Эдит Уортон - В лучах мерцающей луны

— Если б я только знал, что ты намерена дождаться меня!

Но, как для человека долга, что проявлялось и в семейных, и в деловых отношениях, для него просто было немыслимо разочаровывать требовательную старую даму, которой он был обязан самим своим существованием. «Маме мало кто интересен, — говаривал он не без оттенка сыновней гордости за родительский снобизм, — так что я должен бывать у нее намного чаще, чем если бы она была общительней»; и со смиренной улыбкой он велел Клариссе быть готовой к отъезду утром.

— А пока, — сказал он в заключение, — повеселимся как следует.

Дамы дружно подхватили это предложение, и было решено, что, поскольку мистер Вандерлин, опоздав к ланчу, толком не поел, его жена, Кларисса и Сюзи повезут его на пикник на Точелло, остров в лагуне. Они даже не предложили Стреффорду, или Нику, или другим молодым людям из их компании поехать с ними; как сказала Сюзи, Нельсон желает отправиться на остров один со своим гаремом. Так что Лэнсингу и Стреффорду ничего не оставалось, как наблюдать за отплытием счастливого паши в окружении заботливых красавиц.

— Так вот что ты называешь «быть женатым»! — заметил Стреффорд, махавший Клариссе потрепанной панамой.

— О нет, я — нет! — засмеялся Лэнсинг.

— Он называет. Но знаешь… — Стреффорд сделал паузу и оборотился к собеседнику: — Знаешь, я был бы не прочь оказаться там, когда иллюзии рассеются. Полагаю, без побитой посуды не обойдется.

— Меня это не удивит, — равнодушно ответил Лэнсинг и отправился в свою комнату, оставив Стреффорда философствовать наедине с его трубкой.

Лэнсинг всегда знал о беде старины Нельсона: да и кто не знал об этом, кроме самого бедняги Нельсона? Когда-то это казалось забавным, поскольку было типичным; теперь Ника скорее раздражало, что Вандерлин такой осел. Но завтра тот уедет, и Элли тоже, а потом несколько волшебных недель дворец снова будет принадлежать Нику и Сюзи. Из всех постояльцев они единственные ценили палаццо и понимали, что значит жить в нем; и оттого казалось, что они и есть его настоящие владельцы. Так что было легко воспринимать Вандерлинов просто незваными гостями, которых недолго придется терпеть.

Так отдалившись от них, Лэнсинг погрузился в работу над книгой. После нескольких недель отдыха он вернулся к ней с новой энергией и был намерен быстро ее завершить. Он не ждал, что книга принесет ему много денег; но если она будет иметь хотя бы средний успех, то откроет ему доступ в обозрения и журналы, тогда он может забросить археологию и сочинять романы, ибо рассчитывал зарабатывать на жизнь себе и Сюзи только в качестве беллетриста.

Ближе к вечеру он отложил перо и вышел на улицу. Ему нравилась усиливающаяся жара венецианского лета, обветшалые фасады оттенка перезрелых персиков, солнечная эмаль на темной зелени каналов, запах гниющих фруктов и вянущих цветов, отягощающий полный истомы воздух. Какие картины рисовал бы он себе, если бы осмелился: как они с Сюзи уединятся на верхнем этаже какого-нибудь полуразрушенного палаццо над нефритовыми водами канала, с террасой, выступающей над крохотным запущенным садом… и чеки от издателей, приходящие регулярно! Почему бы им не обосноваться в Венеции, если планы его осуществятся!

Он оказался перед церковью дельи Скальци и, открыв обитую кожей дверь, прошел по нефу под вихрем розово-лимонных ангелов на своде, расписанном Тьеполо. [12] Церковь дельи Скальци, основанная в XVII в. кармелитскими монахами, выходит фасадом на Большой канал; фрески, которыми Тьеполо расписал своды капелл, были повреждены австрийской бомбой в 1915 г.; сохранилась лишь одна: в капелле Святой Терезы. Церковь была не из тех, в которые забегают, чтобы посмотреть на достопримечательности, но сейчас он заметил молодую женщину, которая стояла в одиночестве у клироса и старательно разглядывала в полевой бинокль небесный водоворот, временами отрываясь, чтобы свериться с раскрытым справочником.

Услышав шаги Лэнсинга по мозаичному полу, молодая дама обернулась. Это была мисс Хикс.

— О!.. вам тоже это нравится? Хотя область ваших интересов — эпоха на несколько столетий удаленней, не так ли? — спросил Ник, пожимая ей руку.

Она серьезно посмотрела на него.

— Почему человеку не может нравиться то, что выходит за рамки его интересов? — ответила она; и он, рассмеявшись, признал, что это часто бывает вдохновляющим.

Она не сводила с него серьезного взгляда, и после одного или двух замечаний по поводу фресок Тьеполо он понял, что она ищет возможности перейти к теме более личного характера.

— Рада встретить вас одного… — наконец сказала она резко (как могло показаться, по причине неловкости, не будь резкость совершенно неосознанной), повернулась к плетеным стульям и пригласила Ника сесть рядом, — что редко бывает, — добавила она с серьезной улыбкой, от которой ее тяжелое лицо почти похорошело; и продолжала, не дав ему времени возразить: — Хочу поговорить с вами — объясниться по поводу отцовского приглашения отправиться с нами в Персию и Туркестан.

— Объясниться?

— Да. Вы получили письмо, когда прибыли сюда сразу после женитьбы, не так ли? И должно быть, нашли странным приглашать вас в такой момент; но мы не слышали, что вы женились.

— Я так и подумал: событие прошло тихо, и я был настолько небрежен, что не известил о нем даже старых друзей.

Лэнсинг нахмурился. Его мысли вернулись к тому вечеру, когда среди почты, ждавшей их в Венеции, он обнаружил письмо миссис Хикс. Тот день ассоциировался у него с нелепым и обидным эпизодом с сигарами — дорогими сигарами, которые Сюзи хотела забрать на вилле Стреффорда. Короткий обмен мнениями на сей счет оставил первый туманный след на безупречной глади его счастья, и его до сих пор бросало в неприятный жар при воспоминании об этом. Тогда несколько часов перспектива жизни с Сюзи казалась невыносимой, и как раз в этот момент он обнаружил письмо от миссис Хикс с тем приглашением, от которого было почти невозможно отказаться. Если бы только ее дочь знала, как близко он был к тому, чтобы принять его!

— Это было ужасное искушение, — сказал он, улыбаясь.

— Поехать с нами? Тогда почему?..

— О, теперь все поменялось: я занят своим романом.

Мисс Хикс продолжала сверлить его немигающим взглядом:

— Значит ли это, что вы намерены бросить настоящую работу?

— Моя настоящая работа — вы имеете в виду археологию? — Он снова улыбнулся, чтобы скрыть гримасу сожаления. — Боюсь, ею едва можно заработать на жизнь, а я должен думать об этом.

Он вдруг покраснел, словно подозревая, что мисс Хикс могла счесть его признание за неуклюжую просьбу о помощи. Щедрость Хиксов была слишком бескорыстной, чтобы порой не быть обременительной. Но, снова взглянув на нее, он увидел, что в ее глазах стоят слезы.