Блез Сандрар - Принц-потрошитель, или Женомор

В 1925 году в прологе к «Женомору» я писал: «Где-то на плоскогорье Иль-де-Франс есть старинная колокольня. У ее подножия приютился домик. В домике есть чердак, его дверь на замке. За той запертой дверью сундук, а дно у него двойное. В секретном отделении спрятан правазовский шприц, и в том же сундуке лежат рукописи».

А заключил я, помнится, так:

«Нет и надобности в пространном прологе, ведь сама эта книга не что иное, как пролог, сверх меры растянутое предисловие к полному собранию сочинений Женомора, которое я в один прекрасный день опубликую; мне только времени покамест недостает, чтобы привести их в порядок. Вот почему рукописи до поры упрятаны в сундук с двойным дном, а сундук задвинут на чердак, запертый на замок чердак маленького домика, что у подножия колокольни в глухой деревушке, меж тем как я, Блез Сандрар, продолжаю колесить по свету, оставляя позади разные страны, книги и людей».

Настал час, и я возвратился туда. После двенадцати лет отсутствия.

Домик был пуст.

Он все тот же. Но Вторая мировая война не обошла и его. Мой маленький сельский дом был ограблен. Из двадцати пяти тысяч книг, что там хранились, я смог получить обратно разве что тысячи две или три, и, Боже правый, в каком состоянии! Грязные, изодранные, разрозненные тома.

Да что там, это пустяки. Настоящая драма — что исчез Женоморов сундук с двойным дном, и теперь уже никогда, никогда я не смогу привести в порядок его рукописи, опубликовать полное собрание его сочинений, его «Год 2013», это фантастическое предвосхищение атомной эры, или Апокалипсис наших дней.

Но и это пустяки. Стыдно, что все мои папки были выпотрошены, а то и вытряхнуты на пол или за окно, так что полы во всех комнатах и даже земля в саду — все устлано толстым слоем оскверненной бумаги.

Вот и вышло, что мне удалось извлечь из этого праха лишь несколько представленных выше страниц, уцелевших в огромной куче рукописей и бумаг, безнадежно измаранных и ставших нечитабельными.

Но и это еще не предел подлости. Неизгладимое бесчестье — что на каждой из этих вновь обретенных страниц отпечатались подбитые гвоздями подошвы сапог немецких полицейских, которые истоптали все это, все, даже единственную фотографию, оставшуюся мне от моей матери: я нашел ее в саду втоптанной в грязь!..

БЛЕЗ САНДРАР

Париж, 20 сентября 1951 года

КОНЕЦ

В «Женоморе» Блез Сандрар курьезным образом опережает свое время. Этот роман, вовсю печатавшийся в Европе XX века, выглядит зловещей карикатурой на литературное направление, ныне модное, а в пору его создания еще не оформившееся. Так что перед нами явление парадоксальное — нечто наподобие пародии, возникшей прежде оригинала. По крайней мере, такая книга, появившись на русском языке, может показать нашим нынешним доморощенным охотникам стращать и обижать читателя, что и это занятие, волнующее простаков своей новизной, довольно старо.

Лишенный законных прав наследник венгерского престола, этакий новый Гамлет, уязвленный несовершенством бытия (он же маньяк-потрошитель), с помощью очарованного им врача удрав из сумасшедшего дома, бежит в Россию и становится чуть ли не главным, даром что теневым, героем революции 1905 года, чтобы затем, очутившись на берегах Амазонки, перебить там в свое удовольствие множество индианок, а воротясь в Европу, превратиться в непревзойденного авиатора, которому только Первая мировая война помешала покорить массы своими рекордами и стать кумиром рода людского, земным богом-истребителем всего сущего. Однако он еще успел то ли в бреду, то ли взаправду слетать на Марс…

Можно ли хоть на мгновение принять такую историю всерьез? Ни в коем случае — об этом надобно сразу предупредить тех, кого норовит оскорбить это рассчитанное на скандал сочинение. То есть всех. Эстеты будут морщиться от неряшливости стиля, бросающего грубый вызов французской литературной традиции с ее требованием изящества и предельной точности слова. Читатель, простодушно внимательный к деталям, не возьмет в толк, каким образом лошади путешественников по временам превращаются в мулов и почему эта бедная скотинка в конце концов околевает, хотя в предыдущем абзаце уже успела безвозвратно затеряться в пространствах, и т. п. Наши отечественные патриоты будут возмущены более чем «колониальным» взглядом на историю России, поборники исторической достоверности — дремучими зарослями развесистой клюквы, благомыслящие граждане — непроглядной ксенофобией, женщины — половым расизмом, геи — похвалами, от каких не поздоровится… Венграм и австрийцам, мимоходом подвернувшимся повествователю на язык, тоже не повезло, как и всем прочим, включая собак. И немудрено, ведь герой мечтает о полном уничтожении земли, а заодно — всего, что видимо его взору даже на небесах. Он, собственно говоря, и женщин потому потрошит, что женская утроба — место, где зарождается принципиально неодобряемая им жизнь.

Чтобы согласно классической рекомендации судить автора по законам, им же самим над собой поставленным, важно понять: происходящее в этой книге — игра. Ее главные персонажи, два монстра, связанные нежной дружбой, по существу не более чем дети. Шальные и предприимчивые подростки, ни в грош не ставящие мир взрослых, тупой и абсурдный. Сандрар отрицает его так же, как, например, Сент-Экзюпери. Только игра ведется по иным правилам: где сказано, что дети непременно добры? Здесь тоже действует Маленький принц, обманутый любовной мечтой межпланетный скиталец, однако он шалунишка до крайности злобный. А его склонный к меланхолии друг-повествователь — международный террорист. Почему? Да от скуки, надо же как-то развлекаться! Вспоминается известный стишок, на сей раз нашего, отечественного происхождения: «Мальчик в сарае нашел пулемет — больше в деревне никто не живет».

Если взглянуть на события романа с этой точки зрения (а только так и можно), нет ничего удивительного в том, что герои, свирепо готовившие конец света, вдруг начинают восторгаться техническим прогрессом с его принципом всеподчиняющей утилитарности. Они что, подрядились хранить верность собственным планам? Не вышло пустить Вселенную в распыл, ну и ладно, зато прогресс — это же бомбы, самолеты! Сколько игрушек!

И равным образом нет смысла спрашивать, как мог известный путешественник допустить в романе о знакомой ему России столько неточностей. Пьянчужка в трактире декламирует Пушкина. Русские простолюдины в 1905 году носят фамилии вроде «Дубофф» (в переводе мы избавили читателя от этого курьеза, но в оригинале так), хотя это двойное «ф» дворяне-эмигранты укоренили после революции специально затем, чтобы написание их фамилий на иностранной почве чем-то отличалось от простонародных. В горнице сельской избы сидит на привязи собака. Пол-Москвы разворочено взрывом, якобы устроенным нашими шалунами…