Евгений Чириков - Юность
- Название:Юность
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:имени Чехова
- Год:1955
- Город:Нью-Йорк
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Евгений Чириков - Юность краткое содержание
«Юность» носит отчасти автобиографический характер.
Начало романа — юность героя, его первые переживания, учение, его первая любовь к белокурой Зое. Всё это, видимо, списано с натуры. Романтика переживания сочетается у Чирикова с чувством юмора, ирония, часто над самим собой, типична для повествовательной его манеры. Автобиографична и та часть романа, где описывается жизнь в тюрьме. Тут сказывается опыт политического «преступника», испытавшего все фазы тюремного сидения, допросы жандармов, а также всю «романтику» заключения, которое, как это ни странно, становится даже привлекательным в воспоминаниях почти всех, подвергшихся в свое время политическим преследованиям в эпоху царской охранки.
Юность - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
— Как это понимать? Значение?
— Трудно это понять.
Так, перебрасываясь словами, мы дошли до театра. Я сказал несколько приятных фальшивых слов спутнице и, чувствуя, что не могу не идти сегодня в театр, зачем-то всё упирался:
— А то уж идите без меня: я лучше почитаю Бокля…
— Я уже взяла билеты!.. Поздно!.. Галерка, у барьера… Идем!
Мы вышли из театра. Я сердился на Игнатович и на себя, но покорно шел за спутницей: ведь она живет в одной комнате с Зоей…
— Нате билет!.. Рядом со мной… Надеюсь, вы довольны своей соседкой?
— Конечно, конечно…
— То-то!.. А, может-быть, вам хочется — рядом с Зоей?..
— Одинаково приятно…
— Тогда я посажу вас между нами… и посмотрю, куда вас больше притягивает…
— Вероятно, я буду больше всего смотреть на сцену…
— Хотите к нам?.. Ко мне! Я вас приглашаю. Другим нет дела…
— Дела нет, но… я не люблю делать неприятностей другим. Не пойду.
— Ну, проводите меня!
— Могу.
— Впрочем, если это вам не доставит удовольствия…
— Доставит.
— В таком случае разрешаю… Давайте… под-руку!.. Скользко. У меня — новые калоши. Насилу нашла: думала, потеряла…
— Что? Калоши?
— Перчатки!..
— Ааа…
— Вы очень рассеянны. Влюблены? да?
— Безнадежно.
— В кого? Быть может, дело поправимо?
Опять пристальный значительный взгляд. Невыносимо. И всё сношу без ропота, потому что Игнатович мне кажется теперь той ниточкой, за которую хватается утопающий…
— Ну, до скорого и приятного свидания!.. Сидим рядом. Я довольна.
— Да?.. Вы сильная: больно руку!
— Я люблю почувствовать пожатие. Не делайте вареной руки!.. Ну, вот так!..
Слава Богу, кончились мои муки… Кажется, она вполне убедилась, что именно в нее я влюблен и потому рассеян, смущен и грустен… Чорт знает, как всё это странно и глупо выходит… Эх, Зоя, Зоя!..
Лучше пораньше придти и сесть на свое место, а то потом, когда Зоя будет сидеть уже, как-то труднее будет скрыть волнение, залезая меж ними на свое место. Пришел, когда еще зажигали люстры, и угрюмо и упорно засел в галерке, делая вид, что мне решительно всё равно, кто бы ни сел рядом. Будто, не знаю и не интересуюсь этим. Театр быстро наполнялся и оживал. Вокруг уже кишмя-кишела публика, и я вздрагивал спиной всякий раз, когда позади разыскивали места… Уже грянула увертюра, когда я почувствовал позади шорох платьев и знакомый аромат духов. Не знаю, скрыла Игнатович от Зои о нашей встрече или нет, но Зоя страшно смутилась и покраснела, когда увидала, что я — рядом.
— Ах… вот как!.. и вы…
— Судьба! — прошептал я со вздохом, но кто-то сердитым басом произнес позади: «прошу не болтать!» — и я замолк, усиленно впившись глазами на сцену. Я не знаю, видел ли я что-нибудь там, но грустная музыка оперы и нечаянные прикосновения к Зое уносили меня в небо и я переставал моментами чувствовать, кто я, где я и что кругом меня происходит. Что-то шептала мне Игнатович, но я смотрел и не понимал.
— Би-нокль! Что с вами?!.
