Анатоль Франс - 5. Театральная история. Кренкебиль, Пютуа, Рике и много других полезных рассказов. Пьесы. На белом камне

Тщетно столь важные особы, как господин Эдмон Тери [302], доказывали японцам, что те должны потерпеть поражение в высших интересах европейского рынка, а также в согласии с незыблемыми экономическими законами. Тщетно сам проконсул Индо-Китая, господин Думер [303], заклинал их в самый короткий срок подвергнуться полному разгрому на суше и на море. «Какая скорбь омрачит наши души, души капиталистов, — восклицал этот великий человек, — если Безобразов и Алексеев [304]не извлекут больше ни одного миллиона дохода из корейских лесов! Они — короли. Я был таким же королем, у нас общие интересы. О японцы! Подражайте кротости бронзовотелых народов, которыми я со славой правил при Мелине» [305]. Тщетно доктор Шарль Рише [306]со скелетом в руках убеждал японцев, что они — прогнаты [307]и обладают слаборазвитыми икрами, а посему должны убегать в заросли, едва завидя русских: ведь те — брахицефалы и весьма цивилизованы; в доказательство царское правительство потопило в Амуре пять тысяч китайцев. «Остерегайтесь! Ведь вы занимаете промежуточное положение между обезьяной и человеком, — учтиво говорил японцам господин профессор Рише, — а отсюда следует, что если вы поколотите русских, другими словами, финно-летто-угро-славян, то это будет равноценно тому, как если бы вас поколотили обезьяны. Поняли?» Они ничего не хотели слушать.

В настоящее время русские расплачиваются на японских морях и в маньчжурских ущельях не только за свою алчную и грубую политику на Востоке, но и за колониальную политику всей Европы. Они искупают не только преступления царизма, но и преступления милитаристов и торгашей всего христианского мира. Я не хочу этим сказать, будто на свете существует справедливость. Но в ходе событий наблюдаются странные повороты, и сила — доныне еще единственный судья человеческих деяний — вызывает порою неожиданные скачки. Такие внезапные отклонения нарушают равновесие, которое полагали устойчивым. И действие этой силы, подчиняющейся некоему скрытому закону, подчас приводит к любопытным положениям. Японцы переправляются через Ялу и с полным знанием дела разбивают русских в Маньчжурии. Их моряки артистически уничтожают флот европейского государства. И мы тотчас же сознаем угрожающую нам опасность. Если она существует, то кто ее создал? Ведь не японцы напали на русских. Ведь не желтые напали на белых. В эти дни мы обнаруживаем желтую опасность. Но жители Азии уже много лет знают, что такое белая опасность. Разграбление Летнего дворца, резня в Пекине, массовое потопление людей в Благовещенске, расчленение Китая [308]— разве все это не причины для беспокойства китайцев? А разве японцы чувствовали себя в безопасности под дулами орудий Порт-Артура? Мы породили белую опасность. Белая опасность породила желтую опасность. Именно такого рода сцепления обстоятельств придают древней Необходимости, управляющей миром, обличье божественного правосудия, и не перестаешь поражаться деяниям этой слепой повелительницы людей и богов, когда наблюдаешь, что Япония, в недавнем прошлом столь жестокая к китайцам и корейцам, Япония, еще не получившая мзды за свое соучастие в преступлениях, совершенных европейцами в Китае, превращается в мстителя за Китай и в надежду желтой расы.

И однако же, на первый взгляд, желтую опасность, столь пугающую европейских экономистов, вряд ли можно сравнить с белой опасностью, нависшей над Азией. Ведь китайцы не посылают в Париж, Берлин, Санкт-Петербург миссионеров обращать христиан в конфуцианство и вносить смуту в европейские дела. Китайский экспедиционный корпус не высаживался в Киберонской бухте, чтобы потребовать от правительства Французской республики «экстерриториальности», иначе говоря, права разбирать в суде мандаринов тяжбы между китайцами и европейцами. Адмирал Того [309]не прибыл с двенадцатью броненосцами, чтобы обстрелять Брестский рейд в видах покровительства японской торговле во Франции. Цвет французских националистов, избранная часть наших трублионов [310]не осаждала китайской и японской миссий в их особняках на улицах Гош и Марсо, и маршал Ойяма не являлся после этого во главе соединенных армий Дальнего Востока на бульвар Мадлен требовать наказания трублионов за их ненависть к чужестранцам. Он не сжигал Версаль во имя высшей цивилизации. Армии великих азиатских держав не вывозили в Токио и в Пекин ни картин из Лувра, ни посуды из Елисейского дворца.

Нет! Господин Эдмон Тери сам признает, что желтые недостаточно цивилизованы, чтобы в точности подражать белым. И он не допускает, что они когда-либо поднимутся до таких высот культуры и морали. Да и откуда у них взяться нашим добродетелям? Ведь они — не христиане. Но люди сведущие считают, что хотя желтая опасность ограничивается экономикой, она от этого не менее страшна. Япония и используемый ею Китай угрожают нам на всех рынках мира ужасной, чудовищной, гигантской и безобразной конкуренцией, при одной мысли о которой у экономистов волосы встают дыбом. Вот почему надлежит истребить японцев и китайцев. Это ни у кого не вызывает сомнений. Но в таком случае надо объявить войну и Соединенным Штатам, чтобы воспрепятствовать их металлургам продавать железо и сталь по более низкой цене, чем продают наши заводчики, располагающие худшим оборудованием.

Будем же хоть раз искренни. Перестанем хотя бы на мгновение льстить себе. Старая Европа и Новая Европа — так следует по-настоящему именовать Америку — положили начало экономической войне. Каждое государство ведет промышленную борьбу против других государств. Всюду производство яростно ополчается на производство. Мы без конца сетуем, что на хаотическом мировом рынке появляются новые товары, обостряя конкуренцию и вызывая потрясения. Но что дают эти жалобы? Ведь мы признаем лишь право сильного. Если Токио слабее нас, то окажется неправым, и мы дадим ему это почувствовать; если — сильнее, то окажется правым, и нам не в чем его будет упрекнуть. Существует ли на свете страна, достойная говорить от лица справедливости?

Мы обучили японцев капиталистическим порядкам и войне. Они внушают нам страх, потому что начинают походить на нас. Это и впрямь ужасно. Они обороняются против европейцев европейским же оружием! Их генералы и морские офицеры, получившие военное образование в Англии, Германии и Франции, делают честь своим наставникам. Некоторые из них прослушали курс в наших специальных училищах. Вельможи, полагавшие, что наши военные учебные заведения — с их точки зрения слишком демократические — ни на что не годны, могут теперь успокоиться.

Не берусь предугадывать исход войны. Российская империя противополагает методическому натиску японцев свои неисчислимые силы, которым, правда, наносит тяжкий ущерб непроходимая глупость правительства, бесчестность разложившейся администрации и неспособность военного командования. Россия выказала свою огромную слабость и полное отсутствие организованности. Однако ее денежные запасы, пополняемые богатыми заимодавцами, почти неисчерпаемы. Ее враг, напротив, может добывать средства лишь путем кабальных займов, да и этих неохотно предоставляемых ему кредитов он может лишиться в результате одержанных побед. Ибо англичане и американцы не прочь с помощью японцев ослабить Россию, но вовсе не желают, чтобы сама Япония сделалась могучей и опасной державой. Невозможно предвидеть, кто из противников окажется победителем в этой войне. Но если Япония внушит белым уважение к желтым, она послужит интересам человечества и без своего ведома, а пожалуй, и против своей воли, приблизит установление всеобщего мира на земле.