Эдит Уортон - Век невинности

«Я боюсь, что случится непоправимое, — прошептала она. — Я не хочу, чтобы мы были, как все!»

«Как все? Но я не хочу отличаться от других! У меня те же потребности и желания».

Элен взглянула на него с некоторым испугом, и он заметил, как побледнели ее щеки.

«Вы хотите, чтобы я пришла к вам… один раз, а потом уехала домой?» — отважилась она спросить его тихим голосом.

Кровь бросилась в лицо молодого человека.

«Любовь моя!» — воскликнул Ачер. Он сидел, боясь пошелохнуться, как если бы держал в руках свое сердце — драгоценный сосуд, переполненный до краев, который мог расплескаться при неосторожном движении.

И вдруг до него дошел истинный смысл ее последней фразы и его лицо омрачилось.

«Уехать домой? Что вы под этим подразумеваете?»

«Домой — значит к мужу».

«И вы ожидаете, что я соглашусь?»

Элен подняла на него свои страдальческие глаза.

«А что еще остается? Не могу же я оставаться здесь и лгать людям, которые были так добры ко мне!»

«Но ведь именно поэтому я и предлагаю вам поехать со мной!»

«И разрушить судьбы тех, кто помогал мне залечивать раны?»

Ачер снова вскочил и посмотрел на нее в немом отчаянии. Как легко было ответить:

«Да, подари мне себя хотя бы один-единственный раз!»

Если бы она согласилась, то наделила бы его неограниченной властью над ней. Тогда он без труда смог бы убедить ее не возвращаться к мужу.

Но слова замерли у него на губах. Он была с ним совершенно откровенна. Не мог он оскорбить ее нежные чувства к нему и столкнуть ее в пропасть.

« Если она придет ко мне, — подумал он, — то мы уже не сможем скрывать свои отношения, а это недопустимо!»

Но он посмотрел на тень от ресниц на ее влажной щеке и заколебался.

«В конце концов, — неуверенно начал он, — наши жизни принадлежат только нам… Стоит ли делать из мухи слона? Вы же столько раз, как сами изволили говорить, смотрели в глаза Горгоне, что я не понимаю, чего мы боимся! Давайте же посмотрим в глаза правде? Или вы считаете, что игра не стоит свеч?»

Элен тоже поднялась, слегка нахмурившись.

«Что ж, мне пора идти!» — произнесла она, раскрывая маленькие золотые часики, висевшие у нее на груди.

Она сделала несколько шагов, но он последовал за ней и схватил ее за руку.

«Будьте моей… один раз!» — воскликнул он, обезумев от мысли, что может потерять ее. В течение нескольких секунд они смотрели друг на друга почти как два врага.

«Когда вы придет ко мне? — настойчиво спросил он. — Завтра?»

Она ответила после секундного колебания:

«Послезавтра».

«О, любовь моя!» — снова воскликнул он.

Элен высвободила руку, но какую-то долю секунды они продолжали смотреть друг другу в глаза, и он увидел, как ее побледневшее лицо озарилось внутренним светом. Его сердце затрепетало: он понял, что никогда прежде ему не приходилось воочию наблюдать чудо любви.

«О, я, кажется, уже опоздала! До свидания! Нет, нет, не надо меня провожать!» — воскликнула она поспешно, и почти бегом побежала по коридору, словно была напугана тем сиянием, которое отразили ее глаза. Когда Элен решила, что уже в безопасности — у дверей, — она обернулась, чтобы махнуть ему на прощание рукой. И Ачер поехал домой один. Уже стемнело, когда он ступил на порог своего дома. Он посмотрел на знакомую мебель в холле так, будто она ассоциировалась у него с тем самым захоронением, предметы которого они видели сегодня в Метрополитен-музее.

Горничная, заслышав его шаги, поднялась по лестнице наверх, чтобы зажечь газовую лампу.

«Миссис Ачер у себя?» — спросил он.

«Нет, сэр, она куда-то отправилась после обеда в своем экипаже и до сих пор не возвращалась».

Почувствовав некоторое облегчение, Ачер вошел в библиотеку и опустился в кресло. Служанка вошла следом, захватив с собой настольную лампу. Поворошив угли в камине и раздув в нем очаг, она удалилась. Ачер продолжал сидеть неподвижно, поставив локти на колени и оперевшись подбородком о сцепленные пальцы рук. Он сосредоточил свой взгляд на красной каминной решетке.

Мысли его были рассеянны, и он предавался мечтам, потеряв счет времени. Он словно погрузился на дно реки наслаждения, чье течение скорее замедляло темп жизни, нежели ускоряло его.

«Это должно было случиться», — повторял он; ему казалось, что перед ним висит набат, и он ударяет в него. Его восторги имели такое странное происхождение, что от них веяло могильным холодом.

Дверь отворилась и вошла Мэй.

«Прости, что я так поздно, — сказала она, кладя руки ему на плечи с нежностью, которую так легко проявляла. — Надеюсь, ты не очень беспокоился?»

Ачер с удивлением воззрился на нее.

«А что, уже много времени?»

«Около семи. Ты, наверное, задремал».

Мэй рассмеялась, и сняв бархатную шляпку, бросила ее на софу. Она была бледнее, чем обычно, но лицо ее сияло, как никогда.

«Я была у бабушки, и когда совсем уже собралась уходить, с прогулки вернулась Элен. Так что я осталась, и мы с ней долго разговаривали. Сто лет мы с ней так не общались!»

Мэй села в кресло напротив него и начала поправлять прическу. Ачер подумал, что Мэй ждала его ответной реплики, и так как ее не последовало, она продолжала как-то неестественно оживленно:

«Поговорили по душам! Она была такая милая сегодня, — как Элен из далекого детства! Боюсь, я последнее время не всегда хорошо о ней думала. Иногда мне казалось…»

Ачер поднялся и прислонился к каминной решетке, чтобы свет от лампы не падал ему на лицо.

«Так что же тебе казалось?» — спросил он, когда она сделала паузу.

«Возможно, я напрасно осуждала Элен! Но она такая необычная, — не как все. По крайней мере, так кажется на первый взгляд. Кузина принимает у себя в доме странных людей; и я всегда думала, что главная ее цель — это выделиться. Скорее всего, европейская жизнь оставила на ней свой отпечаток, и теперь наше нью-йоркское общество кажется ей чрезвычайно скучным! Но я не хочу быть к ней несправедливой».

Мэй снова сделала паузу, ибо на сей раз ее речь вышла непривычно длинной. Она сидела, чуть приоткрыв рот, и учащенно дышала. На ее щеках горел лихорадочный румянец.

Ачер вспомнил, что такой же яркий румянец играл на ее щеках, когда они пришли в заброшенный сад старой испанской миссии. Он понял, что Мэй находится во власти каких-то тайных переживаний.

«Она ненавидит Элен, — подумал он, — но, в то же время борется с собой и хочет, чтобы я помог ей справляться с ее чувствами.»

Эта мысль поразила его, и ему вдруг стало не по себе оттого, что он столько от нее скрывает. Рассказать ей все — немедленно, сейчас! — и покорно ждать наказания.

«Ты ведь понимаешь, — продолжала она, — почему члены нашей семьи так шокированы? Мы поначалу делали для нее все, что было в наших силах. Но Элен не в состоянии была этого оценить! Вот и теперь она отправилась на встречу с миссис Бьюфорт в экипаже нашей бабушки! Боюсь, Ван-дер-Лайдены уже не знают, что и думать!..»