Игнатович привалилась ко мне плечом, и я чувствовал, как ее кровь пригревала мне руку. Это мне было неприятно, но я боялся отодвинуться и нечаянно толкнуть Зою.
— Я вас не стесняю? — прошептала Игнатович и еще сильнее навалилась на мое плечо.
— Ничего…
— Прошу не болтать! — прогудел позади сердитый бас…
— Скажите пожалуйста… Как страшно! — огрызнулась Игнатович…
Упал занавес, загорелись люстры в зрительном зале, и я очнулся от сладостной истомы. Очнулся и почувствовал ужасную неловкость. Надо заговорить с Зоей. Как и о чем? Мельком взглянул в ее сторону: сидит неподвижно, с опущенными ресницами. Боже, как она прекрасна! Она стала еще лучше. Одна золотая коса лежит на груди, а другая за спиной. Подняла голову, вскинула ресницы и слегка улыбнулась…
— Вот и встретились!..
Сказала так просто и взглянула так ласково, словно ничего не случилось и всё было по старому.
— Я так давно искал…
— Что вы говорите там? — вмешалась Игнатович.
— Не верю! — сказала Зоя, и лицо ее вдруг потускнело и ресницы опустились и бросили тень под глазами.
— Чему не верите? — спросила Игнатович.
— Что Татьяна любила Евгения Онегина, — недовольно бросила Зоя и отвернулась, предоставив нас друг другу.
— Вот тебе раз! — с досадой заговорила Игнатович и, теребя меня за руку, стала доказывать, что Татьяна любила Онегина, а я стал противоречить:
— Если бы она любила по-настоящему, то она простила бы Евгению его ошибку и ничто не удержало бы ее разорвать все путы!
Зоя вскинула на меня грустные глаза и проговорила:
— Пропала вера в эту любовь. Что прошло, то — невозвратно…
— Неужели и вы поступили бы так же? — спросила Игнатович.
— Да. Я только не призналась бы, что всё еще люблю его…
— Ну, наплевать на них! Идем погулять! — проговорила Игнатович и потянула меня за рукав.
— А вы, Зоя Сергеевна?
Зоя взглянула на меня и виноватым тоном ответила:
— Я не люблю толкаться… В другой антракт…
Я сказал глазами, что без нее не хочется, но пошел. И всё время Игнатович волочила меня под-руку и что-то говорила про любовь Татьяны и вообще про любовь, а я ничего не слышал и утвердительно поматывал головой, думая только о Зое и об ее загадочной фразе, брошенной мимоходом: «я не призналась бы, что всё еще люблю его»… Что это значит? Неужели… Нет, это было бы такое невероятное счастье, что я не смею о нем и думать…
— А, между нами говоря, этот Евгений просто хлыщ. Вы согласны?
— Я? да, да…
— Скажите, откуда взялась ваша фотография у Зои Сергеевны? Разве вы…
— Мы ведь знали друг друга давно…
— Хотите обменяться со мной карточками?
— Да, очень тронут.
Игнатович пожала мою руку локтем и повлекла из фойе.
— Мы замечтались: кажется, началось уже… Ах, мы мечтательны ужасно! — фальшиво протянула она и значительно взглянула в мои глаза.
Невыносимо. Только для тебя, Зоя, можно претерпевать эти испытания.
Опять рядом. Занавес еще не поднят, можно перекинуться словом.
— Как мы редко теперь видимся, Зоя Сергеевна!
— Да.
— Как я раскаиваюсь в том, что нет возврата к прошлому!
— Что ж делать!
— А вы?
— Простите, я не могу сейчас говорить об этом.
— Когда же, когда…
В этот момент взвился занавес, потух свет в зале, я наклонился к барьеру и, как к святыне, приложил свои губы к руке Зои. Она вся содрогнулась, сняла с барьера руку и вздохнула. Ничего не сказала. На сцене разочарованный Онегин уже читал нотации растерянной Татьяне, и вдруг мне показалось, что Онегин — это я, а Татьяна — Зоя. Об этом же, вероятно, думала и Зоя, потому что, когда кончилась эта картина, она обернулась в мою сторону и, печально покачав головой, сказала:
— Хорошо, что еще счел нужным объясниться лично! А то ведь мог ограничиться письмом с отказом от руки и сердца. Впрочем, не всё ли равно?.. Хотите, пойдем… Здесь душно…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: