Синклер Льюис - Бэббит; Эроусмит

Ее доверие к нему, привязанность этой старой женщины, вырванной из родной земли и заброшенной в чужие края, сломили Мартина; он утратил все свое пьяное самодовольство и в унынии, чувствуя, как снова ложится на плечи тяжесть жизни, вздохнул: нет, ничего не случилось, но он забыл сказать Маделине кое-что и… он п-п-просит извинения за поздний звонок, но нельзя ли ему поговорить сейчас же с Мад.

Маделина заворковала:

— Марти, дорогой, в чем дело? Ничего, надеюсь, не случилось? Дорогой, вы же только что были здесь.

— Послушайте, д-дорогая. Забыл вам сказать. У меня… у меня в Зените есть большой друг, с которым я хочу вас познакомить…

— Кто он такой?

— Завтра увидите. Послушайте, я хочу съездить с вами в Зенит, чтоб вы встретились… встретились за завтраком. Я думаю, — добавил он с тяжеловесной игривостью, — я думаю задать вам шикарный завтрак в Гранде!..

— Ах, как мило!

— …Так вот, давайте встретимся у пригородного в одиннадцать сорок, в Колледж-сквере. Можете?

Неотчетливое:

— Ах, я бы рада, но… у меня в одиннадцать семинар, я б не хотела его пропустить, и я обещала Мэй Гармон походить с нею по магазинам — она ищет туфли к розовому крепдешиновому платью, но чтоб годились и для улицы, и мы предполагали позавтракать, может быть, в Колледж-Караван-сарае, и я, собственно, собиралась пойти в кино с нею или с кем-нибудь еще… мама говорит, что новый фильм об Аляске просто шик, она смотрела его сегодня, и я думала сходить на него, пока не сняли, хотя, по совести, мне следовало бы вернуться прямо домой, сесть заниматься и никуда вообще не ходить…

— Маделина, послушайте! Это важно. Вы мне не верите? Поедете вы или нет?

— Да нет, конечно, я вам верю, дорогой. Хорошо, я постараюсь быть. В одиннадцать сорок?

— Да.

— В Колледж-сквере? Или у книжной лавки Блутмана?

— В Колледж-сквере!

Ее нежное «я вам верю» и неохотное «постараюсь» спорили в ушах Мартина, когда он, выбравшись из душной будки, возвращался к Клифу.

— Ну, какая стряслась беда? — гадал Клиф. — Жена скончалась? Или Гиганты победили в девятом туре? Наш ночной герой глядит трупом в прозекторской. Барни! Подбавьте ему клубничной водички,живо! Послушайте, доктор, не вызвать ли врача?

— Ох, заткнись ты! — вот и все, что Мартин нашелся сказать, да и то не очень убежденно. До своих переговоров по телефону он искрился весельем; он хвалил искусство Клифа в игре на бильярде и называл Барни «старым cimex lectularius» [35] Постельный клоп (лат.). , но теперь, пока верный Клиф хлопотал над ним, он сидел, погруженный в раздумье, и только раз (при новой вспышке довольства собой) пробурчал:

— Если бы ты знал, какие свалились на меня напасти, в какую собачью передрягу я попал, ты бы сам загрустил.

Клиф встревожился.

— Слушай ты, старый хрыч. Если ты залез в долги, я как-нибудь наскребу монету. Или ты… зашел слишком далеко с Маделиной?

— Отстань! Вечно ты с грязными мыслями. Я недостоин прикоснуться к руке Маделины. Я смотрю на нее только с уважением.

— Черта с два — уважение! Но раз ты говоришь, значит, так. Уф! Хотел бы я хоть что-нибудь сделать для тебя. Ну, выпей еще стопку! Барни! Живо!

Несколько стопок накалили Мартина до состояния туманной беспечности, и Клиф заботливо потащил его домой, после того как он изъявил желание вступить в бой с тремя плечистыми филологами второго курса. Но наутро у него отчаянно болела голова, и он помнил только одно — что ему предстоит встретиться за завтраком с Леорой и Маделиной.

Полчаса езды в Зенит вдвоем с Маделиной показались Мартину чем-то видимым и гнетущим, как грозовая туча. Он должен был пережить не только каждую минуту по мере их наступления — все жестокие тридцать минут нависли одновременно. Готовясь преподнести через две минуты тактичное замечание, он еще слышал свои неловкие слова, сказанные двумя минутами раньше. Он силился отвести внимание спутницы от своего «большого друга», с которым им предстояло встретиться. Глупо ухмыляясь, он описывал вечер у Барни; безуспешно старался быть забавным; и когда Маделина стала читать ему нотацию о вреде спиртных напитков и общения с безнравственными личностями, у него даже отлегло от сердца. Но сбить ее он не мог.

— Кто он, этот человек, с которым мы должны увидеться? Почему такая загадочность? О Мартикинс, вы меня хотите разыграть? Может быть, мы вовсе ни с кем не увидимся? Вы просто хотели избавиться на время от мамы и покутить со мной в Гранд-Отеле? Ах, как это приятно! Мне давно хотелось позавтракать как-нибудь в Гранде. Конечно, я считаю, что там безвкусица порядочная — слишком накручено, — но все-таки импозантно и… Я угадала, милый?

— Нет, там нас кто-то… ну, словом, мы, правда, встретимся там с кем-то!..

— Почему же тогда вы не говорите мне, кто он? Право, Март, мое терпение иссякло.

— Хорошо, я вам скажу. Это не он, это она.

— О!

— Это… Вы знаете, мне по моей работе приходится иметь дело с больницами, и некоторые сиделки в зенитской клинике оказали мне большую помощь. — У него сперло дыхание. Глаза болели. Пытка предстоящего завтрака была все равно неизбежна, так к чему, рассуждал он, уклоняться от наказания? — В особенности одна: не сиделка, а просто чудо. У нее столько знаний по уходу за больными; она дает мне массу полезных советов, и она, по-видимому, хорошая девушка, зовут ее мисс Тозер, а по имени, кажется, Ли или что-то в этом роде… и она такая… ее отец видный человек в Северной Дакоте, страшно богатый… крупный банкир… она, я думаю, занялась уходом за больными, просто чтобы внести свою лепту в труд человечества. — Ему удалось принять свойственный самой Маделине выспренно-поэтический тон. — Я подумал, что вы должны друг другу понравиться. Помните, вы жаловались, как мало в Могалисе девушек, которые действительно ценили бы… ценили бы идеалы.

— Д-да-а. — Маделина неподвижным взглядом смотрела вдаль, и то, что она там видела, ей не нравилось. — Я, конечно, буду оччень рада познакомиться с нею. Как и со всяким вашим другом… Ах, Март! Вы, надеюсь, за нею не ухаживаете? Я надеюсь, Март, ваша дружба со всеми этими сиделками и сестрами не заходит чересчур далеко? Я, конечно, ничего в этом не понимаю, но постоянно приходится слышать, что иные из них прямо-таки гоняются за мужчинами.

— Так вот, разрешите сказать вам, что Леора не из таких.

— Конечно, я не сомневаюсь, но… О Мартикинс, вы не будете дурачком и не позволите этим сиделкам попросту забавляться вами? Я говорю это ради вашей же пользы. Они такие опытные. Бедная Маделина, ей нельзя слоняться по мужским палатам и… набираться разных знаний, а вы, Март, вы считаете себя психологом, но, по чести сказать, любая бойкая девчонка может обвести вас вокруг пальца.