Кнут Гамсун - Мистерии (пер. Соколова)

— Нѣтъ, я пью очень мало; у меня отъ хмельного очень въ головѣ мѣшается, а черезъ нѣсколько времени я начинаю все видѣть вдвойнѣ, - отвѣчалъ его гость.

— А пивали вы когда-нибудь шампанское? Навѣрно, пивали?

— Да, много, много лѣтъ тому назадъ, на серебряной свадьбѣ моихъ родителей я пилъ шампанское.

— Вамъ оно нравилось?

— Да, мнѣ помнится, очень вкусно было.

Нагель позвонилъ и велѣлъ подать шампанскаго. Пока они прихлебывали и курили, Нагель неожиданно сказалъ, пристально глядя на Минутту:

— Скажите, пожалуйста, — это вѣдь только вопросъ, который, можетъ быть, покажется вамъ очень смѣшнымъ, — но все-таки скажите, не можете ли вы за извѣстную сумму выдать себя за отца одного ребенка, чужого ребенка? Это мнѣ такъ, случайно пришло въ голову.

Минутта посмотрѣлъ на него вытаращенными глазами, но молчалъ.

— За маленькую сумму, въ пятьдесятъ кронъ, или, скажемъ, даже до двухсотъ кронъ?

Минутта покачалъ годовой и долго молчалъ.

— Нѣтъ, — отвѣчалъ онъ, наконецъ.

— Въ самомъ дѣлѣ, не хотите? Я вамъ деньги заплачу полностью.

— Это не поможетъ. Я не могу этого сдѣлать. Я не могу въ этомъ случаѣ служить вамъ.

— Почему же именно не можете?

— Будетъ! Не говорите больше ничего и не просите меня. Вѣдь я тоже человѣкъ.

— Да, разумѣется, вы человѣкъ! Очень можетъ быть, что это было слишкомъ грубо съ моей стороны! Съ какой стати вамъ оказывать человѣку подобную услугу? Но мнѣ бы хотѣлось предложить вамъ еще одинъ вопросъ! Не хотите ли… не можете ли вы пройти по всему городу съ газетой или такой бумажной трубой, укрѣпленной на спинѣ? Начать отсюда, изъ гостиницы, и пройти черезъ базарную площадь на пристань. Ну, что? Можете вы это сдѣлать? За пять кронъ?

Минутта со стыдомъ опустилъ голову и машинально повторилъ: пять кронъ. Больше онъ ничего не сказалъ.

— Ну, да, или десять кронъ, если хотите; скажемъ, десять кронъ. Такъ, за десять вы согласны?

Минутта поднялъ волосы со лба.

— Я не понимаю, почему это всѣ, кто пріѣзжаетъ сюда, ужъ по виду узнаютъ, что я передъ всякимъ готовъ дурака валять, — сказалъ онъ.

— Какъ видите, я могу вамъ тотчасъ же выплатить деньги, продолжалъ Нагель, — это зависитъ всецѣло отъ васъ.

Минутта устремилъ взглядъ на ассигнаціи, уставился на деньги словно потерянный, какъ настоящій лакомка, и воскликнулъ:

— Да, я…

— Извините! — быстро заговорилъ Нагель, — извините, что я перебиваю васъ, — снова сказалъ онъ, что бы помѣшать рѣчи своего собесѣдника. — Какъ ваше имя? Я не знаю, какъ васъ звать, хотя вы, кажется, только-что мнѣ сказали.

— Мое имя — Грогардъ.

— Такъ? Грогардъ? Такъ вы родственникъ приходскому священнику?

— Да, это тоже вѣрно.

— Такъ о чемъ же мы говорили? Итакъ — Грогардъ? Ну, такъ вы, разумѣется, не желаете пріобрѣсти десять кронъ такимъ способомъ? А?

— Нѣтъ, — неувѣренно прошепталъ Минутта.

— Ну, теперь я вотъ что вамъ скажу, — сказалъ Нагель и заговорилъ тутъ очень медленно.

— Я съ удовольствіемъ дамъ вамъ эти десять кромѣ, потому что вы не хотите дѣлать то, что я вамъ предлагаю. А если вы доставите мнѣ удовольствіе, принявъ эти деньги, я еще дамъ вамъ десять кронъ. Не удивляйтесь, это маленькая услуга меня нисколько не стѣсняетъ; у меня теперь много, очень много денегъ; такой пустякъ мнѣ ничего не стоитъ. — Доставши деньги, Нагель продолжалъ:- Вы доставляете мнѣ только удовольствіе, пожалуйста!

