Жорж Санд - Чертово болото

— Полсотни — это много, — сказала девушка с легкой насмешкой, — немало есть людей, которые рады были бы и одной!

— Ну ладно, пусть на полсотни меня не хватит, но одна-то задумка, по крайней мере, есть, и вот уже час, как она ко мне прицепилась и никуда от нее не деться.

— А я вот вам скажу, какая, да и те, что перед ней были, тоже.

— Ну так скажи, Мари, коли ты угадала, скажи мне сама, мне приятно будет все от тебя услышать.

— Час тому назад, — сказала она, — вам хотелось есть… А сейчас вам хочется спать.

— Мари, я, правда, всего-навсего погонщик быков, но ты уже вообразила, что я и сам бык. Злючка ты, вижу, что не хочешь ты со мной говорить. Спи уж, это лучше, чем осуждать того, у кого невесело на душе.

— Хочется вам поговорить, так давайте поговорим, — сказала маленькая Мари и прилегла возле Пьера, положив голову на седло. — Вы настроены себя терзать, Жермен, а мужчине надо быть твердым. Чего бы я только не наговорила, если бы не противилась своему горю как только могу!

— Да, конечно, это-то и не дает мне покоя! Бедная девочка! Ты будешь жить вдали от родного дома, в этих мерзких местах, где только вересник да болота, где ты еще, чего доброго, подхватишь осеннюю лихорадку, где трудно вырастить овец, — а это всегда огорчение для пастушки, ей ведь хочется, чтобы дело-то ладилось; вдобавок ты будешь окружена чужими людьми, те, может, будут плохо с тобой обращаться, не поймут, какая ты хорошая. Знаешь, меня все это так мучит, что и сказать не могу, и мне хочется отвезти тебя к твоей матери вместо того, чтобы ехать в Фурш.

— В ваших словах много доброты, но ведь надо же быть и рассудительным, Жермен; не надо так бояться за своих друзей. Наместо того чтобы говорить о том дурном, что меня ждет, вы бы лучше сказали мне что-нибудь хорошее, как тогда, когда мы закусывали у тетушки Ребек.

— Ничего не поделаешь! Тогда я думал так, а сейчас иначе. Лучше тебе выйти замуж.

— Этому не бывать, Жермен, я вам уже сказала, а раз не бывать, то я об этом и не вспоминаю.

— Ну, а представь себе, вдруг бы это и удалось? Вот рассказала бы ты мне, какого мужа ты себе хочешь, а я бы, глядишь, и нашел.

— Вообразить не значит еще найти. А я и не воображаю ничего, потому как все это без толку.

— Тебе, может, хотелось бы мужа богатого?

— Ну конечно, нет, сама-то я бедна, как Иов.

— Но ведь окажись это человек с достатком, ты, верно, ничего бы не имела против. Плохо разве жить в хорошем доме, вкусно есть, нарядно одеваться и быть среди славных людей, таких, что позволили бы тебе матери помогать?

— Ну да, конечно, помогать матушке — это для меня главное.

— А кабы такой случай представился, ты бы согласилась, будь этот человек хоть и не очень молодой, не стала бы привередничать?

— Ну нет уж, увольте, Жермен. На такого я не соглашусь. Старика-то мне никак не полюбить!

— Старика-то ладно, а, к примеру, взять человека моих лет?

— Ваши годы мне не подходят, Жермен; вы ведь намного меня старше. Бастьен — тот другое дело, хоть Бастьен и не такой красавец, как вы.

— Так тебе больше нравится Бастьен-свинопас? — сказал Жермен недовольным голосом. — Да у него ведь глаза все равно что у свиней, которых он стережет.

— Простила бы я ему его глаза за его восемнадцать лет.

Жермен почувствовал страшную ревность.

— Вот оно что, я вижу, ты неравнодушна к Бастьену, — сказал он. — Что там ни говори, все это какая-то чепуха!

— Да, это в самом деле была бы чепуха, — сказала маленькая Мари, покатываясь со смеху, — вот уж нескладный был бы муж. Только скажи что при нем, он чему угодно поверит. Я вот тут как-то в садике у господина кюре помидорину подобрала, а Бастьену говорю: какое, мол, яблоко красное, он возьми да и кусни сразу, будто век яблок не видал. Посмотрели бы вы, какую он рожу состроил! Господи, какой он тогда был дурной!

— Выходит, ты его не любишь, раз ты так над ним издеваешься?

— Ну, положим, это еще ничего не значит. Только я все равно его не люблю: очень он грубо со своей сестренкой обращается, да и грязнуля такой.

— Так, так! А другой никто тебе не приглянулся?

— А вам-то что, Жермен?

— Ровно ничего, так, к слову пришлось. Вижу, девочка, что у тебя уже есть кое-кто на примете.

— Нет, Жермен, ошибаетесь, никого у меня нет; придет время, может, и будет; только раз уж я решила, что замуж выйду тогда лишь, когда деньжат немного поднакоплю, то, значит, мне суждено выйти поздно и за старого.

— Так выходи за старого сейчас.

— Ну нет, тогда я сама уже не буду молодой, мне это будет все равно, а теперь нет.

— Вижу, Мари, что я тебе не нравлюсь, — сказал Жермен раздраженно и уже не соображая, что говорит.

Маленькая Мари ничего не ответила. Жермен наклонился к ней; девушка спала, она свалилась словно подкошенная, сраженная сном, как то бывает с маленькими детьми, которые засыпают, все еще продолжая что-то лепетать.

Жермен рад был, что она не расслышала последних слов; он понял, что сказал глупость, и теперь повернулся к ней спиной, чтобы немного отвлечься и подумать о чем-нибудь другом.

Но все было напрасно, уснуть ему не удалось, не удалось и направить свои мысли на другое. Он встал и раз двадцать обошел вокруг костра, отходил в сторону, возвращался. Наконец, чувствуя себя так, как будто наглотался пороха, он прислонился к дереву, под которым спали оба ребенка, и загляделся на них.

«Не знаю, как это я раньше не замечал, что маленькая Мари самая хорошенькая девушка в округе!.. — подумал он. — Она бледненькая, но личико у нее свежее, как лесная роза! Какие прелестные губки, какой славный носик!.. Она не велика для своих лет, но она вся такая стройная и легкая, как перепелочка!.. Не знаю, почему это у нас все хотят, чтобы женщины непременно были высокие, толстые, румяные… Жена — та была худенькая и бледная, и нравилась она мне больше всех… А эта на вид очень хрупкая, но совсем не слабая, и такая хорошенькая, что беленькая козочка!.. А взгляд-то у нее какой открытый и нежный; по глазам можно узнать, что у нее доброе сердце, даже когда они закрыты и она спит!.. А уж насчет ума, так тут она и мою милую Катрин перешибет, что правда, то правда, и с ней не соскучишься… Веселая, умная, работящая, ласковая — и презабавная. Лучше и желать нечего…»

«Но какое мне до всего этого дело? — спрашивал себя Жермен, стараясь взглянуть на все с другой стороны. — Тесть мой и слышать об этом не захочет, и вся семья решит, что я сошел с ума!.. Да и ей-то, бедной, я ни к чему!.. Слишком стар, говорит… Ее нисколько не соблазняет богатство, она готова жить в нищете, делать всю черную работу, одеваться в тряпье и голодать два-три месяца в году, лишь бы потом для нее настал счастливый день и она нашла себе мужа по вкусу… Что же, она права! Я бы так же поступил на ее месте… И сейчас вот, вместо того чтобы связывать себя браком, который мне вовсе не мил, я бы выбрал себе девушку по сердцу…»