Эрнест Хемингуэй - Рассказы Ника Адамса

— Пошли, Уимедж, — позвал Ги.

— Ладно, — согласился Ник.

Они поднялись на холм, где дорога сворачивала в рощу у церкви. В домах, мимо которых они проходили, свет не горел. Хортонс-Бей спал. Мимо не проехал ни один автомобиль.

— Не хочется мне спать, — признался Ник.

— Хочешь, чтобы я прогулялся с тобой?

— Нет, Ги. Я сам.

— Хорошо.

— Я поднимусь с тобой к коттеджу.

Они под дели крючок дверной рамы с москитной сеткой и вошли в летнюю кухню. Ник заглянул в холодильник, посмотрел, что в нем.

— Хочешь чего-нибудь, Ги? — спросил он.

— Кусок пирога, — ответил Ги.

— Я тоже. — Он завернул жареную курицу и два куска вишневого пирога в промасленную бумагу, которая лежала на холодильнике. — Я возьму это с собой.

Ги запил пирог кружкой воды из ведра.

— Если захочешь что-нибудь почитать, Ги, возьми в моей комнате.

Ги уставился на завернутую в промасленную бумагу еду.

— Не будь дураком, Уимедж.

— Все хорошо, Ги.

— Ладно. Только не будь дураком, — повторил Ги, открыл дверь кухни и через лужайку пошел к коттеджу.

Ник выключил свет и вышел следом, закрыв сетчатую дверь на крючок. С завернутой едой в руке пересек лужайку. Перелез через изгородь, зашагал по дороге, под высокими вязами, мимо почтовых ящиков на перекрестках. Вышел на шоссе, ведущее к Шарльвуа, пересек по мосту речку и свернул в поле. Обогнув яблоневый сад, перелез через изгородь и оказался на лесном участке, в центре которого росли четыре сосны. Землю устилал толстый, пружинящий слой сосновых иголок, на который не садилась роса. Лес на этом участке никогда не вырубался, поэтому подстилка была теплой и сухой, и здесь не росли кусты. Ник положил сверток с едой у ствола одной из сосен и лег рядом. Увидел Кейт, идущую в темноте между деревьев, но не подал виду. Она же его не видела и какое-то время стояла в нерешительности, держа в руках два одеяла. В темноте она выглядела беременной. Ник поначалу ужаснулся. Потом ему стало смешно.

— Привет, Батстайн, — позвал он. Она выронила одеяла.

— Ох, Уимедж, нельзя меня так пугать. Я боялась, что ты не придешь.

— Дорогая моя Батстайн. — Ник обнял ее, чувствуя все ее сладкое тело своим телом. Она тесно прижалась к нему.

— Я так люблю тебя, Уимедж.

— Дорогая, дорогая, несравненная Батстайн.

Они расстелили одеяла, Кейт их разгладила.

— Я так рисковала, унося одеяла.

— Знаю, — кивнул Ник. — Давай разденемся.

— Ох, Уимедж.

— Так будет интереснее.

Они разделись, сидя на одеялах. Ник немного стеснялся сидеть в таком виде.

— Я нравлюсь тебе без одежды, Уимедж?

— Слушай, давай заберемся под одеяло, — предложил Ник.

Они улеглись между шершавых одеял. Он искал своим жарким телом ее прохладное, охотился на него, а потом все стало хорошо.

— Все хорошо?

Вместо ответа Кейт только сильнее прижалась к нему.

— Это интересно?

— Ох, Уимедж. Я так хотела этого. Я так нуждалась в этом.

Они лежали вдвоем между одеял. Уимедж сдвинулся ниже, его нос коснулся ее шеи, двинулся дальше, дошел до ложбинки между грудей. Словно по клавишам пианино.

— Ты так вкусно пахнешь.

