Эдит Уортон - Век невинности

Ачер говорил все это, стоя совершенно неподвижно. Он даже не взглянул в ее сторону, боясь пошелохнуться. Если и в самом деле грянет гром, между ними, по крайней мере, будет все пространство этой комнаты, и он сможет по-прежнему смотреть на снег за окном.

Графиня долго хранила молчание. Ачеру казалось, что вот сейчас она приблизится к нему сзади (он почти слышал ее шаги!) и обовьет своими нежными руками его шею. И пока он ждал чуда, предвкушая его душой и телом, его взгляд вдруг выхватил закутанную в меха фигуру за окном. Воротник тяжелой шубы этого человека, направлявшегося прямо к дому, в котором они укрылись, был приподнят. Но Ачер узнал его: это был, ни кто иной, как Джулиус Бьюфорт.

«О!» — воскликнул Ачер и вдруг рассмеялся: его начинал забавлять комизм ситуации, в которую они попали.

Мадам Оленская прошла через весь холл и взяла его за руку. Но, случайно взглянув в окно, она вдруг побледнела и отпрянула назад.

«Так вот в чем дело?» — насмешливо молвил Ачер.

«Не знала, что и он здесь», — прошептала Элен, стискивая его руку. Но он отстранился от нее и, выйдя в коридор, распахнул настежь дверь дома.

«Хелло, Бьюфорт! — крикнул он. — Идите сюда! Мадам Оленская давно ждет вас!»

На обратном пути в Нью-Йорк Ачер вспоминал свои последние минуты в Скайтерклифе. Эти воспоминания были не из приятных, они словно преследовали его.

Хотя Бьюфорт и был крайне раздражен, застав Ньюлэнда вместе с графиней Оленской, но он, с присущей ему властностью, быстро овладел ситуацией. Манера Бьюфорта игнорировать людей, чье присутствие не входило в его расчеты, способна была обескуражить кого угодно. И если то были люди чувствительные, они и вовсе могли подумать, что Бьюфорт смотрит на них, как на пустое место.

Когда они все вместе шли обратно через парк, Ачера не покидало ощущение, что он «третий лишний» в этой компании. Но хотя отсутствие всякого внимания со стороны Бьюфорта его несказанно задевало, он мог воспользоваться своими правами «человека-невидимки» и наблюдать за ними обоими.

Но этому предшествовала сцена в старом каменном доме, который облюбовали Элен с Ньюлэндом. Бьюфорт вошел в него с присущей ему развязностью. Никакая улыбка не могла разгладить вертикальную складку, которая залегла между его нахмуренными бровями. И, несмотря на то, что мадам Оленская упоминала в разговоре о возможности его появления, она не ожидала, что он и в самом деле примчится сюда. Судя по всему, она никому не сказала, где себя искать, и этот ее внезапный отъезд заставил его поволноваться. Сюда он явился под предлогом, что накануне вечером ему удалось отыскать «очаровательный маленький домик», который просто создан для того, чтобы в нем жила мадам Оленская. Но если она не поторопится, его немедленно продадут. Бьюфорт не успокоился до тех пор, пока не высказал все, что думает по поводу ее столь неожиданного для всех «побега» из Нью-Йорка.

«Если бы не эта ваша страсть к исчезновениям, сидел бы я сейчас в клубе и грел свои озябшие ноги у камина вместо того, чтобы разыскивать вас среди этих снегов», — проворчал он, скрывая за маской притворного раздражения глубокую досаду.

Чтобы сгладить неловкость положения, мадам Оленская поспешила перевести разговор на другую тему и напомнила, что скоро у всех появится фантастическая возможность беседовать друг с другом из домов, расположенных на соседних улицах или даже — кто бы мог подумать! — в разных точках планеты. На ум приходят гениальные изобретения, о которых писали еще Эдгар По и Жюль Верн. Вокруг необычных вещей и событий любят поднимать шумиху, хотя толком в них никто не верит.

