Эрнест Хемингуэй - Последние хорошие места

— Не бойся.

— И лошадям не вредить. Лошади не виноваты.

— И лошадям тоже.

— Эх, нам бы убойных капель,— мечтательно вздохнула сестра.

— Так ли, иначе, у нас их нет,— сказал Ник.— Их, кроме как в Бойн-Сити, наверное, нигде не достанешь.

Они сидели в сарае и смотрели на двух мужчин, сидевших у стола на веранде. Луна еще не взошла, было темно, но силуэты мужчин вырисовывались на светлом фоне озера. Они не разговаривали, а только оба склонились над столом. Звякнул в ведерке лед.

— Эль кончился,— сказал один.

— Я говорил, его ненадолго хватит,— сказал второй,— а ты уверял, что, мол, еще много.

— Принеси воды. Там в кухне ведро и ковшик.

— Я уже напился. Пойду спать.

— Ты что же, не будешь мальчишку ждать?

— Нет, я спать пойду, а ты жди.

— Думаешь, он этой ночью придет?

— Не знаю. Я спать пойду. Сомлеешь — разбуди.

— Я могу хоть всю ночь не спать,— сказал местный инспектор.— Я сколько ночей сидел, браконьеров выслеживал, ни разу глаз не сомкнул.

— Я тоже,— сказал приезжий инспектор,— но сейчас я спать пойду.

Ник с сестрой видели, как он прошел в дверь. Мать сказала инспекторам, что они могут спать в комнате рядом с гостиной. Приезжий чиркнул спичкой, потом окно опять стало темным. Местный инспектор, сидевший по-прежнему у стола, опустил голову на руки и захрапел.

— Подождем, пусть заснет покрепче, потом возьмешь вещи,— сказал Ник.

— Перелезай через забор,— сказала сестра.— Мне можно здесь ходить, но если он проснется и увидит тебя...

— Ладно, — согласился Ник.—Я пока возьму все отсюда. Здесь уже почти все собрано.

— Найдешь все без света?

— Конечно. Где карабин?

— Лежит плашмя на верхней задней стропилине. Не поскользнись и не развали поленницу.

— Не учи ученого.

Она вышла к забору в дальнем углу, где возле упавшего дерева Ник складывал рюкзак. Это было большое дерево; в него прошлым летом ударила молния, а потом оно в осеннюю бурю рухнуло. Луна вставала из-за дальних холмов, но сквозь деревья проходило достаточно света, и Ник ясно видел содержимое рюкзака. Сестра положила свой узел и сказала:

— Как свиньи спят.

— Отлично.

— Приезжий храпит не хуже этого, на веранде. Кажется, все взяла.

— Умница, молодчина, Махоня.

— Я матери написала записку, что ухожу с тобой проследить, чтобы ты ничего не натворил, что ты обо мне позаботишься и чтобы она никому не говорила. Я ей подсунула под дверь, она заперлась.

— Да помолчи,— сказал Ник. Потом добавил:— Извини, Махоня.

— Ну, здесь ты не виноват, а из-за меня тебе уже хуже не будет.

— Нет, ты невыносима.

— Но ведь теперь нам с тобой будет хорошо?

— А как же.

— Я виски принесла, — торжествующе сказала она.— И немного оставила в бутылке. Каждый из них может подумать на другого, и еще у них целая бутылка осталась.

— Одеяло для себя принесла?

— Ясное дело.

— Тогда нам пора.

— Хорошо бы пойти туда, куда я думаю. Единственное, что увеличивает рюкзак,— это мое одеяло. Дай мне карабин.

— Держи. Что у тебя на ногах?

— Как всегда, мокасины.

— Читать что взяла?

— «Лорну Дун», «Похищенного» и «Грозовой перевал».

— Тебе это, кроме «Похищенного», все рано.

— «Лорна Дун» не рано.

