Генри Миллер - Вспоминать, чтобы помнить (Remember to Remember)

Мы, конечно же, сказали, что не собирались оставаться. (Разве он не заметил, как нам скучно?)

«Вы что, не любите спагетти? Они недостаточно хороши для вас?» — спросил Джеральд, притворно надувшись.

«Нам дадут выпить?» — поинтересовался я, надеясь, что он поймет намек и скажет, что коктейли уже готовят.

«Об этом не беспокойтесь, — сказал Джеральд. — Вы, Козероги, ужасно практичны. Ответ мой: да, для вас кое-что найдется».

«А что именно?» — попробовал уточнить Гумберто, у которого за этот день изрядно пересохло в горле.

«Тсс, — оборвал его Джеральд. — Сосредоточьтесь на пинг-понге. Кто вас только воспитывал?»

«Меня мучает жажда», — не унимался Гумберто.

«Пойдем в дом, и я налью тебе стакан холодной воды. Это пойдет тебе на пользу. Ты слишком возбужден. Кстати, подумай о своей печени. Вино — яд для тебя».

«Пусть не вино, а что-нибудь другое», — настаивал Гумберто, твердо вознамерившись выжать из Джеральда хоть какую-то выпивку.

«Послушай, Стрелец... веди себя, как подобает джентльмену. Здесь не ночлежка. Играй лучше в пинг-понг. Я пришлю вам в партнерши очаровательную девушку». Отвернувшись от нас, он бочком проскользнул в дом.

«Ну что ты на это скажешь? — вздохнул Гумберто, отбросил в сердцах ракетку и надел пиджак. — Пойду сам чего-нибудь раздобуду». Он оглянулся, ожидая, что кто-нибудь захочет к нему присоединиться. Брат прекрасной Лео изъявил желание его сопровождать.

«Не задерживайся!» — попросила жена Гумберто.

Тот вдруг вспомнил, что забыл нечто важное, вернулся к жене и спросил, где находится ее сумочка.

«Мне нужна мелочишка», — сказал он.

Порывшись в сумочке, он вытащил несколько банкнот.

«Теперь мы не увидим Гумберто несколько часов», — вздохнула жена.

Только они ушли, как к нам вышла посланная Джеральдом «очаровательная девушка». Ей было лет шестнадцать — обычная простушка с морковно-рыжими волосами и прыщавой кожей. Джеральд просунул в дверь голову и одобрительно кивнул. Почему-то всем сразу расхотелось играть. Девушка была на грани истерики. В это время вернулась все та же «буйволица» — похоже, лесбиянка, — она бросилась прямиком к столу и заграбастала ракетку.

«Я с тобой поиграю, — сказала она простушке и с силой резанула мяч поверх ее головы. — У меня слишком много энергии», — пробормотала «буйволица». Она удовлетворенно похлопывала себя по бедрам ракеткой, пока простушка ползала на коленях в зарослях розовых кустов, разыскивая мяч.

Мы сидели на ступеньках, глядя на них. Мисс Лео, в глазах у которой поблескивали золотые искорки, рассказывала про дюны Индианы. Она призналась, что приехала в Калифорнию, чтобы быть ближе к брату, который жил неподалеку в армейском лагере. Сама она нашла работу в универсаме — продает там сладости.

«Надеюсь, Родни не напьется, — волновалась она. — Он быстро пьянеет. Гумберто не накачает его, как вы думаете?»

Мы заверили мисс Лео, что ее брат находится в хороших руках.

«Не хочется, чтобы у него были неприятности, — продолжала она. — Пьяный, он может клеиться к кому попало. А сейчас так много разных болезней... вы понимаете, о чем я. Поэтому я предпочитаю не отпускать его одного. Поймите меня правильно — я не против, если он познакомится с хорошей, чистой девушкой... но ведь есть и другие... Конечно, все ребята раньше или позже что-нибудь подхватывают. Но Родни дома много не бегал. Мы всегда были хорошими друзьями...» Она вдруг взглянула на меня, воскликнув: «Вы улыбаетесь. Я говорю глупости?»

«Нет, что вы! — поторопился сказать я. — Совсем нет. Я нахожу все это очень трогательным».

«Трогательным? Что вы имеете в виду? Надеюсь, не думаете, что Родни — маменькин сынок?»

«Я думал не о Родни».

«Значит, со мной что-то не так?»

«Да нет. Я вообще не вижу здесь ничего плохого...»

