Огай Мори - Семейство Абэ

Жена последовала за ним, подложила подушку ему под голову; Тёдзюро пробормотал что-то во сне, повернулся на другой бок и продолжал спать. Жена смотрела на него, не отрывая глаз, потом спохватилась: плакать нельзя! — и поспешно вышла.

Дом затих. Слуги и служанки, так же как мать и жена, знали о решении хозяина. Ни в кухне, ни на конюшие — нигде не было слышно оживленных голосов. Мать находилась в своей комнате, невестка — в своей, младший брат — в своей, каждый думал свою думу.

Хозяин крепко спал. Над раздвинутым настежь окном сушилась на карнизе пахучая травка — даваллия. Время от времени, словно спохватившись, позвякивал на ветру колокольчик. На земле — колода для воды — высокий камень с выдолбленной верхушкой, а на нем — опрокинутый ковш;

152

стрекоза опустилась на длинную ручку ковша, распластала крылышки и замерла.

Прошел час, за ним второй. Миновал полдень. Прислуге, как обычно, было приказано готовить обед. Но распорядится ли свекровь всем собраться к трапезе — невестка не знала и спрашивать не решалась, дабы никто не подумал, что у нее в такое время еда на уме.

Между тем вскоре появился Сэки Сёхэйдзи, которого просили быть помощником во время харакири. Свекровь кликнула невестку. Та молча поклонилась, справилась о здоровье гостя.

— Тёдзюро прилег отдохнуть, но уже пора, вот и господин Сэки пожаловал. Может быть, ты его разбудишь? — сказала свекровь.

— Да, да, конечно. Особенно задерживаться нельзя, — ответила невестка и пошла будить мужа.

Как и в тот раз, когда подкладывала мужу подушку, она смотрела на него, не отрывая глаз. Она знала, что должна возвестить мужу его смертный час, и ей было нелегко. Тёдзюро крепко спал. Теперь он лежал спиной к окну, лицом к двери, по-видимому, ему мешал яркий свет, лившийся из сада.

— Послушай! — позвала его жена. Тёдзюро не шелохнулся. Она склонилась над ним, коснулась рукой его плеча.

— А? — Тёдзюро открыл глаза, потянулся и проворно вскочил на ноги.

— Ты сладко спишь, но пора вставать, матушка велела тебя разбудить, к тому же пожаловал господин Сэки.

— Да? Уже полдень? Ну и заспался же я. Прилег на минутку, да, видно, разморили меня сакэ и усталость. Теперь чувствую себя отлично. Съем-ка я, пожалуй, тядзукэ да начну потихоньку собираться в храм Хигасикоин. Скажи матери.

Воин, когда настает его час, много не ест. Но и на пустой желудок к важному делу не приступает. Тёдзюро встал бодрым и свежим. Был уже полдень, значит, самое время подкрепиться. Как в обычные дни, семья села за стол в полном составе.

153

После обеда Тёдзюро спокойно собрался и вместе с Сэки отправился к фамильному храму Хигасикоин совершать харакири.

Разрешение на самоубийство получили, включая Тёдзюро, восемнадцать человек. Многим обязанные Тадатоси, они, подобно Тёдзюро, молили о позволении умереть. Зная верность преданных ему самураев, Тадатоси всей душой желал бы сохранить их, как опору своему сыну Мицухисе. К тому же он считал жестоким позволить им умереть вместе с собою. Но один за другим они просили: «Разреши», — и он вынужден был давать разрешение.

Тадатоси верил в готовность всех близких ему пожертвовать жизнью. Он знал, что самоубийство их не страшит. Тревожило другое: что с ними станет, если он не разрешит? — Никто во всем клане не захочет иметь с ними дела, ибо раз они не умерли, когда должны были умереть, значит, проявили неблагодарность и малодушие. Всегда найдутся такие, кто скажет: знай покойный господин, какие это мелкие душонки, не держал бы их при себе. Как горько им будет слышать это, пожалуй, даже невыносимо! Обуреваемый такими мыслями, Тадатоси делал над собой усилие и говорил: «Разрешаю».