Он мягко коснулся губами одной груди. Сосок ожил под его губами, Ник прижал его языком. Почувствовал, как нарастает знакомое желание, его руки скользнули вниз, переворачивая Кейт на живот. Он сдвинулся чуть ниже, и она подстроилась под него. Ее ягодицы плотно прижимались к нижней части его живота. И как же ему это нравилось. Он поискал, немного неуклюже, потом нашел. Обеими руками обхватил груди, прижал Кейт к себе. Принялся целовать ее спину. Голова Кейт упала вперед.

— Так тебе хорошо? — спросил он.

— Я так обожаю. Обожаю. Обожаю. Ох, давай, Уимедж. Пожалуйста, давай. Давай. Давай. Пожалуйста, Уимедж, пожалуйста, пожалуйста, Уимедж…

— Вот и все, — сказал Ник.

Он вдруг понял, на каком шершавом одеяле лежит, как оно колет его голое тело.

— Тебе было плохо со мной, Уимедж? — спросила Кейт.

— Нет, ты была превосходна, — ответил Ник. Голова его работала, как часы. Он все видел ясно и отчетливо. — Я голоден.

— Мне бы хотелось, чтобы мы с тобой могли провести здесь всю ночь. — Кейт прижалась к нему.

— Это было бы круто, — согласился Ник, — но мы не можем. Ты должна вернуться в дом.

— Я не хочу уходить, — ответила Кейт.

Ник встал, легкий ветерок обдувал разгоряченное тело. Надел рубашку и порадовался, что она уже на нем. Потом штаны и туфли.

— Ты должна одеться, шлюха. — Она лежала, накрывшись одеялом с головой.

— Подожди минутку, — отозвалась она.

Ник поднял сверток с едой, который лежал у ствола сосны, развернул его.

— Давай, одевайся, шлюха.

— Я не хочу, — ответила Кейт. — Я останусь здесь спать. — Она села в одеялах. — Дай мне мою одежду, Уимедж.

Ник дал.

— Я просто подумала. Если я останусь спать здесь, они сочтут меня идиоткой, потому что я пришла сюда с одеялами, и все будет хорошо.

— Спать здесь тебе не понравится.

— Если не понравится, я вернусь в дом.

— Давай поедим до того, как мне придется уйти, — предложил Ник.

— Я только что-нибудь надену.

Они сели рядышком и съели жареную курицу и по куску вишневого пирога.

Ник встал, потом опустился на колени и поцеловал Кейт.

По мокрой траве он дошел до коттеджа, поднялся в свою комнату осторожно, чтобы не скрипели ступеньки. Как же это хорошо — кровать, простыни, возможность вытянуться в полный рост, зарывшись головой в подушку. Хорошо в кровати, удобно, приятно, завтра рыбалка, он помолился, как молился всегда, если вспоминал об этом, — о родных, о себе, о том, чтобы стать великим писателем, о Кейт, о мужчинах, об Одгаре и хорошем клеве, о бедном-бедном старине Одгаре, спящем сейчас в фермерском доме, может, и не спящем, может, не спящем всю ночь. И однако с этим он не мог ничего поделать, абсолютно ничего.

Он поплавал в озере и вымыл ноги в тазике после того, как поднялся на холм. В комнате было жарко, и Датч, и Луман, похоже, оба нервничали. Ник достал из комода чистую смену белья, чистые шелковые носки, новые подвязки, белую рубашку и воротник. Надел все это. Встал перед зеркалом и завязал галстук. Датч и Луман напоминали ему боксеров или футболистов в раздевалке перед матчем. Его забавляла их нервозность. Он задался вопросом, а нервничали бы они точно так же, если б его собирались повесить? Скорее всего. Он не умел предсказывать то, чего еще не случилось. Датч сходил за штопором, вернулся и открыл бутылку.

— Глотни, Датч.

— После тебя, Стайн.

— Нет. Какого черта. Пей.

Датч глотнул. Приложился как следует. Нику не понравилось, что он так много выпил. В конце концов бутылка виски у них была одна. Датч передал бутылку ему. Он — Луману. Луман выпил поменьше Датча.