Чарльз Диккенс - Оливер Твист

Оливеръ страшно волновался и не могъ дождаться, когда наконецъ и онъ приметъ участіе въ работѣ, особенно видя, какъ строгъ и взыскателенъ былъ еврей. Если только Доджеръ или Чарли Бетсъ осмѣливались придти вечеромъ съ пустыми руками, онъ сейчасъ же дѣлалъ имъ выговоръ, упрекая ихъ въ лѣни и нерадивости, а въ нѣкоторыхъ случаяхъ даже отсылалъ ихъ спать безъ ужина. Однажды онъ такъ разсердился на нихъ, что обоихъ спустилъ съ лѣстницы. Но вообще онъ почти не прибѣгалъ къ такому внушенію добродѣтельныхъ принциповъ.

Въ одно прекрасное утро Оливеръ получилъ, наконецъ, позволеніе, котораго такъ долго жаждалъ. Работы съ платками совсѣмъ не было въ теченіе двухъ, трехъ дней и обѣдъ былъ очень скудный. Надо полагать, что старый еврей имѣлъ свои причины, давая такое разрѣшеніе; какъ бы тамъ ни было, но Оливеру во всякомъ случаѣ, онъ позволилъ идти, поручивъ его надзору Чарли Бетса и Доджера.

Три мальчика вышли вмѣстѣ; Доджеръ съ завороченными кверху рукавами сюртука и съ нахлобученной шляпой, Бетсъ съ заложенными въ карманы руками и между ними Оливеръ, который никакъ не могъ понять, куда это они идутъ и какой отрасли промышленности онъ учится.

Шли они очень медленно, еле передвигая ноги и Оливеръ начиналъ уже думать, что товарищи его сговорились надуть стараго джентльмена и совсѣмъ не намѣрены работать. Его поразили, кромѣ того, порочныя наклонности Доджера, который сталкивалъ шапки съ головы маленькихъ мальчиковъ, сбивая послѣднихъ съ ногъ, и слишкомъ своеобразныя воззрѣнія на права собственности Чарли Бетса, который то и дѣло стягивалъ съ лотковъ, стоявшихъ мѣстами въ грязномъ переулкѣ, то яблоки, то лукъ, пряча моментально ихъ въ карманы, которые находились, повидимому, по всѣмъ направленіямъ его сюртука. Все это произвело такое непріятное впечатлѣніе на Оливера, что онъ собирался уже заявить о своемъ намѣреніи вернуться назадъ, когда мысли его приняли нѣсколько другое теченіе при видѣ таинственнаго поведенія Доджера.

Они только что прошли небольшой дворъ, находившійся недалеко отъ открытаго сквэра въ Клеркенуэллѣ, извѣстнаго подъ страннымъ названіемъ «зеленаго», когда Доджеръ вдругъ остановился, приложивъ палецъ къ губамъ. Вслѣдъ за этимъ онъ осторожно оттащилъ своихъ товарищей назадъ.

— Въ чемъ дѣло? — спросилъ Оливеръ.

— Тс! — отвѣчалъ Доджеръ. — Видишь ты того старика у книжной лавчонки?

— Стараго джентльмена на той сторонѣ? — спросилъ Олньеръ. — Да, вижу.

— Онъ намъ на руку, — сказалъ Доджеръ.

— Какъ разъ на руку! — многозначительно замѣтилъ мистеръ Чарли Бетсъ.

Оливеръ съ величайшимъ удивленіемъ взглянулъ сначала на одного, затѣмъ на другого, но ему не удалось предложить никакого вопроса, потому что его товарищи двинулись наискось черезъ улицы и остановились позади стараго джентльмена. Оливеръ на нѣсколько шаговъ отсталъ отъ нихъ, не зная, идти ли ему дальше или вернуться обратно, и съ безмолвнымъ удивленіемъ смотрѣлъ на своихъ товарищей.

Старый джентльменъ отличался весьма почтеннымъ видомъ; онъ былъ въ напудренномъ парикѣ и золотыхъ очкахъ. Одежда его состояла изъ сюртука бутылочно-зеленаго цвѣта, съ чернымъ бархатнымъ воротникомъ, и бѣлыхъ брюкъ; подъ мышкой онъ держалъ красивую бамбуковую трость. Онъ взялъ съ прилавка книгу и спокойно, какъ бы у себя въ кабинетѣ, читалъ ее. Онъ видимо очень заинтересовался книгой и такъ углубился въ нее, что рѣшительно ничего не видѣлъ, ни улицы, ни мальчиковъ, ничего, однимъ словомъ, кромѣ самой книги. Прочитавъ одну страницу, онъ переворачивалъ листъ, читалъ дальше, затѣмъ переходилъ на слѣдующую и такъ дальше все съ тѣмъ же интересомъ.

