Эмиль Золя - Западня

— Эй, Зидор! Приготовь паяльник! — крикнул Купо.

Зидор сунул паяльник в горячие угли, казавшиеся бледно-розовыми при дневном свете, и снова принялся их раздувать. Купо взял последний лист. Его надо было прикрепить у самого карниза, возле водосточной трубы; здесь начинался короткий крутой скат и зияла дыра, в которую была видна улица. Кровельщик работал в веревочных туфлях; чувствуя себя как дома, он подошел к краю крыши, шаркая ногами и насвистывая «Стой, барашек, не беги!» Дойдя до дыры, он скользнул вниз, уперся коленом в каменную печную трубу, присел и наполовину повис в воздухе. Одна нога у него болталась над улицей. Поворачиваясь и окликая этого разиню Зидора, он хватался рукой за край трубы, чтобы не свалиться вниз, на тротуар.

— Эй ты, растяпа! Давай паяльник! Ну что ты уставился в небо, болван? Думаешь, тебе посыпятся в рот жареные рябчики?

Но Зидор не спешил. Глазея по сторонам, он увидел густой дым вдали, на том конце Парижа, около Гренеля. А вдруг это пожар? Однако он все же подошел, растянулся на животе, наклонился над дырой и передал Купо паяльник. Кровельщик начал припаивать лист. Порой он вытягивался, порой сжимался в комок и ловко сохранял равновесие, то упираясь носком, то прислонившись боком, то цепляясь одним пальцем. Он работал с чертовской самоуверенностью, с дерзким спокойствием и двигался беспечно, пренебрегая опасностью. Он свое дело знает и ничего не боится. Пускай улица боится за него! Он не расставался с трубкой и время от времени спокойно оборачивался и сплевывал вниз.

— Смотри-ка! Ведь это госпожа Бош! — воскликнул он вдруг. — Эй! Госпожа Бош!

Он заметил, что привратница переходит улицу. Она подняла голову и узнала его.

И начался разговор между тротуаром и крышей. Привратница стояла, задрав кверху голову и спрятав руки под передником, а Купо свесился, ухватившись левой рукой за трубу.

— Вы не видали моей жены? — спросил он.

— Нет, не видала, — ответила привратница. — А вы ее ждете?

— Она обещала зайти за мной… Как там у вас, все здоровы?

— Спасибо, здоровы, одна я что-то кисну… Вот собралась на улицу Клиньянкур, хочу купить баранью ножку. Мясник возле Мулен-Ружа запросил за ножку шестнадцать су.

Они старались перекричать грохот повозки, катившейся по широкой пустынной улице Наций; их громкие голоса привлекли внимание какой-то старушонки, высунувшейся из окна; теперь она оперлась о подоконник и уставилась на человека, стоявшего перед ней на крыше, как будто ожидала захватывающего зрелища и надеялась, что он того и гляди свалится вниз.

— Ну ладно, до свиданья! — крикнула г-жа Бош. — Не стану вам мешать.

Купо повернулся и взял паяльник из рук Зидора. Г-жа Бош не прошла и двух шагов, как заметила на другой стороне улицы Жервезу, державшую за руку Нана. Привратница уже подняла голову, собираясь крикнуть об этом кровельщику, но Жервеза остановила ее, энергично замахав рукой. И молодая женщина тихонько, чтоб не услышал муж, поведала привратнице свои опасения: она боится сразу показаться на глаза Купо: от неожиданности он может вздрогнуть и свалиться. За четыре года она всего один раз приходила к нему на работу. Сегодня это второй. Она не может на него смотреть, кровь у нее леденеет, когда она видит, как он работает между небом и землей, там, куда не залетают и воробьи.

— Еще бы, это не очень приятно, — пробормотала г-жа Бош. — Мой-то портной, мне нечего бояться.

— Если б вы знали, — продолжала Жервеза, — первое время я с утра до ночи не находила покоя. Мне вечно мерещилось, что его несут на носилках с разбитой головой… Теперь я уж меньше об этом думаю. Ко всему привыкаешь… Каждый должен зарабатывать на кусок хлеба… Но ему хлеб слишком дорого достается, в любую минуту он может заплатить за него жизнью.

Она замолчала и спрятала Нана, закрыв девочку подолом, из страха, что та закричит. Жервеза стояла с побелевшим лицом, не в силах отвести глаз от крыши. Купо как раз припаивал нижний край листа у водосточной трубы; он перегнулся сколько мог, но не доставал до карниза. Тогда он рискнул отпустить руку и сделал шаг вперед, со свободной и тяжеловесной уверенностью опытного рабочего. На минуту он повис над улицей, не держась, и спокойно занимался своим делом. А снизу было видно, как он старательно водит паяльником, из которого вырывается белый огонек. У Жервезы от страха перехватило дыхание; молча стиснув руки, она невольно подняла их вверх, словно умоляя кого-то. Но вот у нее вырвался глубокий вздох. Купо не спеша сплюнул и спокойно поднялся на крышу.

— Вот как! Ты шпионишь за мной? — весело закричал он, заметив жену. — Что, госпожа Бош, небось натерпелась она страху? Боялась меня окликнуть… Подожди, я скоро кончу, управлюсь за десять минут.

Ему осталось приладить колпачок к трубе — пустяковое дело! Жервеза и г-жа Бош стояли на тротуаре, болтали о том о сем и приглядывали за Нана, которая порывалась залезть в канаву и наловить рыбок; обе женщины посматривали на крышу и, улыбаясь, кивали Купо головой, как бы говоря, что они его не торопят. Старушонка в доме напротив не отходила от окна и смотрела на кровельщика, словно чего-то дожидаясь.

— Что она уставилась, эта ведьма? — сказала г-жа Бош. — Вот гнусная рожа!

Сверху доносился громкий голос кровельщика, он пел: «Хорошо рвать землянику!» Теперь, склонившись над столом, он разрезал оцинкованный лист с ловкостью искусного мастера. Начертив циркулем круг, он кроил широкий веер большими кривыми ножницами; затем, тихонько постукивая молотком, изогнул его, придав форму островерхой шляпки гриба. Зидор тем временем снова принялся раздувать угли в жаровне. Солнце садилось за домом, и его ярко-розовый свет, постепенно бледнея, переходил в нежно-лиловый. В этот тихий вечерний час силуэты двух рабочих казались непомерно длинными, четко вырисовываясь в ясном прозрачном небе рядом с темной полосой стола и причудливыми очертаниями мехов.

Когда колпак был готов, Купо снова крикнул:

— Зидор! Давай паяльник!

Но Зидор куда-то исчез. Кровельщик, ругаясь, поискал его глазами и окликнул через открытое чердачное окно. Наконец он увидел его на соседней крыше через два дома от них. Бездельник разгуливал как ни в чем не бывало: он любовался, прищурив глаза, на раскинувшийся внизу громадный город, а ветер трепал его жидкие волосы.

— Эй ты, шалопай! Думаешь, ты на даче? — закричал, обозлившись, Купо. — Или, может, сочиняешь стихи? Тоже мне Беранже! Сейчас же давай паяльник! Слыханное ли дело? Шляется туда-сюда по крышам! Ты бы еще подружку сюда привел да разводил бы с ней шуры-муры! Дашь ты мне наконец паяльник, сукин сын!

Он кончил паять и крикнул Жервезе:

— Вот и готово! Сейчас спущусь.