Исаак Башевис-Зингер - Суббота в Лиссабоне (рассказы)

Был у нас в местечке раввин, реб Ареле его звали. Приехал к нам из большого города. В канун Великой Субботы перед Пасхой он в синагоге читал проповедь. И о чем же? Про Яшу-трубочиста он говорил. Вот так. Неверующие, сказал он, отрицают, что Моисей [25] Моисей — первый еврейский пророк. Возглавил Исход евреев из Египта. Во время сорокалетнего странствования по пустыне на горе Синай получил от Всевышнего Тору и Скрижали Завета с начертанными на них Десятью Заповедями. был пророком. Они думают, что все в мире должно подчиняться разуму. И откуда Яше знать, что бубличница Ите-Хая уронила венчальное кольцо в колодец? Уж если Яша-трубочист может необъяснимым образом знать, куда девалась пропажа, как можно сомневаться, что святые цадики наделены необычайной, сверхъестественной силой? Водилось у нас несколько безбожников в местечке, но тут уж и им нечего было сказать.

Со временем про Яшу узнали и в Варшаве. Газеты о нем писали. Из Варшавы прислали еще комиссию. Городской голова выслал глашатая, чтобы тот ходил по дворам и громко объявлял: все дворы подмести, все дома срочно привести в порядок. Базарную подмели так, что там не осталось ни пылинки, ни былинки. После праздников Кущей начались дожди. В местечке была только одна улица, мощенная булыжником, — та, на которой костел. Чурбачки, доски, бревна положили везде, где надо пробираться через грязь, — чтобы начальство из Варшавы не завязло. Гитель, хозяйка постоялого двора, приготовила новые тюфяки, запаслась чистым постельным бельем. Все местечко бурлило, прямо ходуном ходило. Должно быть, один Яша не волновался. Ходил себе по местечку да трубы чистил. Даже, наверно, не понимал смысла происходящего — совсем не боялся этих чиновников из Варшавы.

А теперь послушайте-ка: за день до приезда комиссии прошел сильный снегопад, а потом сразу мороз ударил. У Хаима-пекаря что-то с дымоходом было не в порядке: из трубы так и летели искры и даже языки пламени появлялись наверху. Хаим боялся, как бы пожар не вспыхнул, и послал за Яшей-трубочистом. Яша пришел с метлой и прочистил дымоход. В пекарне ведь печь часами топится, и в дымоходе, а также около трубы, скопилось много сажи. Ятя стал спускаться, поскользнулся и упал. Снова ударился головой, но не так сильно, как в прошлый раз. Поднялся и домой пошел.

Так вот, дружочек, что я тебе скажу, да и все остальные слушайте: на следующий день приехала комиссия, стали Ялту спрашивать про то да про это. А он уж ничего не знает.

Первый раз что-то открылось в нем, а на второй закрылось. Господа эти спрашивают: сколько денег в кармане? Что кто вчера делал? Что кто ел неделю назад? Но Яша только ухмыляется с самым дурацким видом и повторяет: «Не знаю».

Эти паны из Варшавы разозлились ужасно. Ругали и начальника полиции, и нового доктора… Бранились на чем свет стоит. Для чего они проделали такой долгий путь? Зачем тащились в дальнюю даль? Чтобы посмотреть на этого простофилю? Дубина неотесанная, больше ничего, этот ваш трубочист.

Начальство наше клялось-божилось, что еще день-другой назад Яша знал все-все, но гости из Варшавы и слушать ничего не хотели. Им объясняли, что Яша упал с крыши и снова ударился головой. Но вы же знаете, каковы люди: верят только собственным глазам. Начальник полиции самолично пришел к Яше и стал тузить его кулаками. Прямо по голове бил. Может, хотел обратно вернуть утерянное. Но раз дверца в мозгах закрылась, то уж закрылась. Ничего не поделаешь.

Комиссия вернулась в Варшаву и отрицала всю историю от начала до конца. Еще год-другой Яша чистил трубы в нашем местечке. Потом разразилась эпидемия, и он умер.

В мозгу человеческом разные есть дверцы, много всего-всего. Бывает, головой ударился — и что-то в мозгах нарушилось. И все это с душой, с душей связано. Без души голова не умнее, чем ноги.

Что это было? Будто долгий-долгий сон: морем в Аргентину — целых восемнадцать дней неторопливого существования, неожиданные встречи с соотечественниками. В Буэнос-Айресе и Монтевидео, мое выступление в театре «Солей», и затем — поездка на машине в Энтре Риос. Там у меня была назначена лекция. Вместе со мной ехала еврейская поэтесса. Звали ее Соня Лопата. Она собиралась там читать стихи. Была суббота — теплый весенний день. Мы проезжали маленькие сонные городки, купающиеся в лучах солнца. Дорога все тянулась и тянулась — узкая дорога среди распаханных полей и пастбищ, где паслись огромные стада овец. Овцы щипали травку, и незаметно было никакого присмотра за ними. Всю дорогу Соня болтала с шофером по-испански — на языке, которого я не понимал. И одновременно Соня то сжимала мою руку, то притягивала к себе, то похлопывала по ладони. Раз даже вонзила ноготь в ладонь. Меня одолевали забытые отпущения: ясное небо без единого облачка, широкий горизонт, полуденный зной, аромат апельсиновых деревьев, доносившийся неизвестно откуда. Так иногда бывало и раньше, в прежней моей жизни.

Примерно часа в два дня мы затормозили и остановились: у дороги стоял дом — то ли гостиница, то ли небольшой салунчик. Шофер постучал. На стук никто не вышел. Он долго грохал по двери, ругался. В конце концов появился маленький сонный человечек. Видимо, хозяин. Мы разбудили его. Прервали сиесту. Придумывая всякие мыслимые и немыслимые извинения, он пытался отделаться от нас. Но шофер был непреклонен. Не хотел пропустить обед. Хозяин отчаянно сопротивлялся… После долгих препирательств, после цветистых попреков с той и другой стороны нас наконец-то впустили. Мы прошли через патио — внутренний дворик, вымощенный разноцветными камешками. В низких широких кадках росли кактусы. Вошли в зал. Там было несколько столов, но ни единого посетителя. Вспомнилась история реб Нахмана Браславера [26] Рабби Нахман Браславер (1772, Меджибож — 1810, Умань) — браславский цадик, Нахман-бен-Симха из Браслава, одна из самых интересных фигур хасидского движения. Правнук Бешта (см. примеч. к с. 201) по материнской линии. Автор многочисленных притч. : про дворец в пустыне, где были накрыты столы для демонов.

Опять появился хозяин. Пошел будить кухарку. Снова попреки, стенания и препирательства. Та разбудила помощницу. Уже было три, а мы только заканчивали обед. Соня сказала: «Что поделаешь! Аргентина есть Аргентина».

Потом была долгая поездка на пароме — мы переправлялись через реку, широченную, как озеро. И вот мы приближаемся к цели нашего путешествия. Колышутся в знойном мареве хлеба, будто зеленое море перед нами. Пыль да пыль на дороге. Чем ближе к селению, тем больше пыли. Пастух на лошади — ковбой — гонит стадо коров. Дикими воплями подгоняет бычков, щелкает кнутом: тощие, облепленные грязью, и страх смерти в расширенных зрачках. Откуда они знают, что их гонят на бойню? Около дороги туша быка. Лишь кости остались да шкура. Вороны пытаются склевать остатки. На выгоне бык трудится над коровой. Он взобрался на нее, глаза навыкате, налились кровью. Торчат вперед рога.