Но Минутта сидѣлъ теперь, словно нѣмой, счастье кружило ему голову и онъ боролся со слезами… Съ полминуты онъ мигалъ и глоталъ слезы; тогда Нагель сказалъ:

— Вамъ, вѣроятно, лѣтъ сорокъ или около того?

— Сорокъ три, мнѣ уже минуло сорокъ три.

— Такъ. Спрячьте теперь деньги въ карманъ и… На здоровье! Послушайте-ка: какъ звать судью, съ которымъ мы поговорили въ кафе?

— Этого я не знаю, мы называемъ его судьей; онъ судья въ Гардесфогтей.

— Ну, да это, впрочемъ совершенно все равно. Скажите, пожалуйста…

— Извините! — Минутта уже не могъ бороться съ собою, онъ внѣ себя, ему хочется объясниться, но онъ лепеталъ какъ дитя. — Простите! Извините меня! — говоритъ онъ. И долгое время онъ ничего не можетъ произнести, кромѣ этого.

— Я хотѣлъ поблагодарить васъ, по настоящему поблагодарить отъ настоящаго… — Пауза.

— Ну да, хорошо, мы уже покончили съ этимъ, — рѣшаетъ Нагель.

— Нѣтъ, подождите немножко! — воскликнулъ Минутта. — Извините, до мы еще не покончили. Вы подумали, что я не хочу этого сдѣлать, что тутъ моя злая воля и что мнѣ одно удовольствіе — танцовать на заднихъ лапкахъ; но вотъ вѣрно говорю, какъ Богъ святъ… Такъ развѣ мы съ этимъ покончили? Можемъ ли мы сказать, что мы покончили, когда вы, быть можетъ, подумали, что я только изъ-за цѣны, что я за пять кронъ не хотѣлъ этого продѣлать? Я надѣюсь, вы не подумали, что я только затѣмъ не согласился, чтобы выманить больше. Вотъ и все, мнѣ нечего больше сказать!

— Ну, да, да, конечно! Не будемъ больше говорить объ этомъ. Человѣкъ съ вашимъ именемъ и воспитаніемъ не долженъ дѣлать такихъ дурацкихъ выходокъ. Правда?.. А вотъ, что мнѣ пришло въ голову: вы, навѣрно, знаете всевозможныя происшествія, которыя случаются здѣсь въ городѣ? Дѣло въ томъ, что я намѣреваюсь непремѣнно остаться здѣсь на довольно долгое время, задержусь я здѣсь, вѣрнѣй коего, нѣсколько лѣтнихъ мѣсяцевъ. Что вы скажете? Вѣдь вы здѣшній житель?

— Да, я здѣсь родился, отецъ мой былъ здѣсь пасторомъ, а я живу здѣсь тринадцать лѣтъ, съ тѣхъ поръ, какъ расшибся.

— Вы разносите уголья? Мнѣ помнится, вы говорили, что принесли уголь въ гостиницу?

— Да, я разношу уголь по домамъ. Это меня не стѣсняетъ, если вы только ради этого спрашиваете. Это — старая привычка и мнѣ это ничего, если только я осторожно поднимаюсь на лѣстницы. Прошлой зимой я, впрочемъ, упалъ разъ, да такъ разбился, что долго ходилъ съ костылемъ.

— Въ самомъ дѣлѣ? Какъ же это случилось?

— Это было на крыльцѣ банка. Ступеньки немножко обледенѣли. Я поднимался на крыльцо съ довольно-таки тяжелымъ кулемъ. Я уже дошелъ почти до середины, вижу консулъ Андресенъ спускается сверху. Я хочу повернуться, чтобы снова сойти внизъ и дать ему дорогу. Не то, чтобы онъ этого потребовалъ, но вѣдь это само собою разумѣется, и я ужъ во всякомъ случаѣ самъ бы такъ сдѣлалъ. Но въ эту самую минуту я, по несчастью, поскользнулся на ступенькахъ и упалъ. Я упалъ на правое плечо. Это смѣшно слушать, но я правда упалъ на правое плечо, а потомъ раза два перевернулся. «Какъ вы себя чувствуете? — спросилъ меня консулъ. — Вы не кричите, вамъ, значитъ, не больно?» — Нѣтъ, — отвѣчаю я, — дѣло еще счастливо обошлось. — Но не прошло и пяти минутъ, какъ я уже два раза кряду упалъ въ обморокъ; кромѣ того, у меня вспухъ животъ, потому что отозвалась моя старая боль. Консулъ однако широко, сверхъ всякой мѣры наградилъ меня, потому что вѣдь не его же это была вина.