Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т. 9. Дамское счастье. Радость жизни

От толчка Полина приоткрыла глаза, но по-прежнему не произносила ни слова, только смотрела на Лазара в упор; он продолжал расспрашивать, и наконец она поднесла руку к шее.

— У тебя болит горло?

Тогда каким-то чужим голосом, надрывно и со свистом, она тихо сказала:

— Не заставляй меня говорить, умоляю… Мне слишком больно.

И тут же у нее начался сильный приступ кашля, того самого горлового кашля, который Лазар слышал из своей комнаты. Лицо ее посинело от невыносимой боли, на глазах выступили крупные слезы. Полина приложила руку ко лбу, голова у нее раскалывалась, словно по ней били молотом.

— Это ты сегодня подхватила, — растерянно пробормотал Лазар. — Разве можно было идти туда, ведь ты уже заболевала…

Он умолк, встретив молящий взгляд девушки. Рука ее ощупью искала одеяло. Он укрыл ее до подбородка.

— Покажи горло, я взгляну.

Она с трудом разжала челюсти. Он поднес свечу и едва разглядел гортань, блестящую, сухую, багровую. Разумеется, это ангина. Но сильный жар, ужасная головная боль внушали ему опасения. По лицу Полины было видно, что она задыхается и невыносимо страдает. Лазара охватил безумный страх, как бы она не умерла тут же, у него на глазах. Полина уже не могла глотать, ее всю трясло. Снова начался приступ кашля, и она потеряла сознание. Лазар совершенно обезумел, он бросился к двери служанки и стал барабанить кулаками.

— Вероника! Вероника! Вставай… Полина умирает.

Когда испуганная, полуодетая Вероника вошла к барышне, он метался по комнате, кляня все на свете.

— Какая проклятая дыра, подохнешь здесь, как собака… Чтобы добиться помощи, нужно пройти больше двух лье…

Он бросился к Веронике.

— Пошли кого-нибудь, пусть немедленно привезут доктора!

Служанка подошла к постели и с ужасом взглянула на красное, воспаленное лицо Полины, — она все больше привязывалась к девушке, которую прежде так ненавидела.

— Я пойду сама, — просто сказала Вероника. — Так будет скорее… Хозяйка сама затопит печку, если вам понадобится.

Еще совсем сонная, она надела башмаки и закуталась в шаль, затем, сообщив обо всем г-же Шанто, крупным шагом отправилась в путь по грязной дороге. На колокольне пробило два, было так темно, что она то и дело налетала на груды камней.

— Что случилось? — спросила г-жа Шанто, войдя в комнату.

Лазар еле отвечал. Он лихорадочно рылся в шкафу, перебирая старые учебники по медицине, и, склонившись над комодом, дрожащими руками перелистывал страницы, стараясь вспомнить то, что знал прежде. Но все спуталось, все смешалось, он непрерывно справлялся в оглавлении, ничего не находя.

— Наверно, это просто мигрень, — твердила г-жа Шанто, усевшись. — Лучше всего дать ей выспаться.

Тогда Лазар вышел из себя.

— Мигрень. Мигрень… Послушай, мама, меня раздражает твое равнодушие. Пойди-ка лучше согрей воду.

— Луизу будить незачем? — спросила она.

— Да, да, незачем… Мне никто не нужен. Я позову.

Оставшись один, он подошел к кровати и взял руку Полины, чтобы пощупать пульс. Он насчитал сто пятнадцать ударов и почувствовал, как эта пылающая рука сжимает его руку. Девушка, лежа с закрытыми глазами, этим прикосновением выражала благодарность и просила у него прощения. Полина даже не могла улыбнуться ему, но она хотела дать понять, что все слышала и очень растрогана тем, что он здесь, наедине с ней и уже не думает о другой. Обычно болезни внушали Лазару отвращение, он убегал при малейшем недомогании близких, уверяя, что он непригоден для роли сиделки, так как не уверен в своих нервах и может разрыдаться. Поэтому Полина была преисполнена удивления и признательности, видя его самоотверженность. Пожалуй, он сам не смог бы объяснить, какое пламя воодушевляло его, откуда эта потребность отдать все силы, чтобы облегчить ее страдания? Горячее пожатие маленькой ручки растрогало его, ему захотелось вселить в Полину мужество, приободрить ее.

— Это пустяки, дорогая. Я послал за Казеновым… Главное, не бойся.

По-прежнему не раскрывая глаз, она с трудом прошептала:

— О, я не боюсь… Но ты беспокоишься, вот что меня огорчает.

Потом еще тише, голосом, похожим на шелест ветерка:

— Ну как? Ты простил меня… Я была гадкая сегодня.

Лазар наклонился и поцеловал ее в лоб, как свою жену, но тотчас же отошел; слезы душили его. До прихода врача он хотел приготовить по крайней мере успокоительную микстуру. Аптечка Полины находилась тут же, в узком стенном шкафчике. Но Лазар, боясь ошибиться, стал спрашивать, где что стоит, и в конце концов налил несколько капель морфия в стакан сладкой воды. Полина проглотила одну ложку, но ей стало до того больно, что Лазар не решился дать еще. Это было все, он чувствовал, что не способен больше ничего предпринять. Ожидание становилось мучительным. Когда он уже не в силах был смотреть на ее страдания и ноги его подкашивались от долгого стояния у кровати, он снова раскрыл свои книги, надеясь найти описание болезни и метод ее лечения. Уж не дифтерийная ли это ангина? Но ведь он не заметил ложных пленок на мягком нёбе. Лазар упорно перечитывал способы лечения дифтерийной ангины, теряя нить, не понимая смысла длинных фраз, стараясь разобраться в ненужных подробностях, подобно ребенку, который зубрит непонятный урок. Когда Полина стонала, он снова спешил к кровати. Лазар весь дрожал, в голове гудело от научных терминов, тревога его все усиливалась.

— Ну как? — спросила г-жа Шанто, тихо входя в комнату.

— Все то же, — ответил он. И в сердцах воскликнул: — Горе с этим доктором… Можно двадцать раз умереть, пока он явится.

Дверь оставалась открытой, и Матье, спавший на кухне под столом, поднялся по лестнице, так как привык бегать за людьми по всем комнатам. Он волочил старые лапы по паркету словно матерчатые шлепанцы. Его очень развеселила эта ночная вылазка, он то хотел прыгнуть к Полине на кровать, то пытался поймать собственный хвост, — ведь животные не всегда понимают горести своих хозяев. Лазар, взбешенный этим неуместным весельем, пихнул его ногой.

— Убирайся вон, не то я сверну тебе шею! Разве ты не видишь, дурак!

Пес, удивленный тем, что его побили, нюхнул воздух и, словно сразу все поняв, смирно улегся под кроватью. Но грубость сына возмутила г-жу Шанто. Она не стала больше ждать и спустилась на кухню, сухо сказав:

— Если понадобится… Горячая вода к твоим услугам.

Лазар слышал, как она, спускаясь, ворчала, что возмутительно так бить животное, что ее сын дойдет до того, что и ее побьет, если она останется в комнате. Лазар, обычно преклонявшийся перед матерью, теперь испытывал безумное раздражение в ее присутствии. Ежеминутно он подходил к кровати, чтобы взглянуть на Полину. Теперь, измученная лихорадкой, она казалась неживой. В напряженной тишине комнаты слышно было лишь ее свистящее, тяжелое дыхание, словно переходящее в предсмертные хрипы. Его опять охватил безрассудный, нелепый страх: она наверняка задохнется, если сейчас не подоспеет помощь. Он шагал из угла в угол, то и дело глядя на часы. Еще и трех нет. Вероника не успела дойти. Мысленно он следовал за ней в непроглядной ночи по дороге в Арроманш: вот она миновала дубовую рощу, вот дошла до мостика, теперь выгадает минут пять, если спустится по косогору бегом. В нетерпении он распахнул окно, хотя не мог ничего разглядеть в этой черной бездне. Лишь один огонек светился в глубине Бонвиля, наверно, фонарь рыбака, выходящего в море. Печаль и мрак, огромная пустыня, где все живое, казалось, чахнет и угасает. Лазар затворил окно, затем снова приоткрыл его, чтобы тут же захлопнуть. Он потерял ощущение времени и удивился, когда услышал, что пробило три. Теперь доктор приказал запрягать лошадей, кабриолет несется по дороге, разрезая мрак своим желтым глазом. Лазар до того отупел от напряженного ожидания, видя, как больная задыхается, что около четырех, услышав быстрые шаги по лестнице, он как бы очнулся от забытья.