Вирджиния Вулф - По морю прочь

Спускаясь по лестнице, Хелен сразу увидела экипаж у подъезда — он был полон юбок и перьев, свешивавшихся со шляпок. Хелен едва успела занять позицию в гостиной, как местная горничная смешно произнесла две фамилии, после чего в комнату вошли миссис Торнбери и чуть позади нее — миссис Уилфред Флашинг.

— Миссис Уилфред Флашинг, — объявила миссис Торнбери, делая волнообразное движение рукой. — Подруга нашей общей знакомой миссис Рэймонд Перри.

Миссис Флашинг энергично пожала руки хозяевам. Это была женщина лет сорока, очень стройная и прямая, пышущая здоровьем, хотя не такая высокая, какой она казалась благодаря своей осанке.

Она посмотрела на Хелен и сказала:

— У вас очаровательный дом.

У нее было выразительное лицо, глаза пристально смотрели на собеседника, а в манере поведения сочетались властность и нервозность. Миссис Торнбери играла роль переводчика, закругляя острые углы мягкими банальными замечаниями.

— Я взяла на себя смелость, мистер Эмброуз, — сказала она, — пообещать, что вы окажете любезность миссис Флашинг и поделитесь с ней своим опытом. Я уверена, что никто не осведомлен об этом крае лучше, чем вы. Никто не предпринимает такие прелестные долгие прогулки. И безусловно, никто не наделен такими энциклопедическими знаниями. Мистер Уилфред Флашинг — коллекционер. Он уже нашел несколько по-настоящему красивых вещиц. Я не имела представления, что крестьяне так художественно одарены, хотя, конечно, в прошлом…

— Вещи не старые, а новые, — перебила ее миссис Флашинг. — Он находит их, когда слушает меня.

Прожив в Лондоне много лет, Эмброузы неизбежно должны были знать хоть что-то о множестве людей, по крайней мере, держать в памяти имена, и, конечно, Хелен тут же вспомнила, что она слышала о Флашингах. У мистера Флашинга был магазин старинной мебели; он всегда говорил, что не вступает в брак, потому что у большинства женщин красные щеки, не снимает дом, потому что в большинстве домов узкие лестницы, и не ест мяса, потому что большинство животных истекают кровью, когда их убивают. В конце концов он женился на эксцентричной аристократке, уж точно не бледной и, судя по ее виду, отнюдь не вегетарианке, которая заставила его делать все, что он больше всего не любил, — так, значит, это она и есть… Хелен посмотрела на нее с интересом. Они вышли в сад, где под деревом был сервирован стол, и миссис Флашинг принялась за вишневый джем. Говоря, она имела обыкновение странно подергиваться всем телом, от чего дергалось и канареечного цвета перо на ее шляпке. Лицо у нее было живое, с мелкими, но правильными чертами, которые, вместе с ярким румянцем на щеках и сочной краснотой губ, свидетельствовали о том, что предки ее хорошо питались и были хорошо образованны.

— Меня не интересует ничего, что старше двадцати лет, — продолжила она. — Заплесневелые старые картины, грязные старые книжки — их запихивают в музеи, когда они годятся только в печку.

— Вполне с вами согласна! — засмеялась Хелен. — Правда, муж мой тратит жизнь на то, чтобы откапывать рукописи, которые никому не нужны. — Ее позабавило выражение испуга и неодобрения на лице Ридли.

— В Лондоне есть умный человек по фамилии Джон [45] Огастес Джон (1878–1961) — английский живописец, среди его работ — портреты известных литераторов. , который пишет намного лучше старых мастеров, — сообщила миссис Флашинг. — Его картины приводят меня в восторг, а всякая старина меня совершенно не трогает.

— Но даже его картины состарятся, — вставила миссис Торнбери.

— Тогда я их сожгу или завещаю сжечь, — сказала миссис Флашинг.

— Кстати, миссис Флашинг жила в одном из прекраснейших старинных домов в Англии — в Чиллингли, — поведала присутствующим миссис Торнбери.

— Будь моя воля, я сожгла бы его завтра же, — засмеялась миссис Флашинг. Ее смех был похож на крик сойки — резкий и безрадостный. — Зачем человеку в здравом уме эти огромные дома? — спросила она. — Если ночью спускаешься вниз, на тебя сыплются тараканы и свет постоянно отключается. Представьте, вы открываете горячую воду, а из крана ползут пауки, что вы будете делать? — При этих словах она уставилась на Хелен.

Хелен пожала плечами с улыбкой.

— Вот это мне нравится, — сказала миссис Флашинг, кивнув в сторону виллы. — Маленький домик в саду. У меня был такой когда-то в Ирландии. Утром можно было прямо с постели срывать ногами розы через окно.

— А садовники не удивлялись? — спросила миссис Торнбери.

— Садовников не было, — хохотнула миссис Флашинг. — Только я и старуха без единого зуба. Знаете, в Ирландии они, бедняги, лишаются зубов после двадцати. Но политикам этого не понять, во всяком случае Артуру Бальфуру [46] Артур Джеймс Бальфур (1848–1930) — премьер-министр Великобритании от консервативной партии в 1902–1905 гг. Занимал и другие правительственные посты. .

Ридли вздохнул, поскольку не ожидал понимания чего-либо от кого-либо, и меньше всего — от политиков.

— Однако, — произнес он, — в одном я вижу преимущество дряхлого возраста — ничто не имеет значения, кроме еды и пищеварения. Я лишь прошу — позвольте мне догнивать в одиночестве. Очевидно, что мир несется во весь опор в преисподнюю, и я только могу сидеть тихо и вдыхать как можно больше табачного дыма, — простонал он и с меланхолическим видом намазал джем себе на хлеб. Эта резкая дама явно была ему несимпатична.

— Я всегда возражаю мужу, когда он так говорит, — ласково проговорила миссис Торнбери. — Ах, мужчины! Что бы вы делали без женщин!

— Прочитайте «Пир», — мрачно сказал Ридли.

— «Пир»? — крикнула миссис Флашинг. — Это латынь или греческий? Скажите, есть хороший перевод?

— Нет, — ответил Ридли. — Вам придется выучить греческий.

Миссис Флашинг опять закричала:

— Ха-ха-ха! Я лучше буду дробить камни на дороге! Всегда завидовала этим людям в очках, которые дробят камни и целыми днями сидят на этих милых кучках. Мне бесконечно милее дробить камни, чем чистить курятники, или кормить коров, или…

Тут из нижнего сада пришла Рэчел с книгой в руке.

— Что это за книга? — спросил Ридли после того, как она со всеми поздоровалась.

— Гиббон, — ответила Рэчел и села.

— «Упадок и разрушение Римской империи»? — спросила миссис Торнбери. — Чудеснейшая книга, я знаю. Мой дорогой отец всегда нам ее цитировал, в результате чего мы дали себе слово не прочесть из нее ни строчки.

— Гиббон, который историк? — вступила миссис Флашинг. — Я связываю с ним счастливейшие часы в моей жизни. Мы любили читать Гиббона лежа в постели — помню, об избиениях христиан, — когда нам уже полагалось спать. Это не шутка — читать такую толстую книгу, текст в две колонки, при свете, проникающем через щелку в двери, да еще от ночника. К тому же ночные бабочки — полосатые, желтые — и мерзкие майские жуки. Луиза, моя сестра, хотела, чтобы окно было открыто. А я — чтобы закрыто. Каждую ночь мы дрались насмерть из-за этого окна. Видели, как ночная бабочка погибает в ночнике? — спросила она.