Джон Пассос - 42-я параллель

– Дело вот в чем, Джейни, – говорил Джо, мучительно растягивая слова. – Алек убит. Разбился вместе с мотоциклом. Я прямо из больницы. Разбился насмерть.

Джейни словно записывала его слова на белом блокноте памяти. Она не могла слова выговорить.

– Он разбился, возвращаясь домой из Чеви-Чейз. Поехал туда на состязание, поглядеть, как я играю. Если бы ты видела, как его изувечило.

Джейни все пыталась что-то сказать.

– Он был твоим лучшим…

– Он был моим лучшим товарищем, – мягко докончил Джо. – И вот что, Джейни… Теперь, когда Алека больше нет, я не намерен околачиваться в этой вонючей помойке. Я поступаю во флот. Ты уж скажи нашим. Мне вовсе неохота с ними разговаривать. Так вот, поступлю во флот, повидаю свет.

– Но, Джо, как же…

– Я буду писать тебе, Джейни, честное слово, буду… Чертову уйму писем будешь от меня получать… Мы с тобой… Ну, прощай, Джейни.

Он обнял ее за плечи и неуклюже поцеловал в нос и в щеку. Она успела только прошептать:

– Только береги себя, Джо, – и уже стояла одна перед туалетным столом, и снизу в открытое окно доносился ребячий визг и запах сирени. Она слышала быстрые легкие шаги Джо, спускавшегося по лестнице, и стук за хлопнувшейся парадной двери.

Она потушила свет, в темноте разделась и легла в кровать. Она лежала и не плакала.

Подошло время выпуска и раздачи дипломов, и они с Элис ходили по вечеринкам и как-то раз даже поехали лунной ночью с большой компанией на пароходе «Чарлз Мак Алистер» вниз по реке до Головы Индейца. Для Джейни и Элис компания была непривычно груба. Молодые люди все время пили, в каждом укромном уголке целовались и обнимались парочки, но лунный свет так красиво дробился в реке, и они с Элис тесно сдвинули плетеные стулья и разговаривали. На пароходе был оркестр и танцы, но они не стали танцевать из-за грубиянов, кольцом обступивших танцующих и отпускавших глупые шуточки. Они о многом переговорили, и на обратном пути Джейни, тесно прижавшись к Элис, у перил почти шепотом рассказала ей об Алеке. Элис читала о случившемся в газете, но и не подозревала, что Джейни так хорошо его знала и любила. Она заплакала, и Джейни чувствовала себя сильной, утешая ее, и они знали, что с этих пор они друзья. Джейни шепнула, что она уже не в силах будет полюбить кого-нибудь, и Элис сказала, что вообще не представляет себе, как можно полюбить мужчину: все они пьют, курят, говорят гадости, и у всех у них только одна мысль на уме.

Когда пароход причалил, они отделились от всей компании и, хотя было уже очень поздно, вдвоем вернулись в Джорджтаун на трамвае. Всю дорогу они проговорили о том, как бы им получить место. Кончили они обе с отличием по коммерческим наукам и думали, что это для них будет нетрудно.

В июле Элис и Джейни поступили на временную работу в Бюро переписки миссис Робинсон в Риггс-билдинг, замещая стенографисток, ушедших в отпуск. Миссис Робинсон, маленькая седая узкогрудая женщина, говорила визгливым кентуккийским говором, который напоминал Джейни попугая. Она была очень педантична и ревностно охраняла репутацию конторы.

– Мисс Уильямс, – чирикала она, откидываясь на спинку своего кресла, – эта рукопись судьи Робертса должна быть непременно напечатана сегодня же… Дорогая моя, мы дали слово и должны его выполнить, даже если бы пришлось просидеть до полуночи. Noblesse oblige, [80]дорогая моя.

И машинки содрогались и звенели, и пальцы машинисток летали по клавишам словно бешеные, выстукивая резюме, рукописи непроизнесенных речей ораторов, какое-нибудь излияние газетчика или ученого, проспекты агентов по продаже недвижимости и патентных бюро или напоминания докторов и дантистов своим должникам-пациентам.

У мистера Гарфилда был прекрасный голос и он превосходно читал. В воскресенье вечером подавали рыбные катышки и бобы в сухарях и мистер Гарфилд превосходно читал нам– своим прекрасным голосом и все сидели тихо затаив дыхание потому что читал он «Человека без родины» [81]и это была очень страшная история и Аарон Бэрр [82]был очень опасный человек и этот бедный юноша проклял родину и сказал Надеюсь что никогда не услышу даже ее имени и как это он страшно сказал а седой судья был так добр и приветлив

и судья вынес приговор и меня увезли далеко в чужие края на фрегате и офицеры были ко мне добры и приветливы и говорили со мной приветливыми серьезными грустными голосами прекрасными как у мистера Гарфилда и все было приветливо серьезно и грустно и фрегаты и синее Средиземное море и острова и когда я умер я заплакал и боялся не увидели бы другие мальчики что на глазах у меня слезы.

Американец не должен плакать он должен быть приветлив и серьезен и грустен и когда меня завернули в звездное знамя и на фрегате привезли хоронить домой мне было так грустно и я никак не мог вспомнить довезли меня домой или похоронили в море но во всяком случае завернули меня в старое славное знамя.

Правительство Соединенных Штатов должно настойчиво требовать чтобы каждая из враждующих сторон в районе военных действий обращалась с американскими гражданами попавшими в плен согласно общепринятым принципам международного права

«Титаник» вышел из Саутгемптона 10-го сего апреля в свой первый рейс.

лично я не уверен что двенадцатичасовой рабочий день приносит вред служащим особенно когда они сами настаивают на удлинении чтобы зарабатывать больше

было примерно около часу ночи, прекрасная безлунная ночь. Небо все усыпано звездами. Море было спокойное точно пруд и судно едва покачивало мертвой зыбью идеальная погода если бы не такой пронизывающий холод. Со стороны «Титаник» поражал своей дли ной, его огромный остов черным силуэтом выделялся на звездном небе и светился множеством иллюминаторов и окон верхней палубы.

Требует от методистов отказа от Троицы

подвенечный наряд невесты из шелка шармез с кружевным корсажем затянутым шифоном. Фата из креп-де-лис отороченная кружевом пуан-де-вениз в отличие от обычной подвенечной фаты и букет из ландышей и гардений

Человек сервировавший стихи с вермишелью и шутки с пикулями отошел в вечность

Борьба за город Торреон может решить судьбу армии повстанцев