«Вы думаете, я в него влюблена? — Она весело засмеялась. — Если хотите знать правду, так оно и есть. Я в него влюблена. Если бы он не был моим братом, я вышла бы за него замуж. А вы бы не вышли?»

«Не знаю, — ответил я. — Никогда не был ничьей сестрой».

Пожилая женщина вышла на заднее крыльцо, чтобы выбросить мусор. Она не была похожа на обычную уборщицу — в ней было нечто «духовное».

«Смотрите не простудитесь, — сказала женщина. — Такие вечера очень коварные. Обед скоро будет готов». Она улыбнулась нам материнской улыбкой, еще минутку постояла, скрестив руки на увядшем лоне, а потом скрылась внутри дома.

«Кто это?» — спросил я.

«Моя мать, — сказала Лео. — Правда, милая?»

«Да, конечно», — ответил я, несколько удивленный тем, что ее мать делает черную работу для Джеральда.

«Она принадлежит к секте квакеров, — пояснила девушка. — Кстати, можете звать меня Кэрол, если хотите. Это мое имя. Мама не верит в астрологию, но она любит Джеральда. И считает его беспомощным».

«А ты тоже из квакеров?»

«О нет. Я вообще не религиозна. Просто обыкновенная деревенская девушка. Мне кажется, что я довольно туповата».

«А мне так не кажется», — возразил я.

«Ну, может, не очень туповата... но все-таки туповата», — настаивала она.

«Почему ты так думаешь? С чего ты взяла?»

«Ну, я же слышу других людей. И себя тоже слышу. Понимаете, мои мысли самые обыкновенные. Большинство людей слишком сложны для меня. Я их слушаю, но не понимаю».

«То, что ты говоришь, кажется мне весьма умным, — признался я. — Скажи, а ты много видишь снов?» Казалось, ее поразил мой вопрос.

«Почему вы спросили? Откуда вы знаете, что я вижу сны?» «Ну, все видят сны, разве не так?»

«Да, так говорят... но вы ведь не о том. Люди обычно забывают сны, правда?» Я кивнул.

«А я не забываю, — сказала Кэрол и вся так и засияла. — Я помню все, каждую деталь. У меня удивительные сны. Наверное, поэтому я и думаю так мало. Я вижу сны не только ночью, но и днем — в дремоте. Дремать легче, чем думать. Я лично предпочитаю спать, а не ломать голову... вы меня понимаете?»

Я притворился недоумевающим.

«Да знаете вы, о чем я говорю, — продолжала она. — Можно думать и думать и ни до чего не додуматься. А во сне получаешь то, что хочешь и как хочешь. Это кратчайший путь к цели. Может, от этого глупеешь, но мне все равно. Даже если бы я могла, то не стала бы ничего менять...»

«Послушай, Кэрол, — перебил я ее, — ты хоть намекни, на что похожи твои сны. Помнишь ли ты тот, что видела прошлой ночью или позапрошлой?»

Кэрол ласково улыбнулась.

«Я могу рассказать вам, — сказала она. — Я расскажу вам тот сон, который часто вижу... Правда, в словах он много потеряет. Ведь я не смогу описать те необыкновенные цвета или музыку. Даже будь я писателем, мне бы это не удалось. Во всяком случае, ничего подобного я не встречала ни в одной книге. Конечно, писатели редко имеют дело со снами, правда? Они всегда описывают жизнь или то, что происходит в головах у людей. Может быть, им снятся другие сны. Мне же снятся вещи, которые никогда не происходят на самом деле... вещи, которые не могут произойти, хотя я и не понимаю почему. Вам не кажется, что все происходит так, как мы в глубине души хотим? Я целиком живу в своем воображении, поэтому со мною на самом деле ничего не случается. Я ничего особенно не хочу — только жить... жить вечно. Наверное, это звучит глупо, но так оно и есть. Я не вижу причины, почему мы должны умирать. Люди умирают, потому что хотят умереть, — вот что я думаю. Где-то я прочла, что жизнь — всего лишь сон. Это засело в моей голове: ведь я и сама того же мнения. И чем больше живу, тем больше склоняюсь к тому, что это правда. Мы ведем ту жизнь, какая нам снится... — Она замолчала на мгновение, подняв на меня серьезные глаза. — Вы ведь не считаете, что я болтаю чепуху, правда? Не чувствуй я, что вы меня понимаете, я бы молчала».