Чарльз Диккенс - Оливер Твист

Слабый отъ недавно перенесенной имъ болѣзни, ошеломленный ударами и неожиданнымъ нападеніемъ, напуганный ворчаніемъ собаки и жестокостью Сайкса, угнетенный сознаніемъ того, что стоящіе по близости люди дѣйствительно считаютъ его такимъ негодяемъ, какимъ его только что описали, что могъ онъ сдѣлать, бѣдное дитя? Наступала ночь, мѣстность была населена людьми подозрительными, помощи не отъ кого было ждать, и всякое сопротивленіе было безполезно. Не прошло и минуты, какъ его уже тащили по цѣлому лабиринту узкихъ темныхъ дворовъ, заставляя его идти такъ быстро, что невозможно было разслышать тѣхъ криковъ, которыми онъ пробовалъ призвать къ себѣ на помощь. Да и что могли сдѣлать эти крики, когда по близости никого не было, кто могъ бы помочь ему.

Газъ былъ вездѣ зажженъ. Мистриссъ Бедуинъ съ тревогой въ сердце стояла у открытой двери; служанка разъ двадцать уже выбѣгала на улицу, чтобы посмотрѣть, не идетъ ли Оливеръ, Оба старые джентльмены сидѣли по прежнему бъ темной комнатѣ у стола съ лежавшими на немъ часами.

Узкія улицы и дворы закончились большой открытой площадью, на которой въ разныхъ направленіяхъ виднѣлись загородки и другія принадлежности рынка для рогатаго скота. Дойдя до этою мѣста, Сайксъ замедлилъ шаги; Нанси не въ силахъ была больше идти такъ быстро, какъ они шли до сихъ поръ. Повернувшись къ Оливеру, онъ приказалъ ему взять Нанси за руку.

— Слышишь, что я тебѣ говорю? — заревѣлъ онъ, видя, что Оливеръ колеблется и оглядывается кругомъ. Они находились въ темномъ углу, совсѣмъ въ сторонѣ отъ прохожей дороги. Оливеръ понялъ, что сопротивленіе здѣсь безполезно. Онъ протянулъ руку и Нанси крѣпко стиснула ее въ своей.

— Давай мнѣ другую, — сказалъ Сайксъ, схватывая свободную руку мальчика. — Сюда, Бельзи!

Собака взглянула на мальчика и зарычала.

— Видишь ты этого мальчика? — сказалъ собакѣ Сайксъ, хватая горло мальчика другого рукой. — Если онъ осмѣлится только пикнуть, хватай его. Понялъ?

Собака снова зарычала и облизала губы, какъ бы собираясь уже схватить Оливера за горло.

— Лопни мои глаза, если онъ не прочь поступить также, какъ многіе христіане поступили бы на его мѣстѣ, - сказалъ Сайксъ и взглянулъ на собаку, какъ бы желая поощрить ея жестокое намѣреніе. — Теперь, милѣйшій, ты знаешь, что тебя ожидаетъ. Бѣги, пожалуй, если хочешь… не долго позабавишься, собака сразу остановитъ тебя. Ну, двигайся, что-ли!

Собака вильнула хвостомъ въ знакъ того, что поняла данное ей наставленіе и, взглянувъ на Оливера, снова зарычала, а затѣмъ пустилась впередъ.

Они переходили Смитфильдъ, но будь это даже Гросвеноръ-Скверъ, то Оливеру это было бы все равно, потому что онъ совсѣмъ ничего не различалъ. Темнота ночи увеличивалась густымъ туманомъ, сквозь который еле-еле мерцали огни въ лавкахъ; туманъ съ каждой минутой увеличивался и заволакивалъ непроницаемой мглою улицы и дома, придавая странному мѣсту еще болѣе странный видъ въ глазахъ Оливера и дѣлая состояніе души его еще болѣе тяжелымъ и гнетущимъ.

Они прошли нѣсколько шаговъ, когда раздался густой бой церковныхъ часовъ. Съ первымъ ударомъ вожаки Оливера остановились и стали прислушиваться къ бою часовъ.

— Восемь часовъ, Биллъ! — сказала Нанси, когда бой часовъ прекратился.

— Лишнее говорить мнѣ это, я и самъ слышу, — отвѣчалъ Сайксъ.

— Не думаю, чтобы «о_н_и» могли слышать, — сказала Нанси.

