Оливер Голдсмит - Вэкфильдский священник

Въ эту самую минуту моя милая дѣвочка вошла и, не помня себя отъ радости, бросилась ко мнѣ на шею и стала нѣжно цѣловать меня. Мать ея молча плакала тоже отъ радости.

— Вотъ, папа, воскликнула моя прелестная дочь, — вотъ тотъ отважный человѣкъ, который меня спасъ: всѣмъ моимъ счастіемъ и свободой я обязана его храбрости.

Но мистеръ Борчель, который казался еще болѣе довольнымъ, чѣмъ она, зажалъ ей ротъ поцѣлуемъ.

— Ахъ, мистеръ Борчель! сказалъ я:- въ какомъ жалкомъ жилищѣ вы насъ застаете! И мы теперь ужъ совсѣмъ не тѣ, кого вы знали прежде. Вы всегда были намъ другомъ; мы давно узнали свою несправедливость къ вамъ и раскаялись въ своей неблагодарности. Послѣ той обиды, которую я нанесъ вамъ, мнѣ просто стыдно на васъ смотрѣть; но я надѣюсь, что вы меня простите, потому что я былъ тогда обманутъ низкимъ негодяемъ, и онъ, подъ личиною дружбы, всѣхъ насъ погубилъ.

— Мнѣ нечего вамъ прощать, возразилъ мистеръ Борчель, — потому что я никогда не считалъ васъ передъ собою виноватымъ. Я отчасти угадалъ тогда вашу ошибку; но, не имѣя возможности выяснить дѣла, только пожалѣлъ о васъ.

— Я всегда предполагалъ, сказалъ я, — что у васъ благородная душа, теперь же я убѣдился въ этомъ. — Но, милое дитя мое, разскажи же, какъ произошло твое освобожденіе, и кто были негодяи, хотѣвшіе тебя похитить?

— Увѣряю васъ, папа, сказала она:- что сама не знаю того нахала, который меня утащилъ; когда мы съ мамой гуляли вдоль дороги, онъ наѣхалъ из насъ сзади, и прежде чѣмъ я успѣла крикнуть, втолкнулъ меня въ карету, и лошади понеслись. По дорогѣ встрѣчали мы нѣсколько человѣкъ, и я кричала о помощи; но никто не обратилъ вниманія на мои мольбы. Тѣмъ временемъ негодяй употреблялъ всѣ средства, чтобы помѣшать мнѣ кричать: то льстилъ мнѣ, то угрожалъ, то клялся, что лишь бы я молчала, онъ не сдѣлаетъ мнѣ никакого вреда. Между тѣмъ мнѣ удалось сорвать занавѣску съ окна и тутъ вдругъ, кого же я вижу? Нашъ другъ мистеръ Борчель идетъ себѣ своей обычной скорой походкой, помахивая палкой, надъ которой мы такъ часто смѣялись! Какъ только мы поровнялись съ нимъ, я изо всей силы крикнула, называя его по имени и умоляя спасти меня. Я даже нѣсколько разъ принималась его звать, и наконецъ онъ громкимъ голосомъ приказалъ кучеру остановить карету. Но кучеръ не послушался и продолжалъ погонять, что было мочи. Я думала, что мистеру Борчелю ни за что ни догнать насъ, однако, черезъ минуту увидѣла его бѣгущимъ рядомъ съ лошадьми: онъ однимъ ударомъ палки свалилъ кучера на землю, послѣ чего лошади почти тотчасъ остановились. Мой похититель выскочилъ изъ кареты, сталъ угрожать и ругаться, потомъ выхватилъ шпагу и, наступая на мистера Борчеля, приказывалъ ему уходить, покуда цѣлъ: но мистеръ Борчель тою же палкой сломалъ его шпагу въ дребезги, погналъ его прочь и преслѣдовалъ еще около четверти мили; однако, тотъ убѣжалъ. Между тѣмъ я тоже вышла изъ кареты, желая помочь моему избавителю; но онъ возвратился ко мнѣ, торжествующій. Кучеръ успѣлъ придти въ себя и хотѣлъ также скрыться, но мистеръ Борчель приказалъ ему сѣсть на свое мѣсто и везти насъ тотчасъ обратно въ городъ. Видя, что дальнѣйшее сопротивленіе невозможно, кучеръ повиновался, но видно было — или мнѣ, по крайней мѣрѣ, такъ казалось — что онъ опасно раненъ. Онъ во всю дорогу жаловался на то, какъ ему больно, такъ что мистеръ Борчель самъ сжалился надъ нимъ, и по моей просьбѣ замѣнилъ его другимъ, взятымъ въ гостинницѣ, гдѣ мы останавливались на обратномъ пути.

