Генри Миллер - Вспоминать, чтобы помнить (Remember to Remember)

Если так сложилось, что кто-то должен управлять миром, было бы логично, чтобы это делали мудрые люди. Но этого нет, и тому есть причины. На самом деле ни один человек или группа людей не могут управлять миром: им управляют его собственные, внутренние, мистические законы. Он эволюционирует согласно логике, которая игнорирует нашу человеческую логику. Что касается людей, — чем выше тип человека, тем менее он склонен руководить другими; он живет в гармонии с миром, несмотря на то что большинство людей его не понимает, в том числе и сильные мира сего. Если бы в убийстве был какой-то смысл, такой человек нашел бы ему тысячу оправданий против одного — у обычного человека. Однако главная причина его невовлеченности в мировые конфликты — отсутствие у него страха. Он привык жить в мире идей, и его совсем не пугает известие, что сосед думает иначе, чем он. На самом деле его скорее испугало бы, узнай он, что у соседа те же самые мысли, что и у него. Обычный человек, напротив, чужих идей боится больше, чем холодной стали или огнеметов. Большую часть своей однообразной жизни он провел, имея за душой несколько простеньких мыслишек, вбитых в него старшими родственниками или начальством. Все, что угрожает этой ненадежной адаптации, каковую он величает свободой, приводит его в панику. А стоит чужеродной идее активизироваться, и переход от страха к ненависти свершается в доли секунды. Крикните «враг», и все это проклятое племя так и взовьется. Недоумки, которые и с собой не умеют совладать, вдруг решат, что для них нет ничего важнее на этом свете, как научить противника управлять государством. Безразлично, кто этот недоумок — коммунист, фашист или демократ, — реакция всегда одна. Только скажите, что кто-то угрожает его свободе, и он автоматически схватит ружье.

А что это за крошечный пучок идей, который образует драгоценное понятие «свобода»? Частная собственность, неприкосновенность жилища, церковь, к которой он принадлежит, политическая партия или система, которая дает ему возможность всю жизнь «ишачить», как каторжному. Если бы он мог окинуть взглядом нашу планету, увидеть, какие разные вещи подразумеваются под одинаковыми словами, понять что все люди, даже самые примитивные, верят в правильность, справедливость и чрезвычайную разумность своих взглядов, — может, тогда он не так быстро выхватил бы свой меч или пистолет? Нет, пожалуй, ничего бы не изменилось: ведь его учили понимать головой, а не всем его существом. Будучи цивилизованным созданием, человек способен изучить и узнать привычки и обычаи тысячи разных народов и все же продолжает отстаивать свои собственные, даже если считает их глупыми, не соответствующими истине или вредными. Он будет с иронией и легким презрением описывать причины, почему другие народы затевают войны, но, когда придет время, сам отправится на войну, даже если не одобряет убийство. Но он предпочтет скорее убивать, чем испытать презрение своего народа.

В скольких войнах участвовали люди, у которых не было никакого желания убивать? Многие, убивавшие друг друга, имели между собой больше общего, чем со своими соотечественниками. Если бы люди хотели найти настоящих врагов, им нужно было бы только обернуться и посмотреть, кто находится за спиною. Если бы они осознали, кто их действительные враги, какая бы завязалась потасовка! Но один из недостатков существования по демократическим законам заключается в том, что врагом может быть только тот (и его можно убить или поработить), кого таковым сочтет правительство. Каким бы злейшим врагом тебе, например, ни был твой старший офицер, убить его нельзя. Это табу. Вот и выходит, что ученые убивают ученых, поэты убивают поэтов, рабочие убивают рабочих, учителя убивают учителей, и никто не убивает производителей оружия, политиков, священников, военных психопатов или прочих преступников, которые развязали войну и подбивают людей на взаимное истребление.

Возьмем, к примеру, только одну группу — торговцев оружием: ни у кого нет таких обширных международных интересов, как у них. Как только где-нибудь начинается война, они тут как тут и продают оружие любой стороне, которая в состоянии платить. Они придерживаются строгого нейтралитета, пока не ясно, куда ветер дует. Их не разорят никакие налоги: чем дольше длится война, чем больше убитых, тем толще накапливается жирок. Только вообразите неимоверную абсурдность того, что мы поддерживаем людей, дело жизни которых — снабжать нас орудиями саморазрушения. (А ведь посягательство на собственную жизнь, какой бы невыносимой она ни была, считается грехом!) Никто не видит в торговце оружием (даже коммунисты, заметьте!) врага. А он-то как раз и есть самый злейший враг. Он сидит и, как стервятник, ждет того дня, когда мы в очередной раз потеряем голову и обратимся к нему с просьбой продать нам самое дорогое смертельное оружие. Вместо того чтобы смотреть на него как на прокаженного, мы окружаем его почетом; иногда за эти сомнительные услуги ему даже присваивают дворянское звание. С другой стороны, от monsieur le Paris*, который действительно оказывает услугу обществу, хотя и не из приятных, шарахаются как от парии. Странный парадокс. Ну, какая тут логика? Тот, кто с нашего согласия и по закону удаляет из общества убийцу, — презренный изгой, а тот, кто производит орудия массового убийства, не озадачиваясь, в каких оно используется целях, занимает в наших рядах почетное место. Железная логика: убийства в большом масштабе всегда оправданны, но вот рядовое убийство — не важно, по страсти или из корысти, — так постыдно, что даже человек, чьей обязанностью является покарать преступника, воспринимается нами как сомнительная личность.

* Парижский палач.

А как насчет планов, которые любящие родители строят для своих детей? К чему все эти хлопоты, если точно известно, что за жизнь поколения обязательно бывает одна или несколько войн? Почему совсем не отказаться от планов на будущее и не влачить растительное существование, пока не протрубит рог? Зачем тратить время, деньги и силы и учить сына на священника, адвоката или еще кого-то, если знаешь, что его все равно захомутает армия или флот, а если не то и не другое, то морская пехота? Зачем думать о том, чтобы учить сына бизнесу, если единственно важный бизнес каждого поколения — это война? Поговорим о здравом смысле... какой смысл в том, чтобы притворяться, будто станешь заниматься мирным делом, когда единственное занятие, которому мы отдаемся всем своим существом, с энергией и страстью, — это война? Почему в таком случае не растить сына с самого рождения как будущего убийцу — убийцу-профессионала? Зачем обманывать себя и его? Рано или поздно вашему мальчику придется научиться убивать, и чем быстрее он освоит эту науку, тем меньше у него будет разочарований и боли. Не учите его, как жить, — учите, как умирать! Не готовьте его к радостям этого мира: может случиться, он их никогда не изведает, — готовьте к радостям загробного. А если увидите, что он слишком чувствительный, убейте его, пока он мал. Лучше убить его собственными руками, чем позволить умереть от рук безжалостных врагов. Если возможно, убейте всех мальчиков — оставьте только девочек. А если есть шанс, что те подрастут и станут воевать, тогда и их надо уничтожать при рождении. Как бы то ни было, не верьте никому, кто обещает вам мир и благоденствие: его не будет, пока по земле ходит хотя бы один торговец оружием.