— Конечно, могутъ, — отвѣчалъ Сайксъ. — Когда меня словили въ день Варѳоломея, то не было ни одной даже пенсовой трубы на ярмаркѣ, которой я не слышалъ-бы. Когда меня заперли на ночь, то весь этотъ шумъ и звонъ громомъ ходилъ по старой тюрьмѣ… Я думалъ, что не выдержу и выпущу себѣ мозги о желѣзныя полосы на двери.

— Бѣдные ребята! — сказала Нанси, стоявшая лицомъ къ той сторонѣ, откуда раздался передъ этимъ бой часовъ. — О, Билль, они такіе, право, хорошіе.

— Да, всѣ вы женщины думаете такъ, — отвѣчалъ Сайксъ. — Хорошо! Они все равно, что мертвые, не стоитъ и говорить объ этомъ.

Въ этихъ словахъ мистера Сайкса слышалась затаенная ревность; онъ сжалъ еще крѣпче руку Оливера и приказалъ ему идти скорѣе.

— Погоди минуту, — сказала дѣвушка, — я не въ силахъ была бы такъ скоро бѣжать по этому мѣсту, будь твоя очередь быть повешеннымъ, Вилль, когда въ слѣдующій разъ пробьетъ восемь часовъ. Я все ходила бы кругомъ, пока не свалилась бы… будь даже снѣгъ на землѣ и не будь у меня даже шали, чѣмъ прикрыться.

— А какая польза была бы мнѣ отъ этого? — спросилъ Сайксъ, не отличавшійся сантиментальностью. — Не имѣй ты возможности доставить мнѣ хорошій напильникъ и двадцать ярдовъ крѣпкой веревки, то ничего хорошаго ты не сдѣлала бы для меня, хоть ты тамъ ходи пятьдесятъ милъ или не ходи. Перестань читать проповѣди и пойдемъ лучше скорѣе впередъ.

Дѣвушка засмѣялась и крѣпче завернулась въ шаль. Но Оливеръ чувствовалъ, какъ дрожала ея рука и когда онъ, проходя мимо фонаря, заглянулъ ей въ лицо, онъ увидѣлъ, что оно было смертельно блѣдное.

Въ продолженіе цѣлаго получаса шли они по мало посѣщаемымъ и грязнымъ мѣстамъ, встрѣчая на пути своемъ очень мало прохожихъ, да и тѣ, которыхъ они встрѣчали, принадлежали, повидимому, къ тому же классу общества, какъ и Сайксъ. Затѣмъ они свернули въ какую то зловонную улицу, всю почти состоящую изъ лавокъ, гдѣ продавался всякій хламъ. Собака бѣжала далеко впереди, какъ бы понимая, что здѣсь ей не нужно быть больше на сторожѣ, и наконецъ остановилась у дверей лавки, которая была закрыта и никѣмъ повидимому же была занята. Домъ былъ совсѣмъ почти ветхій, а на дверяхъ висѣла доска съ надписью «отдается въ внаймы». Доска имѣла такой видъ, какъ будто бы она висѣла здѣсь ужъ много лѣтъ подъ рядъ.

— Все, значитъ, благополучно! — крикнулъ Сайксъ, осторожно оглядываясь кругомъ. Нанси подошла къ дверямъ и Оливеръ услышалъ звонокъ. Тогда они перешли на противоположную сторону улицы и нѣсколько минутъ простояли здѣсь у фонаря. Послышался шумъ отодвигаемаго засова; а вслѣдъ затѣмъ кто-то осторожно открылъ дверь. Мистеръ Сайксъ, не соблюдая никакихъ церемоній, схватилъ за шиворотъ испуганнаго мальчика и поспѣшно втащилъ его въ домъ. Внутри было совсѣмъ темно. Они подождали, пока тотъ, который впустилъ ихъ, заперъ дверь на замокъ и на цѣпь.

— Есть кто-нибудь? — спросилъ Сайксъ.

— Нѣтъ, — отвѣчалъ голосъ, показавшйся Оливеру знакомымъ.

— А старикъ здѣсь? — продолжалъ разбойникъ.

— Да, — отвѣчалъ голосъ;- но только и язычекъ же былъ у него сегодня! Думаете, обрадуется вамъ? Какъ-же!

Манера говорить и голосъ еще больше показались знакомыми Оливеру, но въ темнотѣ онъ микакъ не могъ разсмотрѣть лица говорившаго.