Каковы же были ужасъ и огорченіе Оливера, когда онъ, стоя въ нѣсколькихъ шагахъ оттуда, увидѣлъ на яву, съ широко открытыми глазами, какъ Доджеръ опустилъ руку въ карманъ стараго джентльмена и спустя секунду вытащилъ оттуда носовой платокъ! Увидѣлъ затѣмъ, какъ онъ его передалъ Чарли Бетсу, и какъ затѣмъ, оба бросились бѣжать во всю прыть и скрылись за угломъ.

Глаза его открылись въ эту минуту и онъ понялъ тайну носовыхъ платковъ, и часовъ, и драгоцѣнныхъ вещей, и еврея. Онъ стоялъ, а кровь кипѣла въ его жилахъ отъ ужаса и ему казалось, что онъ горитъ въ огнѣ. Придя въ себя, онъ отъ страха пустился бѣжать во всѣ лопатки и, не сознавая, какой вредъ онъ наноситъ себѣ самому, все больше и больше прибавлялъ шагу.

Все это произошло въ промежутокъ одной какой нибудь минуты. Въ тотъ моментъ, когда Оливеръ пустился бѣжать, старый джентльменъ опустилъ руку въ карманъ сюртука и, не найдя платка, оглянулся назадъ. Увидя удирающаго во всѣ лопатки мальчика, онъ, само собою разумѣется, вывелъ заключеніе, что онъ то и есть похититель. «Держи вора!» крикнулъ онъ и, не выпуская книги изъ рукъ, пустился за нимъ въ догонку.

Но не одинъ только старый джентльменъ поднялъ этотъ крикъ. Доджеръ и мистеръ Бетсъ, не желая привлечь на себя вниманіе, если побѣгутъ по улицѣ, скрылись въ первыхъ попавшихся воротахъ за угломъ. Какъ только они услышали крикъ и увидѣли бѣгущаго Оливера, они тотчасъ же догадались, въ чемъ дѣло и постарались извлечь изъ этого пользу. Съ громкимъ крикомъ «держи вора!», они пустились преслѣдовать его, какъ истые добрые граждане.

Не смотря на то, что Оливеръ былъ воспитанъ философами, онъ теоретически мало былъ знакомъ съ прекрасной аксіомой, которая учитъ, что самоохраненіе есть первый законъ природы. Знай онъ ее, онъ постарался заранѣе приготовиться ко всему. Но онъ не былъ подготовленъ къ тому, а потому страшно былъ огорченъ, когда онъ мчался, какъ вѣтеръ, а по пятамъ его гнались старый джентльменъ и два его товарища, кричавшіе и ревѣвшіе на всѣ горло.

«Держи вора! Держи вора!» Слова эти, какъ и всегда, произвели магическое дѣйствіе. Приказчикъ вышелъ изъ-за конторки; ломовикъ оставилъ повозку, мясникъ отставилъ въ сторону свой лотокъ, булочникъ свою корзину, молочникъ свое ведро, мальчикъ для посылокъ свои пакеты, школьникъ сумку съ книгами, каменьщикъ — кирку, ребенокъ воланъ. И все это понеслось впередъ, какъ попало, перегоняя, толкая другъ друга, крича, свистя, наскакивая на прохожихъ, выходящихъ изъ за угла, спотыкаясь на собакъ и приводя въ недоумѣніе птицъ. И всему этому вторили и улицы, и скверы, и дворы.

«Держи вора! Держи вора!» Крикъ этотъ подхватывали сотни голосовъ и толпа увеличивалась на каждомъ поворотѣ. Погоня усиливалась, летѣли брызги грязи, стучала мостовая, открывались окна, изъ домовъ и дворовъ выбѣгали люди, и впередъ, все впередъ неслась толпа; зрители на самомъ интересномъ мѣстѣ бросили «Петрушку» и присоединившись къ бѣгущимъ, съ удвоенной силой подхватывали крикъ: «держи вора! держи вора!»

«Держи вора! Держи вора!» Въ натурѣ человѣка лежитъ какая то особенная страсть къ преслѣдованію. А бѣдный, несчастный мальчикъ, задыхаясь отъ усиленнаго бѣга, съ трепещущимъ отъ страха сердцемъ, съ выраженіемъ смертельнаго ужаса во взорѣ, съ крупными каплями пота на лицѣ, напрягалъ каждый нервъ свой каждый мускулъ, чтобы перегнать своихъ преслѣдователей. Но толпа нагоняла его, съ каждой минутой выигрывая пространство и выражая радость свою по этому поводу громкимъ крикомъ, шиканьемъ, визгомъ. «Держи вора!» Ахъ, держите его ради Бога, ради состраданія къ нему!