Синклер Льюис - Вещи

Это была примитивная кустарная герметическая кухня, созданная еще в те дни, когда один ящик, помещенный внутрь другого ящика, с прокладкой из опилок между ними, считался ценным приобретением в домашнем хозяйстве. Помимо того, что в ней ничего нельзя было приготовить, она еще занимала место, покрывалась пленкой жира, на который садилась пыль, и Лиззи вечно ушибала об нее ноги. Шесть лет Дыоки вели разговоры о том, что ее нужно починить. По крайней мере раз в год они рассматривали вопрос о герметических кухнях с исторической, научной и финансовой точек зрения.

— Я уж подумываю, — начала как-то раз миссис Дьюк, — не сказать ли истопнику, чтобы он вынул оттуда опилки и насыпал что-нибудь другое. А может, посмотреть, сколько стоят новые герметические кухни? Тео, ты не забежишь на этих днях к Вейли и Баумгартену?

— Не могу, занята.

Миссис Дьюк произнесла печально, с укором:

— Ну, моя дорогая, я, несомненно, занята не меньше тебя, а тут еще вечер в честь нового пастора и его молодой жены…

— Позвони в магазин. Пусть пришлют хорошую кухню на пробу, — сказала Тео.

— Но эти вещи нужно делать осмотрительно.

Тео отрезала:

— Я этим заниматься не намерена! — И вышла из комнаты.

Потом она пожалела о своей грубости и вечером была оживлена и весела, играла отцу баллады и убирала матери волосы. А еще позже, когда ложилась, усталая, с полной сумятицей в голове, она пожалела о том, что жалела, что была груба.

Испортилась топка парового отопления, и вопрос этот обсуждался мистером Дьюком, миссис Дьюк, миссис Гарри Макферсон, урожденной Дьюк, Лиззи, истопником и водопроводчиком столько времени, что Тео убежала к себе и вцепилась зубами в подушку, чтобы не закричать. Она умоляла отца установить новую топку:

— Это не топка, а ужас, она когда-нибудь устроит пожар.

— Глупости. Не будет никакого пожара, — сказал он. — И, во всяком случае, дом и все имущество хорошо застрахованы. Ну, а если он и сгорит — нет худа без добра, мне не придется больше ломать себе голову, где достать двенадцать тонн угля, которых нам недостает.

Когда мистер Дыок был вызван в Дулут компанией, ведущей добычу железной руды на его землях, миссис Дьюк позвонила в Красный Крест, где Тео в тот день буквально рвали на части, и дрожащим от слез голосом попросила ее приехать домой.

Тео примчалась в ужасе.

— Что случилось? Что с папой?

— Случилось? Ничего. Что могло случиться? Но у него не было времени захватить в Дулут свои вещи… Он будет как без рук без несессера… того, что он купил в Лондоне… он так привык к своим туалетным принадлежностям и всему остальному, что может найти зубную щетку в полной темноте…

— Но, мама, милая, я уверена, что в ванных комнатах в Дулуте есть электричество, и ему не понадобится искать зубную щетку в темноте. И он сможет купить превосходные новые щетки в любой аптеке и не поднимать суматохи из-за пустяков.

— Суматохи! Суматохи! Это ты поднимаешь суматоху из-за пустяков! Он будет совершенно беспомощен без своего несессера.

Пока вместе с Лиззи и матерью она тащила увесистый несессер с чердака, пока мать, думая вслух, обсуждала, какую пижаму послать «твоему отцу» — легкую или фланелевую, пока, исполняя просьбу чуть не плачущей миссис Дьюк, искала по всему дому запропастившуюся хрустальную мыльницу, Тео держала себя в руках. Она злилась на себя за свое бессердечие. Она вспомнила, как была тронута два года назад точно такой же домашней комедией. Но и через два дня, когда мать с торжеством показала ей письмецо мистера Дьюка: «Не могу выразить, как я был рад, когда в гостинице появился добрый старый несессер: совсем было без него пропал», — сердце Тео не смягчилось.

«И все равно, мое отсутствие в тот день обошлось Красному Кресту в пятьдесят долларов, — размышляла она, — а отец мог за половину этой суммы купить несессер в два раза лучше старого, — легче, более удобный! Вещи! Бедный папочка — раб этого проклятого чугунного несессера!»

Тео думала, что умело скрывает свои чувства, но, должно быть, она ошибалась, так как вскоре после возвращения мистера Дыока мать неожиданно атаковала ее за обедом:

— Судя по тому, что ты все время дуешься и злишься, у тебя завелись какие-то социалистические идеи: ты полагаешь, что личная собственность не нужна. Тебе следует…

— Анархические, ты хочешь сказать, мама милая.

— Будь любезна, не прерывай меня! Я хочу сказать, что именно вещи дали человеку возможность уйти от варварства. Автомобили, одежда, которую можно стирать, бритвы, которые позволяют мужчинам иметь цивилизованный вид, консервы, печатные машины, пароходы, ванные комнаты — вот что помогло людям выбраться из ужасных сырых пещер и сбросить звериные шкуры.

— Не спорю. Именно поэтому я возражаю против того, чтобы люди поднимали такой шум из-за одних вещей и не пользовались другими, лучшими. Если ты так занята составлением букета для вазочки в лимузине, что у тебя нет времени в нем ездить, значит, ваза испортила машину…

— Удивительно логично! Да я совершенно не трачу времени на цветы для машины. Букеты всегда составляет Лиззи, — с торжеством произнесла миссис Дыок.

Тео продолжала наступление. Она старалась сама для себя прояснить свою мысль.

— …И если человек тратит драгоценное время на то, чтобы кое-как починить старую бритву, вместо того чтобы купить новую, он никогда не выберется из сырой пещеры и медвежьих шкур. Это не бережливость. Это — расточительство.

— Мне казалось, что в доисторические времена люди вообще не пользовались бритвой, разве не так, Лайман? — с величественной иронией заметила мать.

— Вот вы вечно терзаетесь из-за папиного несессера. Он был хорош когда-то и стоил того, чтобы его любили. Но теперь это просто помеха. По-вашему, выходит, что фабрику надо останавливать на шесть месяцев в году, чтобы стянуть или залатать, или что там они делают, ременную передачу, вместо того чтобы установить новую и таким образом… О, неужели вы не понимаете? Покупайте вещи. Пользуйтесь ими. И выкидывайте, когда от них больше беспокойства, чем пользы. Если несессер мешает вам путешествовать, бросьте его в воду. Если вы завели себе теннисный корт, а потом увидели, что вовсе не любите теннис, пусть лучше корт зарастет сорной травой, чем вы будете тратить великолеп иые октябрьские дни на то, чтобы косить его, и скрести граблями, и…

— Ты, очевидно, хотела сказать — укатывать, — покровительственно поправила мать. — И какое отношение к предмету нашего разговора имеет теннис? Я и словом не обмолвилась о теннисе. И я надеюсь, ты согласишься, что не являешься авторитетом по части фабрик и ременных передач. Нет, вся беда в том, что ты так устаешь от своей работы в Красном Кресте, что не можешь рассуждать логично. Разумеется, раз сейчас война, может быть, и допустимо тратить столько времени и денег на перевязочные материалы и прочее только затем, чтобы их потом пустили на ветер неопытные сестры, но вы, девушки, должны помнить, что главное в жизни — бережливость.