Эдит Уортон - В доме веселья

В результате Лили ничего не оставалось, как полагаться на собственные силы, сколь бы это ни казалось странным. Когда она поднялась на палубу, выяснилось, что миссис Дорсет по-прежнему невидима, а сам Дорсет покинул яхту еще ранним утром. Лили тоже не находила себе места, а потому, не в состоянии оставаться в одиночестве, отправилась на берег. Бесцельно бредя к казино, она присоединилась к группе знакомцев по Ницце, с ними она и позавтракала и, возвращаясь домой, натолкнулась на Селдена, пересекавшего площадь. Оставить знакомых было не совсем удобно, поскольку те гостеприимно предполагали, что сами решат, когда им расстаться, но ей удалось выкроить мгновение и задать вопрос, получив быстрый ответ:

— Я видел его снова — только что расстались.

Она беспокойно ждала продолжения:

— Ну, что случилось, что случится?

— Да ничего, ни сейчас, ни потом, я думаю.

— Тогда — все уладилось. Вы уверены?

Он улыбнулся:

— Давайте подождем, я не уверен, но я же оптимист.

Но тут Лили пришлось собраться и поспешить за компанией, уже поджидающей ее на ступеньках.

На самом деле Селден описал Лили наиболее оптимистичную перспективу, разгладив все тени, чтобы смягчить беспокойство в ее взгляде. И теперь он, спускаясь к вокзалу, все еще ощущал это беспокойство, как явный отклик на его собственное. Хотя трудно было сказать, чего, собственно, он страшился: говоря, что ничего не случится, он так и думал. Беспокоило его лишь то, что настроение Дорсета явно менялось и предсказать что-либо было трудно. Определенно, это не было вызвано доводами Селдена и не являлось результатом собственных размышлений Дорсета. Пятиминутной беседы хватило на то, чтобы показать: тут работало еще чье-то влияние, и Дорсет не столько справился с обидой, сколько погрузился в апатию, уподобившись агрессивному безумцу под воздействием наркотика. Временно, без сомнения, однако это было благотворно для общего спокойствия — вопрос в том, как долго спокойствие будет продолжаться и какую реакцию вызовет. И вот здесь Селден оказался в темноте, ибо почувствовал, что одним из следствий перемен в Дорсете стало прекращение беспрепятственного общения с ним. Последний, впрочем, по-прежнему был движим непреодолимым желанием обсуждать свои несчастья, но, хотя он поверял их с таким же отчаянным упорством, Селден понял: нечто удерживает Дорсета от полной откровенности. И это сначала утомляло, а потом и раздражало, и, когда их разговор был закончен, Селден решил, что сделал все от него зависящее и может спокойно умыть руки, не заботясь о дальнейшем.

Все это проносилось у него в уме по пути на станцию, когда он столкнулся с мисс Барт, и хотя после того, как они перекинулись парой слов, он еще не свернул с дороги, Селден осознавал, что намерения его начали изменяться. И перемена эта зависела от выражения ее глаз и желания понять, что оно означает. Он бросился на скамейку в саду и предался размышлениям. То, что она выглядела встревоженной, было вполне естественно: молодая женщина в интимной обстановке круиза, рядом с парой, находящейся на грани катастрофы, и помимо заботы о друзьях вряд ли может не быть обеспокоена странностью своего положения. Плохо же было то, что, интерпретируя состояние ума мисс Барт, приходилось допускать множество различных прочтений, и одно из них в растревоженных мыслях Селдена приняло уродливую форму, предложенную миссис Фишер. Если девушка так испугана, то за кого она боится — за друзей или за себя? И до какой степени страх катастрофы усиливался от ощущения, что она замешана в ней роковым образом? Поскольку виновной стороной выступала столь явно миссис Дорсет, эта гипотеза казалась на первый взгляд беспричинно недоброй, но Селден знал, что даже в самой односторонней супружеской ссоре, как правило, не обходится без контробвинений, причем тем более дерзких, чем более вопиющим был изначальный проступок. Миссис Фишер не колеблясь предположила, что мисс Барт может выйти за Дорсета, если «что-то случится», и хотя миссис Фишер славилась своей безрассудностью, она была достаточно проницательна в чтении иероглифов, откуда ее соображения и возникли. Дорсет явно интересовался девушкой, и этот интерес может быть использован его женой самым безжалостным образом в борьбе за восстановление репутации. Селден знал, что Берта будет драться до последнего патрона: опрометчивость ее поведения без всякой логики сочеталась с холодной решимостью избежать его последствий. Она могла быть так же беспринципна, борясь за себя, как и безрассудна, когда шла навстречу опасности, и все, что попадалось под руку в такие моменты, использовалось для защиты. Селден еще не мог предсказать, чем все это закончится, но недоумение увеличивало его беспокойство, и с этим ощущением он решил до отъезда еще раз поговорить с мисс Барт. Каковым бы ни было ее участие в конфликте — а он всегда честно пытался судить ее, не столько принимая во внимание ее окружение, сколько учитывая, что полностью свободна она быть не может, — Селден полагал, что лучше всего для Лили держаться подальше от возможной катастрофы, и, раз она обратилась за помощью к нему, именно он обязан ей так сказать.

Это решение заставило Селдена вскочить и повлекло к казино, за дверями которого она исчезла, но, сколько ни бродил он в толпе, Лили и след простыл. Однако, к удивлению своему, он обнаружил Неда Сильвертона, довольно картинно склонившегося над игорным столом, и хотя открытие, что этот персонаж драмы не только маячит на заднем плане, но и пытается вызвать на себя огни рампы, казалось, должно было означать, что вся опасность позади, оно скорее усилило дурные предчувствия Селдена. И с этими впечатлениями он вернулся на площадь, надеясь увидеть, как мисс Барт пересекает ее, что неизбежно приходилось делать каждому в Монте-Карло по крайней мере десять раз на дню, но ждал он вотще, постепенно приходя к мысли, что Лили вернулась на «Сабрину». Было бы нелегко последовать за ней на яхту, но еще труднее найти там возможность перекинуться с ней словом, и он уже почти решил прибегнуть к не лучшей альтернативе — отправить письмо, когда на непрерывной диораме площади вдруг появились лорд Хьюберт и миссис Брай.

Немедленно поприветствовав их вопросом, он узнал от лорда, что мисс Барт только что вернулась на «Сабрину» в компании Дорсета, и ответ сей определенно расстроил его так, что миссис Брай вырвалась из-под взгляда своего спутника, который действовал по принципу стопора для пружины, и немедленно выступила с предложением прийти к ним на ужин и там встретиться с друзьями.

— В «Бекасе», легкий ужин в честь герцогини, — выпалила она, не дав лорду Хьюберту времени вернуть стопор на место.