Итак, продолжая обсуждать вопрос о телефоне, они благополучно добрались до «итальянской виллы». Миссис Ван-дер-Лайден еще не вернулась, и Ачер поспешил откланяться, попросив конюха подготовить к выезду его сани. Графиня Оленская в сопровождении Бьюфорта вошла в дом. Маловероятно, что Ван-дер-Лайдены пришли бы в восторг от незваных гостей, но отобедать им все-таки предложили бы. В этом случае Ачер мог бы попытаться уехать на девятичасовом поезде. Впрочем, скорее всего, он бы на него опоздал, и тогда Ван-дер-Лайдены оказались бы в неловком положении. Им пришлось бы оставить на ночь не только Бьюфорта, к которому они не испытывали особой симпатии, но и его, «человека без личного багажа».

Бьюфорт, конечно, все это знал. Он должен был предвидеть такой поворот событий; и то, что банкир предпринял столь утомительное путешествие, не рассчитывая на какое-либо вознаграждение, свидетельствовало о его нетерпении. Вне всякого сомнения, он преследовал мадам Оленскую, а когда дело касалось хорошеньких женщин, у него была лишь одна цель… Ему давно наскучил его пустой дом, в котором не было слышно голосов детей. И чтобы восполнить этот пробел, он постоянно искал любовные утехи на стороне. У Ачера не осталось никаких сомнений, что мадам Оленская была вынуждена «скрываться в глуши» от банкира. Но весь вопрос заключался в том, от чего, собственно, она бежала. То ли ей не пришлись по вкусу ухаживания Бьюфорта, то ли она боялась, что не устоит перед ними. В самом деле, не пустая ли болтовня все эти разговоры о бегстве из Нью-Йорка, которое, в сущности, могло быть ловким маневром расчетливой кокетки?

Но Ачер и сам не верил, что это правда. И хотя он был знаком с мадам Оленской всего несколько недель, ему казалось, что он способен судить по выражению ее лица и интонациям о ее настроении; в момент внезапного появления Бьюфорта он заметил явные признаки раздражения и даже страха, которые были написаны на ее лице. Но, в конце концов, это Ачера устраивало больше, чем мысль о том, что графиня намеренно покинула Нью-Йорк, чтобы встретиться с банкиром здесь, в Скайтерклифе. Если она пошла на это, — ей нет оправдания в его глазах. Женщина, вступившая в любовную связь с Бьюфортом, не достойна его внимания, ибо, чем она лучше тех пошлых лицемерок, которые с удовольствием шли с ним на сближение?

Но было бы в тысячу раз хуже, если бы она, осуждая и, вероятно, презирая Бьюфорта, в то же время, тянулась к нему. Как-никак в ее глазах банкир обладал целым рядом преимуществ по сравнению с другими мужчинами его круга: он долго жил в Европе и был знаком с европейскими и американскими традициями; его приняла богемная среда, и он ни перед чем не останавливался, когда хотел добиться своего. Бьюфорт был вульгарным, необразованным и надменным человеком; однако богатый жизненный опыт и изобретательный ум позволили ему выделиться среди многих людей, превосходивших его своими моральными качествами и социальным положением, но ограничивших свои горизонты Центральным парком и Баттери.

И, несомненно, дама достаточно долго путешествовавшая по свету, почувствовала эту разницу и, скорее всего, он заинтересовал ее. Тогда, поддавшись раздражению, мадам Оленская сказала Ачеру, что они с ним разговаривают на разных языках; и молодой человек чувствовал, что в некотором смысле это действительно так. А Бьюфорт, казалось, понимал ее с полуслова и говорил на ее особом диалекте. Как ни странно, его взгляды на жизнь, вызывающий тон и манеры заставляли Ачера всякий раз вспоминать о графе Оленском, ибо то немногое, что молодой человек узнал из его письма, позволило ему нарисовать в своем воображении образ этого грубого животного. Должно быть, жене графа Оленского не слишком нравилось это сходство. Однако, Ачер осознавал, что женщина таких широких взглядов, как мадам Оленская, не станет отталкивать от себя все, что напоминает ей о ее прошлом. Внутренне она могла восставать против этого, но невольно поддаться обаянию сильной личности.