Евгений Чириков - Юность

— Благодарю тебя, как Бога, который послал мне светлого посланника, чтобы удержать мою руку от последнего непоправимого движения!..

Весело играет на стене солнечный зайчик. Должно быть, теперь хорошо на улицах: солнечно, радостно, людно. Счастливые воробьи: они так весело и оживленно разговаривают где-то вверху, под самым окном… Посмотрел бы в окошечко, да высоко, не достанешь..

Загремел засов двери, брякнули ключи. Ко мне! Кто там идет?..

— Кипяточку!

Стражник с добродушным лицом принес и поставил на столик жестяной чайник с кипятком и оглядел камеру.

— Чай-сахар имеете?

— Имею, всё припас… А вот бумаги и чернил!.. Надо письма написать.

— Не сразу. Вот пойдет надзиратель с вечерним обходом — и заявите…

— Сколько времени?

— Одиннадцатый.

— А хорошо сегодня на улице?

— Очень приятно.

— Погоди-ка!..

Ушел. Опять бряцание ключами, лязг железа и полная тишина…

— Ну-с, надо приспособляться к новой жизни…

Пожалуйте, жених, чай пить из жестяного чайника; о самоварчике пока не мечтайте!.. Заварил чаю, походил, подробнее ознакомился с новым жилищем. Если бы не круглая, сводчатая комната да не так высоко окошко, в общем не так уж дурно… Другой бедняк-студент сказал бы: «дай Бог всякому!»… Готовая квартира, отопление, освещение и еще три рубля шесть гривен в месяц жалованья… Ничего! Проживем! Терпи казак — атаманом будешь… Это «многих славных путь»… Я перебирал в памяти любимых писателей, и оказывалось, что все они сидели в тюрьмах, а некоторые побывали даже и на каторге… Стал рассматривать стены. Есть тайные пометки, фамилии, изречения, даты водворения в башне. «Арестован 15-го мая 188… г. С. Т.» «Ах, подруженьки, как скучно»… «Иванов — предатель»…

«Жизни вольным впечатленьям душу вольную отдай, человеческим стремлениям в ней проснуться не мешай», «а, б, в, г, д — е, ж, з, и, к — л, м, н, о, п»… Азбука для перестукиванья. Это — вещь полезная. Однако, чай готов. Пожалуйте кушать! Уселся и с удовольствием стал пить горячий напиток, так тесно связывающий меня с вольными жителями. Пил, а сам думал о том, что делает теперь Зоя и как она тоскует обо мне… Почему так приятно знать, что по тебе тоскует на воле прекрасная девушка? Не знаю. Но от этой мысли на лице бродит приятная улыбка и хочется смеяться. Приятно также думать, что сегодня мой арест служит главным предметом разговоров среди студентов и товарищей, среди курсисток и профессоров. Это связывает меня бесчисленными нитями с волей, с городом, с людьми и с солнцем, которое играет на стене зайчиком.

— Слышали… Геннадий Тарханов сегодня ночью арестован!

— Ну!

— Вместе с Николаем Ивановичем.

— За что?

— Неизвестно. Говорят, нашли много нелегальщины…

— Типография взята…

— Врешь! Никакой типографии, а склад нелегальной литературы…

Воображаю эти тревожные разговоры, тревожные лица, тревожные слухи…

А за что я, действительно, взят? Ведь ничего предосудительного у меня в комнате не нашли. Чорт их знает! Загадочно. Впрочем, на первых же допросах всё это должно выясниться. Подождем, над нами не каплет. Жаль вот, нет французской булки. Палаша всегда приносила еще тепленькую. Палаша!.. Славная баба: заплакала, когда меня увозили, и спрашивает у жандарма:

— Куда вы его, идолы, увозите? Что он вам помешал?..

— Молчи, а то протокол составлю…

— Составляй!.. Больно я испугалась. Мало вам одного, обоих забрали!..

— А славная старуха — мать у Николая Ивановича: как она гордо говорила с жандармами. Ни одной слезинки!

— Я вам ничего не скажу: если угодно, можете и меня в тюрьму…

Молодец старушка!.. Хорошо! Много на свете честных, стойких людей.

— Ну-ка еще стаканчик, господин политический арестант!

— Гм… Политический арестант. Я — политический арестант. Неужели? Да, это несомненно. Зоин жених — политический арестант…

Стук в железный засов двери, потом появление стражника.

— Петь здесь не полагается. Здесь — тюрьма, а не дома!

— Тюрьма? Я и забыл, братец…

— Вот вам обед.

— Уж обед? А я еще чай не кончил…

— Не мое дело. Нам нельзя с политическими разговаривать.

— Нельзя? Почему?

— Так. Приказ такой.

— А ты — женатый?

— Я-то? Женатый… У меня трое детей… В деревне…

— Скучаешь, поди?

— Конечно! Сам слободен, а всё одно что политический… Нельзя нам…

— Погоди-ка!..

Махнул рукой и ушел, не оборачиваясь. Вот чудак! Ну-ка, что у вас за обед? Поди, не хуже кухмистерской Волкова… Гм!.. Что такое и как оно называется?.. Что-то в роде щей: плавают кусочки капусты, пахнет кисленько, цвет — янтарный. Попробовал. Гм… Нет, у Волкова всё-таки добросовестнее. Хлеб ничего себе, корочка даже не без пикантности. Надо есть: другого не дадут. Главное — набить чем-нибудь проклятое брюхо, а там наплевать… Эх, да тут еще каша гречневая!.. Ну, унывать нечего. У других и этого нет… одним чаем пробиваются… Удивительно: все щи съел и всю кашу! А всё-таки неудовольствие на пищу выразить следует, а потом устроиться на собственное иждивение: за восемь рублей можно получать и здесь приличный моему званию обед. А теперь поваляемся и помечтаем о Зое, о моей милой невесте. Эх, голубка, как бы я хотел очутиться теперь с тобой на волжском пароходе!.. Помнишь? Синяя ночь, мириады звезд, соловьиные песни в горах, красные и зеленые огоньки, эхо свистков протяжных, иногда грустных таких… Сели бы мы с тобой где-нибудь в темном уголке на балконе и, прижавшись друг к другу, стали бы смотреть то на звезды, то в глаза друг другу. Ветерок бы играл прядью твоих золотых волос и щекотал бы мне щеку…

— Пожалуйте на прогулку!..

— Куда?

— На прогулку…

— С нашим удовольствием!.. Да здесь совершенно правильный образ жизни. Сколько можно гулять?

— Четверть часа.

— Ну, это маловато, ваше благородие!..

— Не зовите так.

— А что же? Из уважения к вашей деятельности.

— Услышит надзиратель, на меня обидится…

— На тебя-то за что?..

— Подумает, я так приказываю…

— Обидчивый он, должно быть.

Ах, какой дивный денек!.. Солнечный, ликующий… Еще конец января, а в этом дне уже бродят какие-то предчувствия приближающейся весны. Солнышко-то как припекает!..

Я встал у каменной стены, где доставало солнце, и, зажмурив глаза, стал вслушиваться в голоса жизни за оградой нашего мрачного замка.

— А вы, господин, гуляйте!..

— А вам какое дело, хожу я или стою!

— Нечего у стены прохлаждаться!.. Ходите, а то пожалуйте обратно…

— Странно…

Я пошел гулять по расчищенной около стен дорожке, а страж подошел к стене и старательно осмотрел то место, где я стоял.

— Что, не проковырял я стены пальцем?