывно думаю о васъ, и эти мысли смущаютъ меня. Ни о чемъ больше я не забочусь и, право, не знаю, что будетъ со мною. Ну, имѣйте же ко мнѣ состраданіе, еще хоть двѣ минуты послушайте меня, я долженъ кое-что сказать вамъ. Только не бойтесь, я не стану ни пугать ни сердить васъ, я только хочу поговорить съ вами, потому что я къ этому вынужденъ.

— Такъ вы не хотите быть благоразумнымъ? — оказала она кротко. — Вѣдь вы же обѣщали.

— Да, правда, правда; я не знаю, можетъ быть, я и обѣщалъ быть благоразумнымъ. Но это такъ трудно мнѣ, это, право, такъ трудно, хотя я стараюсь. Да, я заслуживаю нѣкотораго снисхожденія, если все взвѣсить. Что мнѣ дѣлать? Знаете ли вы, что въ одинъ прекрасный день я былъ близокъ къ тому, чтобы ворваться въ вашъ домъ, открыть дверь и итти прямо къ вамъ, даже если бы кто-нибудь и встрѣтился мнѣ на дорогѣ! Но я изъ всѣхъ силъ старался съ этимъ бороться, этому вы должны вѣрить, да, я даже порочилъ васъ и пытался свести на-нѣтъ вашу власть надо мною, унижая васъ въ глазахъ другихъ. Я дѣлалъ это не изъ мести, нѣтъ, поймите же, что я дѣйствительно былъ близокъ къ изнеможенію; я это дѣлалъ, чтобы поднять себя, чтобы научиться, стиснувъ зубы, не слишкомъ низко сгибать спину передъ самимъ собой, передъ своимъ собственнымъ самосознаніемъ; вотъ зачѣмъ я это дѣлалъ. Но я самъ не знаю. почему теперь мнѣ рѣшительно ничего не помогаетъ; прежде мнѣ это всегда помогало, если я дѣйствительно хотѣлъ; но теперь это такъ плохо идетъ. Я даже попробовалъ уѣхать, я попробовалъ и это, я уже началъ укладывать свои вещи, но еще не совсѣмъ приготовился къ отъѣзду, какъ остался. Какъ могъ я уѣхать! Да я, наоборотъ, помчался бы всюду за вами, если бы вы не были здѣсь. А если бы я не могъ найти васъ, я бы все-таки ѣздилъ за вами и искалъ бы васъ и все бы надѣялся въ концѣ концовъ васъ найти. Но если бы я увидалъ, что, несмотря ни на что, мнѣ это не удается, я постепенно терялъ бы и терялъ бы надежду и наконецъ внутренно былъ бы благодаренъ и за то, если бы у меня была возможность видѣть кого-нибудь, кто когда-нибудь стоялъ къ вамъ близко, какую-нибудь подругу, которая пожимала вашу руку или заслужила вашу улыбку въ добрую минуту. Вотъ какъ бы я сдѣлалъ. Такъ могъ ли я уѣхать отсюда? А теперь къ тому же лѣто, весь этотъ лѣсъ для меня храмъ, и птицы знаютъ меня; когда утромъ я прохожу мимо, онѣ наклоняютъ на бокъ головки и глядятъ на меня. Я никогда не забуду, какъ въ первый вечеръ, когда я сюда пріѣхалъ, городъ былъ разукрашенъ флагами въ вашу честь; это произвело на меня сильнѣйшее впечатлѣніе, я тотчасъ почувствовалъ себя объятымъ странной симпатіей; и я, ошеломленный, ходилъ по пароходу и глядѣлъ на флаги вмѣсто того, чтобы сходить на землю. Да, то былъ славный вечеръ!.. Но и послѣ того иногда бывало хорошо! Я хожу каждый день по тѣмъ же дорогамъ, что и вы; иногда мнѣ везетъ, и я узнаю ваши слѣды на дорогѣ, вотъ какъ сегодня, и жду, пока вы не вернетесь тѣмъ же путемъ. Я углубляюсь въ лѣсъ, плашмя ложусь за камнемъ и жду васъ. Я два раза уже видѣлъ васъ съ тѣхъ поръ, какъ говорилъ съ вами въ послѣдній разъ, и разъ ждалъ васъ цѣлыхъ шесть часовъ, пока вы наконецъ не пришли; всѣ эти шесть часовъ я лежалъ за камнемъ и не вставалъ изъ опасенія, что вы, быть можетъ, придете и замѣтите меня. Богъ вѣсть, гдѣ вы такъ долго были въ этотъ день…

— Я была у Андресенъ, — сказала она быстро.

— Да, быть можетъ, вы были и тамъ; я все-таки увидѣлъ васъ, когда вы возвращались. Вы были не одна, но я совершенно отчетливо васъ увидѣлъ и тихонько привѣтствовалъ васъ изъ-за камня. Богъ знаетъ, какая мысль пробѣжала въ эту минуту у васъ въ головѣ, но вы обернулись и посмотрѣли на камень.

— Но, послушайте… Нѣтъ, вы вздрагиваете, точно я собираюсь произнести вашъ смертный приговоръ.

— Оно такъ и есть, я это прекрасно понимаю, потому что глаза ваши стали холодны какъ ледъ.

— Да, но, право, нужно же положить этому конецъ, господинъ Нагель! Если вы все это обдумаете, вы сами поймете, что вы не совсѣмъ-то хорошо поступаете по отношенію ко мнѣ и къ отсутствующему. Не правда ли, если вы поставите себя на его мѣсто… не говоря уже о томъ, что на меня вы возлагаете большую тяжесть. До чего вы хотите меня довести? Дайте мнѣ сказать вамъ разъ навсегда: я не нарушу своего обѣщанія, я люблю его. Это наконецъ должно же быть для васъ достаточно ясно, ну, и будьте поосторожнѣе; я, право, больше не буду ходить съ вами, если вы не будете сдержаннѣе. Я говорю вамъ все это напрямки.

Она была взволнована, губы ея дрожали, и она сильно сдерживалась, чтобы не разразиться слезами. Такъ какъ Нагель молчалъ, она прибавила:

— Вы должны спокойно проводить меня до дому, до самаго дома, если вы только можете не сдѣлать этого невыносимымъ для насъ обоихъ. Если бы вы были не прочь разсказать мнѣ что-нибудь, я была бы вамъ благодарна; я люблю слушать, какъ вы говорите.

— Да, — сказалъ онъ вдругъ ликующимъ голосомъ, — да, если только мнѣ можно итти съ вами! Я хочу еще… Ахъ, вы меня просто холодной водой окачиваете, когда сердитесь на меня…

— Я вовсе не сержусь на васъ, но каждый разъ вы нагоняете на меня грусть. Вы не хотите этого, но…