Ицик Мангер - Книга Рая. Удивительное жизнеописание Шмуэл-Абы Аберво

— Ай-яй-яй, Магид из Дубно, с каких это пор вы носите женские сережки? Будьте так добры, отдайте сережку праматери Соре.

Золотая сережка висела в левом ухе Магида из Дубно. Ее едва вытащили оттуда. Магид из Дубно был вне себя:

— На этот счет у меня есть притча, уважаемые. Жил-был царь, и было у него три…

— Не нужны нам ваши притчи, Магид из Дубно, мы пришли смотреть на фокусы, а не слушать притчи, — зашумела толпа.

— Потом пожалеете, уважаемые, это хорошая притча, с золотой моралью, — пригрозил Магид из Дубно.

Но его притча всем была нужна как прошлогодний снег. Все глаза были прикованы к помосту, где стояла особа женского пола с мужским голосом. Наступил ее черед показывать фокусы.

Особа произнесла «рана-капана-алерана» [116] «Рана-капана-алерана». — Возможно, это загадочное заклинание представляет собой произнесенную в «тарабарской» манере русскую фразу «ранним утром копала альраун», то есть мандрагору, растение, корень которого по широко распространенным представлениям обладает магическими свойствами. и вдруг оказалась закутанной в семь разноцветных покрывал. От покрывал рябило в глазах. Праведники замерли с открытыми ртами.

Особа обратилась к семи покрывалам, дрожавшим на ней:

— Ты, белое покрывало, лети к праматери Соре, ты, красное, к праматери Ривке, ты, зеленое, к праматери Рохл, а ты, синее, к праматери Лее.

Четыре покрывала отделились друг от друга. Они стали кружиться над головами зрителей, пока каждое покрывало не нашло своего адресата.

— А теперь возвращайтесь! — скомандовала особа мужским голосом, и покрывала тут же сорвались с праматерей и полетели к фокуснице.

Особа еще раз произнесла «рана, капана, алерана» — и покрывала исчезли. Никто не понял, куда они подевались.

На помост снова вышли два турка. Они встали перед особой с мужским голосом, и один сказал другому по-немецки:

— Эта женщина — моя, потому как у ней златые власа.

И вдруг все увидели, что у особы и вправду золотые волосы.

Второму это не понравилось, и он сказал по-немецки:

— Алон-пассе, эта женщина — моя, потому как у ней огневые власа. Взгляните: сие правда, а не чудеса.

И мы посмотрели на особу с мужским голосом. Теперь волосы у нее были огненно-рыжие.

Фокусники стали препираться: один говорил так, второй иначе, и каждый раз женщина становилась другой… Так они препирались до тех пор, пока один не закричал «Пассе-алон, выйди вон!» — и особа исчезла. Двое приятелей показали друг другу фигу и, кланяясь зрителям, произнесли:

И праведники захлопали. Но никто не хотел расходиться. Всем хотелось еще фокусов. Однако фокусники решили, что достаточно. Они сняли занавес и стали паковать вещи. Откуда ни возьмись появилась особа с мужским голосом. Вещи были погружены на телегу. Особа ударила в бубен. Телега тронулась с места. Фокусники снова пустились в путь. Кто знает куда…

Турки на телеге размахивали красными шапочками, прощались с публикой. Старший крикнул:

— Будьте здоровы, праведнички! Ждите нас с новенькими фокусами.

Публика провожала фокусников до самых городских ворот. Праотец Авраам от имени всего райского города попрощался с ними и пригласил снова приехать, чтобы развеять скуку райских дней.

— Вы этим воистину мицву заслужите, — закончил он свою речь. Особа с мужским голосом была так тронута словами праотца Авраама, что обняла его и хотела расцеловать…

Праотец стал отбиваться:

— Ну-ну, ой, тьфу!

Ну что ей было делать? Увидев, что праотец Авраам не хочет, чтобы его целовали, особа забралась в телегу. Один из турок крикнул лошади «вьо!», и телега тронулась с места.

Праведники смотрели вслед. Махали платочками, пока телега была видна. Только когда телега исчезла за горизонтом, они переглянулись:

— Уехали! И вправду уехали.

— Жаль! жаль! — вздохнули все и разошлись по домам, каждый — к себе.

Мы с моим другом Писунчиком тоже полетели домой. Мы уже скучали по веселым фокусникам. Я снова и снова переживал волшебное представление трех турок. У меня защемило сердце.

— Когда же опять приедут эти турки, Писунчик?

— Почем мне знать? Я что, пророк, Шмуэл-Аба?

— Ты скучаешь по ним, Писунчик?

— Да черт с ними! — пробормотал Писунчик, но я почувствовал, что он говорит неправду. Он просто бодрился. На самом деле Писунчик скучал по фокусникам так же, как я, а может, даже сильнее.

Пролетая аллеей Трех праотцев, мы услышали шум. Мы спустились ниже, чтобы узнать, что случилось.

Мы не поверили своим глазам. Святые праотцы носились как отравленные мыши. Бороды у них были растрепаны, святые праматери заламывали руки, плакали и причитали:

— Обокрали, весь дом обчистили, до нитки.

Праматерь Сарра вцепилась в праотца Авраама и крыла его последними словами:

— На турок ему поглядеть захотелось, а в это время воры весь дом обчистили. Это все твои турки, Авремл. Твоего Ишмоэла отродье.

Праотец Авраам умолял ее, чуть не плача:

— Уймись, Соре, вот увидишь, воры найдутся, уймись!

На других райских улицах тоже был полный мрак. Праведники со своими женами бегали как сумасшедшие. Шум и крик достигали седьмого неба.

— Нужно настичь воров, пока они еще в раю, — вопил цадик из Апты.

— Черт бы их побрал, этих турок. Хоть бы они себе шеи свернули, прежде чем их снова сюда принесет, — проклинала Соре Бас-Тойвим [117] Соре Бас-Тойвим. — «Соре дочь добрых <���родителей>» (то есть из почтенного рода), легендарная религиозная писательница XVII в. Автор сборника тхинес (специальных молитв для женщин на идише), который пользовался необычайной популярностью. , и чепец все слетал у нее с головы, как очумевший голубь.

— Может, эти турки просто пошутили? — предположил маленький праведник с желтой бороденкой.

— Пошутили, говорите. Хороша шутка. Они, эти турки, облапошили нас, пока мы смотрели их фокусы, обокрали нас.

— Соре, золотце мое, уймись, — умолял праотец Авраам, — что на тебя нашло, что ты все грехи на меня вешаешь? От этого воры не отыщутся.

Прилетели райские полицейские в зеленых мундирах. Праведники стали перечислять, что у них украли.

— Все перины, серебряные подсвечники, золотую брошь, даже обручальное кольцо.

— Зеркало, субботний брустихл [118] Брустихл — нечто вроде манишки, расшитой золотой и серебряной нитью, традиционное нагрудное женское украшение. , даже тапочки моего мужа-праведника.

— Выходное платье, дедушкин зонтик и мешочек с мицвами.

— Фамильную серебряную люстру, талес с серебряной аторой [119] Талес с серебряной аторой. — Атора — вышитый серебром воротник на талесе. из Лейпцига.