Генрих Бёлль - Крест без любви

Внезапно прямо над их головами громко и резко ударил колокол, возвещая полдень, и юноши вздрогнули. Им показалось, что своды тишины рухнули, похоронив под собою их безопасность, покой и счастье. Они испуганно переглянулись, потом осенили себя крестным знамением и торопливо вышли из церкви…

— Необходимо изменить текст Символа веры! — взорвался вдруг Кристоф. — Туда надо добавить: «И верю в дьявола». Именно так, ибо кто не верит в дьявола, не верит и в Бога и отрицает действительность. Эта проклятая мешанина из хороших и плохих идей, которую вы называете своей программой, представляет собой опаснейший вид заблуждения: прекрасная гуманная правда — с довеском от дьявола. Вы состряпали великолепную смесь, вырвав из каждого раздела материализма по одной привлекательной фразе, и эту кашу вы скармливаете народу, пока у него не закружится голова от вашей дьявольской болтовни.

— Нужно же считаться с общественным мнением, — сухо произнес Ганс. — Хоть вы и полагаете себя реалистами, но на самом деле все вы — просто фантазеры.

— Ага, а вы улещиваете народ, чтобы в один прекрасный день погнать его на вражеские пулеметы. Ради блага Германии! Эта старая песня всегда нравилась массам. На самом же деле она лишь повод напялить на них мундиры! А действительно причиненную нам несправедливость вы используете, чтобы вылить нам же на головы ваши нечистоты! Общественное мнение! — Он швырнул окурок в пепельницу и злобно посмотрел на улыбающееся, слегка презрительное лицо брата. — Вы просто фанатики буржуазных и религиозных предрассудков.

— Это ложь, — спокойно заявил Йозеф, но в его словах чувствовалась необычайная сила. — Мы просто хотим оживить «незахороненные трупы», то есть наших соотечественников, раньше, чем их по-настоящему предадут земле. Вы же собираетесь обречь их на гибель. Вместо того чтобы их холить и лелеять, осторожно спаивая им малыми дозами ту правду, которую они утратили столетия назад, вы пичкаете их мыльными пузырями под лай слепцов и тупиц. Но уверяю тебя, эти живые трупы, которые вы поите своими помоями, станут причиной вашей гибели! И не доверяй общественному мнению, мой дорогой! — Йозеф резко повернулся на вращающемся табурете, стоявшем подле пианино, вскочил и начал шагать из угла в угол. — Общественное мнение — это такое чудище, у которого столько голов, сколько существует вариантов между абсолютной истиной и вашей абсолютной ее противоположностью. Его можно было бы изобразить в виде многоголового дракона, черного на голубом фоне, вопящего одновременно «Осанна!» и «Распни его!».

— Значит, вы презираете народ, который и есть носитель так называемого общественного мнения? — почти торжествуя, спросил Ганс.

— Нет, мы любим народ. Но единственная возможность в гуманной форме подчинить народные массы общей идее — это божественная литургия; вы же взываете к самым низким инстинктам, удовлетворяете их лишь наполовину, позволяете им все больше и больше вспучиваться, подобно надвигающемуся паводку, а потом направляете их в русло своей власти. Вы обманываете народ, пользуясь его жаждой плотских радостей, вы просто-напросто шарлатаны. — Тут Йозеф повернулся к Кристофу: — И нет никакой необходимости изменять Символ веры: тот, кто сошел в ад, тот там и остался, и у кого есть уши, чтобы слышать, да слышит: дьявол пребывает в аду!

Ганс смотрел на них обоих странным взглядом, в его глазах было сожаление и в то же время насмешка, чувство превосходства взрослых по отношению к детям и даже некоторая жесткость.

— Итак, можно сделать вывод, что мы окончательно стали политическими противниками, — сказал он спокойно.

— Нет! Нет! — завопил Йозеф. — Мы — религиозные противники!

Но тут Ганс так вскипел, что они оба даже перепугались: в нем не осталось и следа от недавнего рассудительного спокойствия, даже лицо его нервно подергивалось.

— Это ложь! Религия не имеет ничего общего с политикой. Во всяком случае, публично! — И, вдруг застеснявшись своей вспышки, он покраснел и упрямо уставился в пол.

— Тоже весьма распространенное заблуждение, мой дорогой; я не могу отделить мою веру, мою надежду и мою любовь от моих поступков. Господи, не можем же мы строить свою жизнь из отдельных деталей, каких-то замысловатых приемов, каждый из которых имеет свои собственные правила. Наша жизнь подобна палитре с множеством красок, и нам надлежит написать этими красками картину своей жизни; все должно проявляться во всем. Если уж вы задались целью воплотить свое заблуждение и, стало быть, вообще исключить религию, то ничего у вас не получится, ибо законы религии распространяются и на вас и вы не сможете этому воспрепятствовать. Вы неспроста суете свой нос и в религию, поскольку вы и есть не что иное, как воплощение новой религии, и просто не хотите отпугнуть простых обывателей, которые для вас — самые любимые овечки. Раньше ересь называлась ересью, черт меня побери, а нынче лжеучения имеют какие-то привлекательные и сентиментальные политические названия, но их проповедники, по сути, — волки, которые чуть ли не лопаются от религиозного фанатизма, жестокие и хищные, и ваши трупы…

В этот момент фрау Бахем слегка приоткрыла дверь и сказала, просунув голову в щель:

— Прошу прощения… Гансу пора одеваться, отец уже ждет, мы уходим. — Войдя в комнату, она спросила: — Я слышала, вы говорили о трупах?

— Да, — спокойно ответил Йозеф, — о незахороненных трупах.

— Это надо понимать иносказательно? — Она подтолкнула Ганса к двери и стала надевать перчатки. — Как это надо понимать? — повторила она.

— Нет, не иносказательно, — ответил Кристоф, — так Йозеф назвал наших соотечественников, огромное количество духовно растерявшихся, беспомощных и сбитых с толку людей…

— По-моему, это слишком.

Йозеф залился краской:

— Вероятно, вы правы, но мне сдается, что нет смысла пытаться обмануть больного относительно его состояния, разве что…

— Разве что надеешься на милость Божью, которая способна на большее, чем могут люди, ведь ты именно это хотел сказать. Не так ли?

— Почти, — усмехнулся Йозеф. — Но для милости Божьей неплохо бы и почву подготовить, ведь милость эта подобна зерну, посеянному, дабы взойти; отчего бы не попытаться взрыхлить и прополоть землю? То есть надо не только надеяться на Бога, но и помогать Ему, и то и другое.

— У вас был какой-то особый повод столь бурно спорить? Что-нибудь случилось?

— Гансу, по всей видимости, нравится одно из этих новых течений, столь популярное в последнее время, — то, что со свастикой.

— Бог мой! — воскликнула фрау Бахем. — Я видела этот изломанный крест, под таким знаком ничего хорошего быть не может. — И она испуганно взглянула на Кристофа и Йозефа.