Когда число вассалов, получивших позволение на самоубийство, достигло восемнадцати, Тадатоси, человек бывалый, неплохо знавший мирские нравы, задумался. На смертном одре он размышлял об уходе из жизни — своем и восемнадцати самураев.

Родившись однажды, все рано или поздно должны умереть. Старое дерево засыхает, рядом поднимается и зеленеет молодое. Юношам, окружающим его сына Мицухису, в сущности, не нужны те, которые состояли на службе у Тадатоси. Хотелось бы, конечно, чтобы они остались в живых и продолжали служить Мицухисе, как служили ему. Но вместе с Мицухисой выросли его сверстники, которые с нетерпением ждут возможности отличиться. У тех, кто служил Тадатоси и получал в свое время разные должности, наверняка хватает недоброжелателей. Завидовали им, во всяком случае, многие.

154

Поэтому не разрешить им уйти вместе с ним — не такое уж мудрое решение. Дать им возможность умереть, пожалуй, более великодушно. Эта мысль успокоила Тадатоси.

Вот имена тех, кто получил разрешение на самоубийство: Тэрамото — это Тэрамото Таро, чьи предки жили при буддийском храме провинции Овари. Сын Таро по имени Найдзэнносё служил в доме Имагавы. Сын Найдзэнносё прозывался Сахэем, сын Сахэя прозывался Уэмонноскэ, сын Уэмонноскэ прозывался Ёдзаэмоном.

Ёдзаэмон, находясь при Като Ёсиаки, отличился во времена покорения Кореи. Сын Ёдзаэмона, Ясаэмон, участвовал под началом Гото Мотоцугу в осаде Осакского замка. После того как он попал на службу в дом Хосокавы, он стал получать тысячу коку и командовать отрядом в пятьдесят ружей. Двадцать девятого дня четвертого месяца совершил харакири в храме Анъёдзи. Возраст: пятьдесят три года. Помогал ему Фудзимото Идзаэмон.

В обязанности Оцуки входил надзор за благонадежностью населения, и он получал жалованье в сто пятьдесят коку. Совершил харакири двадцать шестого числа четвертого месяца. Помогал ему Икэда Хатидзаэмон.

О Найто рассказано выше.

Ота — тот, чей дед Дэндзаэмон служил у Като Киёмасы. Когда Тадахиро лишился владений, Дэндзаэмон и его сын Гэндзаэмон остались без места. Сёдзюро был вторым сыном Гэндзаэмона, исполнял должность оруженосца и имел доход в сто пятьдесят коку. Он первый покончил с собой семнадцатого числа третьего месяца в храме Касуга. Возраст — восемнадцать лет. Помощником был Модзи Гэмбэй.

Харада получал жалованье в сто пятьдесят коку, состоял при особе даймё, совершил харакири двадцать шестого числа четвертого месяца. Помогал ему Камата Гэндаю.

Мунаката Кахэй и его брат Китидаю были потомками тюнагона Мунакаты Удзисады. Они служили при Сэйбэе Кагэнобу, и старший и младший имели по двести коку дохода. Совершили харакири в один и тот же день — второго числа

155

пятого месяца, старший брат — в Рютёин, младший — в Рэнсёдзи. Старшему помогал Таката Дзюбэй, младшему — Мураками Итинэмон.

Хаситани происходил из провинции Идзумо и принадлежал к ветви Амако. Тадатоси взял его на службу четырнадцатилетним мальчиком и положил ему жалованье в сто коку. Он состоял при самом господине. В его обязанность входило пробовать, не отравлена ли еда. Когда Тадатоси совсем ослабел от болезни, Хаситани был удостоен чести держать его голову на своих коленях. Хаситани совершил харакири двадцать шестого дня четвертого месяца в храме Сэйгандзи. В тот момент, когда он приготовился умереть, из замка донеслись слабые удары гонга. Обратившись к одному из вассалов, Хаситани попросил: