Владислав Реймонт - Мужики

— Отцова теперь она, отцова! — твердил он про себя, все тише, как молитву, которую боишься забыть.

Кузница была освещена красными отблесками огня, мальчик раздувал его мехами с таким азартом, что раскаленные уголья трещали и вспыхивали кровавым пламенем. Кузнец стоял у наковальни в кожаном фартуке. Руки его были обнажены, шапка сдвинута на затылок, а лицо закопченное, только глаза на нем светились, как уголья. Он ковал раскаленное докрасна железо так, что гул стоял, а искры дождем брызгали из-под молота и шипя гасли на сырой земле.

— Ну как? — спросил он через минуту.

— Э, что говорить!.. — отозвался Антек тихо. Он прислонился к кузову одной из повозок, дожидавшихся оковки, и смотрел в огонь.

Кузнец работал усердно, раскалял на огне железо и ковал, мерно звеня молотом, помогал мальчику действовать мехами, когда нужен был огонь посильнее, и украдкой все поглядывал на Антека, пряча в рыжих усах злую усмешку.

— Ты, кажись, ходил к его преподобию? Ну что же?

— Ничего. То же самое услышал, что в костеле.

— А ты другого ждал? — иронически засмеялся кузнец.

— Ксендз ведь человек ученый, — сказал Антек, оправдываясь.

— Он учен брать, а не давать людям…

Антеку уже не хотелось спорить.

— Пойду в избу, — сказал он через минуту.

— Ступай. Я жду войта, и мы с ним туда придем. Махорка на шкафчике, кури…

Антек уже не слышал его слов. Он пошел в избу, стоявшую по другую сторону дороги, против кузницы.

Сестра его, Магда, разводила огонь в печи, а старший мальчик сидел у стола за букварем. Поздоровались молча.

— Учится? — спросил Антек. Мальчик громко читал, водя оструганной палочкой по буквам.

— Да, с самой осени. Мельникова дочка его учит — моему все некогда.

— И Рох со вчерашнего дня начал детей учить у нас в избе.

— Я тоже хотела Яся туда посылать, а мой не пустил, — оттого, что у отца. Да еще он говорит, что дочка мельника больше Роха знает, она в Варшаве училась.

— Верно… верно, — подтвердил Антек рассеянно, только для того, чтобы что-нибудь сказать.

— А Ясек такой понятливый, учительница даже удивляется!

— Ну, еще бы — кузнецово семя! Такого умника сын!

— Зря ты Михала высмеиваешь. Он правильно говорит, что пока отец жив, он всегда может запись отобрать.

— Ну да, вырви у волка из пасти, попробуй!.. Шесть моргов земли! Мы с женой чуть не в батраках у него работаем, а он землю отдает чужой, бог весть кому…

— Если будешь с ним ругаться, да людям жаловаться, да судиться, — он тебя может из дому выгнать, — сказала Магда вполголоса, оглядываясь на дверь.

— Это кто тебе сказал? — воскликнул Антек, вскочив.

— Тише, не шуми! Люди говорят, — шепнула она боязливо.

— Не покорюсь я ему! Пусть меня силой выгонит, так я в суд подам! Судиться буду, а не уступлю! — закричал Антек.

— Лбом стену не прошибешь, сколько ни бодайся, как баран! — сказал кузнец, входя в комнату.

— А что же делать? К тебе люди за советом ходят. Ну, посоветуй и мне!

— Силой со стариком ничего не сделаешь! — Кузнец закурил трубку и начал объяснять, советовать, уговаривать и так вилял, что Антек скоро его раскусил и крикнул:

— Да ты за него стоишь!

— Я только за справедливость стою,

— Видно, он тебе за нее хорошо заплатил.

— А если и заплатил, так не из твоего кармана!

— Нет, из моего, сукин ты сын, из моего! Благодетель выискался — за чужой счет! Ты уж достаточно нахватал, так тебе все равно.

— Столько же взял, сколько и ты.

— Как бы не так! А посуда, а одежа, а корова? Да сколько ты потом выклянчил у отца? Я хорошо помню, как он тебе давал и гусей, и поросят — всего не перечтешь! А теленок, которого ты взял недавно?

— Мог и ты брать.

— Я не вор и не попрошайка!

— Так я, по-твоему, вор, да?

Они подскочили друг к другу, готовые подраться, но быстро остыли, и Антек сказал уже тише:

— Я этого не говорю. Но своего не уступлю, умру, а не уступлю.

— Э… сдается мне, что не из-за одной земли ты так на отца взъелся! — бросил насмешливо кузнец.

— А из-за чего же?

— Ты за Ягной бегал, вот тебе теперь и досадно.

— Ты видел? — крикнул Антек, как ужаленный.

— Другие видели — и не раз.

— Чтоб им ослепнуть! — Антек понизил голос, чтобы не услышал вошедший в избу войт. Войт поздоровался со всеми и, зная, очевидно, из-за чего они ссорятся, начал защищать и оправдывать Борыну.

— Как вам за него не заступаться — немало он вас поил и колбасой откармливал!..

— Не болтай чепухи, когда войт с тобой говорит! — высокомерно прикрикнул войт на Антека.

— А мне наплевать, что вы войт.

— Что? Что ты сказал?

— То, что вы слышали! Могу и еще прибавить такое, что вам не поздоровится.

— А ну! Попробуй! Скажи!

— И скажу! Пьяница ты, иуда-предатель! На крестьянские деньги гуляешь и от помещика ты хороший кус получил за то, что он наш лес продал. Мало тебе, так я еще прибавлю — только уж вот этой дубиной! — прокричал Антек запальчиво, хватаясь за палку.

— Эй, Антек, смотри, пожалеешь потом, — с начальством говоришь!..

— Ты в моем доме на людей не набрасывайся, тут тебе не кабак! — Кузнец заслонил собой войта. Но Антека уже ничто не могло остановить — он изругал обоих, как собак, хлопнул дверью и вышел.

Отведя таким образом душу, он вернулся домой значительно успокоенный, сожалея уже о том, что поссорился с зятем.

"Теперь все будут против меня", — думал он на другое утро за завтраком. И вдруг, к его удивлению, в избу вошел кузнец.

Они поздоровались как ни в чем не бывало.

Когда Антек пошел на гумно нарезать сечки, кузнец проводил его туда, присел на снопах, сброшенных для обмолота, и заговорил вполголоса:

— На кой черт нам с тобой ссориться — да еще из-за чего? Из-за глупого слова! Вот я первый пришел мириться, первый протягиваю тебе руку.

Антек взял протянутую руку, но посмотрел на кузнеца подозрительно и пробормотал:

— Правда, что только из-за слова, потому что злобы на тебя у меня не было. А это войт меня разозлил — чего заступается? Не его дело, так зачем суется?

— Это самое и я ему сказал, когда он хотел бежать за тобой.

— Бить меня? Показал бы я ему, как драться, не хуже, чем его племяннику, — тот с самой жатвы ребра свои лечит! — крикнул Антек, укладывая солому в ларь.

— И это тоже я ему говорил, — скромно вставил кузнец и хитро усмехнулся.

— Я с ним еще посчитаюсь, будет он меня помнить… особа какая, подумаешь! Начальство!

— Дрянь он, и больше ничего, не стоит о нем толковать. Я надумал кое-что, с тем к тебе и пришел. Надо сделать так: после обеда сюда придет Магда, и вы с ней вместе обо всем поговорите со стариком как следует… Нечего злиться да по углам плакаться, надо ему прямо в глаза сказать то, что у нас на душе. Будет от этого толк или нет, а надо ему все выложить!