— Такъ поди же, я поздравлю тебя съ возвращеніемъ, безцѣнное дитя мое! воскликнулъ я:- а ты, ея смѣлый избавитель, прими тысячу разъ нашу благодарность! Намъ теперь нечѣмъ угостить васъ, только мы рады вамъ отъ всей души. И вотъ что, мистеръ Борчель, разъ что вы спасли мою дочь, если вы считаете ея особу достаточною для себя наградой — берите ее. Коли не сочтете для себя унизительнымъ породниться съ такой бѣдной семьей, какъ наша, женитесь на моей дочери: вамъ не трудно будетъ получить ея согласіе, потому что я знаю, что ея сердпе вамъ принадлежитъ; да и мое также. И позвольте вамъ сказать, сэръ, что я вручаю вамъ немалое сокровище. Правда, ее довольно восхваляли и за красоту; но я не это имѣю въ виду: подъ именемъ сокровища я разумѣю ея душу.

— Однако же, сэръ, возразилъ мистеръ Борчель, — вамъ, вѣроятно, извѣстны мои обстоятельства, а также и то, что я не въ состояніи содержать ее, какъ она того заслуживаетъ?

— Если вы затѣмъ это говорите, чтобы отвадить меня, сказалъ я, — то я, разумѣется, беру назадъ свое предложеніе; но я не знаю человѣка, который былъ бы болѣе васъ ея достоинъ: будь у ней хоть тысячу жениховъ, и будь я довольно богатъ, я бы все-таки не выбралъ для нея никого, кромѣ моего дорогого, благороднаго Борчеля.

Но на все это онъ упорно промолчалъ, что показалось мнѣ довольно обидно; потомъ, ни словомъ не упомянувъ о моемъ предложеніи, онъ вдругъ спросилъ, нельзя ли достать въ гостинницѣ порядочнаго кушанья, и когда ему сказали, что можно, приказалъ принести сюда самый лучшій обѣдъ, какой возможно приготовить въ такое короткое время. Онъ заказалъ также дюжину отборнѣйшаго вина и кое-какихъ лекарствъ для меня, прибавивъ съ улыбкою, что одинъ-то разъ позволительно кутнуть, а онъ хоть и сидитъ со мной въ тюрьмѣ, но что-то особенно расположенъ сегодня повеселиться. Вскорѣ явился трактирный слуга и занялся приготовленіями къ обѣду. Тюремщикъ далъ намъ столъ и былъ вообще до крайности почтителенъ; разставили въ порядкѣ вино и принесли два очень вкусно приготовленныхъ блюда.

Дочь моя еще ничего не слыхала о несчастномъ положеніи старшаго брата, и намъ не хотѣлось отравлять ея веселости этимъ извѣстіемъ; но я тщетно пытался казаться веселымъ: не взирая на всѣ мои усилія, мысли мои постоянно обращались къ этому печальному предмету, такъ что подъ-конецъ я не выдержалъ и, разсказавъ всю повѣсть его злоключеній, выразилъ желаніе, чтобы его пустили къ намъ и позволили участвовать въ нашемъ временномъ удовольствіи. Когда гости нѣсколько оправились послѣ ужаснаго впечатлѣнія, произведеннаго на нихъ моимъ разсказомъ, я попросилъ также пригласить къ столу другого товарища по заключенію, мистера Дженкинсона, на что тюремщикъ безпрекословно согласился. Когда въ корридорѣ раздалось бряцанье цѣпей моего сына, Софія вскочила и побѣжала ему навстрѣчу, а мистеръ Борчель только спросилъ меня въ эту минуту:- Вашего сына зовутъ Джорджъ? — и, получивъ мой утвердительный отвѣтъ, снова замолчалъ. Когда мой бѣдный сынъ вошелъ, я невольно замѣтилъ, что онъ посмотрѣлъ на мистера Борчеля со смѣшаннымъ выраженіемъ удивленія и почтительности.

— Поди сюда, поди, дитя мое, воскликнулъ я:- какъ ни пришибла насъ судьба, но Богу угодно было даровать намъ нѣкоторый отдыхъ среди нашихъ горестей. Сестра твоя возвращена намъ, и вотъ ея избавитель: этому отважному человѣку обязанъ я тѣмъ, что еще есть у меня дочь. Протяни ему руку, сынъ мой, и дружески пожми ее: онъ заслужилъ отъ насъ самую горячую благодарность.