Гарриет Бичер-Стоу - Хижина дяди Тома

— Смертное ложе мое, по воле господней, стало мягче пуха…

Джордж склонился к бедному рабу, и из глаз его хлынули слезы, делавшие честь его мужественному сердцу.

— Дядя Том, дорогой друг мой! Очнись! Скажи хоть что-нибудь… Взгляни на меня! Ведь это я, Джордж, около тебя… Я, твой маленький Джордж! Неужели ты не узнаешь меня?

— Мастер Джордж… — проговорил Том почти угасшим голосом и приоткрыл глаза. Казалось, сознание оставило его.

Затем медленно, постепенно мысли его стали проясняться. Блуждающий взгляд остановился на лице юноши, мозолистые руки сплелись, и по щекам его покатились слезы.

— Свершилось… свершилось желанное, — прошептал он. — Они не забыли меня… Легче стало у меня на сердце… Теперь я могу спокойно умереть…

— Нет, нет! Ты не умрешь! Ты не должен умереть! Не смей даже думать об этом! Я приехал, чтобы выкупить тебя и увезти домой! — воскликнул Джордж в горячем порыве.

— Ах, мастер Джордж, вы опоздали… Меня уже ждет смерть…

— Том, милый, не умирай! От одной только мысли о том, что́ ты перенес, у меня сердце готово разорваться! А видеть тебя лежащим в этой дыре… Бедный, бедный мой дядя Том!

— О нет, не бедный, — торжественно произнес Том. — Я был бедный, но это время миновало… О мастер Джордж, я не поддался соблазну, не выдал несчастных… Я победил…

Джордж был поражен, слыша, с какой силой были произнесены эти слова, хотя голос и прерывался от слабости. Он благоговейно молчал.

Том сжал руку своего молодого хозяина.

— Только не говорите Хлое, в каком виде вы застали меня… — тихо сказал он. — Бедная моя жена… она не снесла бы такого удара. Скажите ей только, что видели меня. Бедные детки мои… бедная маленькая крошка… девочка моя. Мое сердце разрывалось, когда я думал о них. Передайте хозяину и доброй нашей хозяйке, что я сохранил горячую привязанность к ним. Всем, всем передайте дома, что я очень любил их…

В эту минуту к дверям сарая подошел Легри. С досадой и деланым безразличием он заглянул внутрь.

— Негодяй! — с возмущением проговорил Джордж. — Я радуюсь мысли, что когда-нибудь дьявол расквитается с ним за все его дела!

— О нет, не надо так говорить, — сказал Том. — Кто знает, быть может, он еще раскается…

Силы, которые радость встречи с молодым хозяином придала Тому, быстро таяли, уступая место страшной слабости. Глаза его закрылись, в чертах произошла таинственная перемена, возвещающая о приближении конца. Дыхание замедлилось, стало коротким и трудным. Широкая грудь тяжело поднималась и опускалась. Но лицо сохраняло выражение торжественного покоя.

Еще несколько мгновений, и он уснул с улыбкой на устах. Джордж сел подле него, полный молчаливого благоговения. Место, где скончался Том, казалось ему священным. Он закрыл угасшие навсегда глаза, затем медленно поднялся.

Повернувшись, он увидел, что за его спиной стоит Легри. Лицо его было угрюмо.

Смерть, свидетелем которой был Джордж, на время подавила его буйный юношеский гнев, но присутствие Легри было ему невыносимо. Он стремился уйти, по возможности не вступая с ним в лишние разговоры.

— Вы выжали из Тома все, что могли, — сказал он. — Сколько вы возьмете с меня за его тело? Я хочу увезти его и похоронить по-настоящему.

— Дохлыми неграми я не торгую, — резко ответил Легри. — Можете хоронить его, где и когда хотите.

— Ребята, — повелительным тоном обратился Джордж к неграм, которые толпились вокруг. — Помогите мне поднять его и отнести ко мне в экипаж. Затем достаньте лопату.

Один из негров побежал за лопатой, двое других помогли Джорджу уложить тело Тома в экипаж.

При всем этом Джордж не удостоил Легри ни словом, ни взглядом. Легри молчал, предоставив Джорджу распоряжаться по своему усмотрению.

Насвистывая с деланым равнодушием, он последовал за Джорджем до экипажа.

Джордж отодвинул сиденье, чтобы освободить место, разостлал по дну экипажа свой плащ и бережно уложил тело Тома. Затем, повернувшись, он посмотрел в лицо Легри и, с трудом владея собой, проговорил:

— Я еще не высказал вам, что думаю о совершенной вами гнусности. Сейчас не время и не место для этого. Но запомните: эта кровь будет отомщена. Я предам это преступление самой широкой огласке. В ближайшем городе я заявлю о совершенном вами убийстве.

— Сделайте одолжение, заявляйте! — ответил Легри, презрительно щелкнув пальцами. — Заявляйте! Хотел бы я только знать, чем вы подтвердите ваше обвинение? Где у вас свидетели? Где доказательства?

Джордж не мог не согласиться, что, к сожалению, Легри прав. На плантации не было ни одного белого, а для суда в Америке показания цветных недействительны.

— А в общем, — сказал Легри, — сколько шума из-за какого-то дохлого негра!

Эти слова подействовали как искра, попавшая в бочку с порохом. Сдержанность не принадлежала к числу главных качеств Джорджа. Он резко обернулся и мощным ударом, нанесенным Легри прямо в лицо, свалил его наземь.

Есть люди, которым побои, несомненно, идут на пользу. Ткните их носом в грязь, и они проникнутся к вам уважением. Легри принадлежал именно к такому сорту людей. Он поднялся, стряхнул пыль, приставшую к его одежде, и проводил взглядом медленно удалявшийся экипаж. Видно было, что он исполнен уважения к Джорджу. Он не раскрыл рта, пока экипаж и следовавшие за ним люди не скрылись из глаз.

Миновав границу плантации, Джордж остановился у небольшого песчаного холма, вокруг которого росли деревья. Это место запомнилось ему, когда он ехал на плантацию.

Здесь он вырыл могилу для своего друга.

— Хозяин, — спросили негры, когда все было готово, — что же делать с плащом?

— Похороним его завернутым в плащ, — сказал Джордж. — Бедный Том, это единственное, что я могу теперь дать тебе… Но хоть это будет твоим…

Тело молча опустили в могилу. Засыпав ее, негры покрыли могилу дерном.

— А теперь, ребята, можете идти, — сказал Джордж, сунув каждому из них в руку по четверть доллара.

Затем Джордж опустился на колени у могилы своего старого друга.

— Здесь, у твоей могилы, — проговорил он, — клянусь сделать все, что только будет в моих силах, чтобы смыть с моей страны проклятое клеймо рабства!

Легко себе представить, как много на плантации Легри ходило всевозможных рассказов о призраках и привидениях.

Люди на ухо передавали друг другу, что по ночам в доме слышится шум шагов, кто-то спускается вниз по лестнице и бродит по всему дому. Напрасно запирали на замок верхний этаж. У призрака был, по-видимому, второй ключ, или он пользовался старинной привилегией всех привидений — проникал сквозь замочную скважину и разгуливал по дому так свободно, что это хоть кого могло привести в отчаяние.