— Будем читать вслух,— сказал Ник,— Тогда надольше хватает. Только, Махоня, ты сейчас немножко наворотила дел, и нам лучше идти. Вряд ли эти сволочи так глупы, как по ним кажется. Не исключено, что это просто потому, что они надрались.

Ник завязал рюкзак, подтянул ремни, сел и надел мокасины. Потом он обнял сестру.

— Ты точно решила идти?

— Ники, мне нужно идти. Не становись теперь слабым и нерешительным. Я же записку оставила.

— Ну что же, — сказал Ник.— Двинемся. Неси карабин, пока не устанешь.

— Я давно готова,— сказала сестра.— Сейчас помогу тебе накинуть лямку.

— Ты помнишь, что ты совсем не спала, а нам еще идти и идти?

— Помню. Я сейчас точь-в-точь как тот, который храпит у стола, как он про себя рассказывал.

— Может, с ним и вправду такое было,— сказал Ник.— Самое главное теперь — это не сбить ноги. Мокасины не трут?

— Нет, и у меня ноги загрубели, я ведь все лето ходила босиком.

— У меня тоже порядок, — сказал Ник,— Встали, пошли.

Они шли по мягкой опавшей хвое, и деревья были высокими, и между стволами подлеска не было. Когда взошли на холм, луна пробилась между деревьями и осветила Ника с большим рюкзаком и его сестру с карабином. С вершины холма они оглянулись вниз и увидели озеро в лунном свете. Было светло, ясно виднелся темный мыс и высокие холмы дальнего берега.

— С ним тоже надо проститься,— сказал Ник Адамс.

— Прощай, озеро,— сказала Махоня,— Тебя я тоже люблю.

Они пошли вниз, через длинное поле, через фруктовый сад, пролезли сквозь изгородь на недавно сжатое поле. Идя по стерне, они оглянулись направо и увидели бойню и большой хлев в лощине и старый бревенчатый дом на другом прибрежном холме. Спускавшаяся к озеру шеренга пирамидальных тополей была освещена луной.

— Ноги болят, Махоня? — спросил Ник.

— Нет.

— Я пошел здесь из-за собак. Узнав нас, они замолчат, но кто-нибудь может услышать лай.

— Ага,— сказала сестра,— а когда они замолчат, все сразу поймут, что это мы.

Впереди уже была различима темная грань холмов за дорогой. Они пересекли еще одно сжатое поле, перешли ручей с глубоко просевшим руслом, поднялись по стерне следующего поля и подошли снова к забору и песчаной дороге, за которой сплошною массой чернели заросли молодых стволов и кустарника.

— Подожди, я сейчас перелезу и помогу тебе,— сказал Ник.— Хочу взглянуть на дорогу.

С забора он окинул взглядом холмистый край и увидел темное пятно рощи у своего дома и лунный блеск озера, потом перевел взгляд на дорогу.

— Они не смогут выследить, как мы сюда пришли,— сказал он сестре,— и вряд ли заметят следы на песке. Если ветки не будут сильно царапаться, можно идти по обочине.

— Ники, мне кажется, они вообще не могут никого выследить. Вспомни, как они ждали, что ты сам к ним придешь, а за ужином и после надрались оба.

— Они были у пирса,— напомнил Ник,— и я тоже как раз там был. Если б не ты, они б меня сцапали.

— Вот уж не надо большого ума догадаться, что ты будешь на речке, после того как мать проговорилась, что ты пошел на рыбалку. Когда я убежала, они наверняка выяснили, что все лодки на месте, а раз так, значит, ты на речке. Все знают, что ты всегда ловишь рыбу за мельницей и давильней. Они еще долго соображали это.

— Все равно,— сказал Ник,— все равно они тогда были совсем рядом.

Сестра прикладом вперед просунула ему карабин, пролезла между жердинами и встала рядом с ним на дороге. Протянув руку, Ник погладил ее по голове.

— Устала страшно, Махоня?