Чарльз Диккенс - Крошка Доррит. Книга 1. Бедность

— Нe было дурного умысла! — подхватила неумолимая сестра. — Злостный умысел! Низкий умысел! Сознательное желание унизить семью!

— Отец, — воскликнула Крошка Доррит, бледная и дрожащая, — мне ужасно жаль! Простите меня. Скажите, в чем дело, и я буду вперед осторожнее.

— В чем дело, лицемерное создание! — закричала Фанни. — Ты знаешь, в чем дело. Я уже объяснила тебе, в чем дело, не лги же перед лицом провидения, уверяя, будто не знаешь.

— Тссс! Эми, — сказал отец, несколько раз проведя платком по лицу и затем судорожно стиснув его в руке, бессильно упавшей на колени. — Я сделал всё, что мог, для того чтобы создать тебе почетное положение, избавить тебя от унижений. Может быть, мне удалось это, может быть — нет. Может быть, ты признаешь это, может быть — нет. Своего мнения я не высказываю. Я испытал здесь всё, кроме унижения. От унижения я, к счастью, был избавлен до этого дня.

Тут его судорожно сжатая рука зашевелилась, и он снова поднес платок к глазам. Крошка Доррит, стоя на коленях перед ним, с мольбой схватила его руку и смотрела на него с глубоким раскаянием. Оправившись от припадка скорби, он снова стиснул платок.

— К счастью, я был избавлен от унижения до настоящего дня. Среди всех моих бедствий я сохранил… гордость духа… которой подчинялись, если можно употребить такое выражение, все окружающие, что и спасло меня от… кха… унижения. Но сегодня, теперь, в эту самую минуту, я почувствовал его горечь.

— Еще бы, как не почувствовать! — воскликнула неукротимая Фанни. — Разгуливать под ручку с нищим. — (Снова ружейный выстрел.)

— Но, дорогой отец, я вовсе не оправдываюсь в том, что огорчила вас так жестоко, нет, видит бог, не оправдываюсь. — Крошка Доррит всплеснула руками в мучительном отчаянии. — Я только прошу и умоляю вас успокоиться и забыть об этом. Но если бы я не знала, что вы всегда относились очень ласково и внимательно к этому старику и всегда бывали рады ему, я бы не привела его сюда, отец, право, не привела бы. Я не думала, что это огорчит вас. Я не довела бы вас до слез нарочно, голубчик, ни за что на свете.

Фанни тоже расплакалась не то от злости, не то от раскаяния, повторяя, что желала бы умереть (всегдашнее желание этой девицы в те минуты, когда волнения страсти начинали в ней затихать и она не знала, на себя ли сердиться или на других).

Тем временем Отец Маршальси прижал младшую дочь к своей груди и погладил ее по головке.

— Полно, полно! Довольно об этом, Эми, довольно об этом, дитя мое. Я постараюсь забыть об этом. Я, — (с истерическим весельем), — я скоро утешусь. Совершенно верно, милочка, я всегда рад видеть моего старого протеже, и я… кха… отношусь с возможными при моих обстоятельствах лаской и снисходительностью к этому… хм… обломку, кажется, к нему подходит это выражение. Всё это совершенно верно, мое милое дитя. Но, делая это, я тем не менее сохраняю… кха… если можно употребить такое выражение… гордость духа, законную гордость. Но есть вещи, — (он всхлипнул), — которые не мирятся с нею и наносят ей раны… глубокие раны. Не то оскорбляет меня, что моя добрая Эми относится внимательно и… кха… снисходительно к моему старому протеже. Меня оскорбляет, — чтобы покончить с этим тягостным предметом, — что мое дитя, мое родное дитя, моя родная дочь является в нашу коллегию… с улыбкой, с улыбкой!.. рука об руку… боже милостивый, с нищенской ливреей!

Злополучный джентльмен сделал этот намек на одежду небывалого покроя и образца, задыхаясь, чуть слышным голосом и потрясая в воздухе судорожно стиснутым платком. Быть может, его взволнованные чувства продолжали бы изливаться в скорбных сетованиях, но в эту самую минуту постучали в дверь уже вторично, и Фанни (которая по-прежнему выражала желание умереть и даже более того — быть погребенной) крикнула:

— Войдите!

— А, юный Джон! — сказал Отец Маршальси совершенно другим, спокойным голосом. — Что это у вас, юный Джон?

— Письмо для вас, сэр, было сейчас передано в сторожку, а так как мне случилось там быть и, кроме того, у меня есть к вам поручение, сэр, то я и вызвался отнести его вам. — Молодой человек был взволнован плачевным зрелищем Крошки Доррит, стоявшей на коленях перед креслом отца и закрывшей лицо руками.

— Вот как, Джон? Благодарю вас.

— Письмо от мистера Кленнэма, сэр, — это ответ, а поручение тоже от мистера Кленнэма: он просил передать вам поклон и сообщить, что он будет иметь удовольствие зайти к вам сегодня и надеется увидеть вас и, — волнение юного Джона усиливается, — мисс Эми.

— О! — развернув письмо (в нем оказался банковый билет), Отец Маршальси слегка покраснел и снова погладил Эми по головке. — Благодарю вас, юный Джон. Очень хорошо. Крайне обязан вам за ваше внимание. Ответа не ждут?

— Нет, сэр, никто не ждет.

— Благодарю вас, Джон. Как поживает ваша матушка, юный Джон?

— Благодарствуйте, сэр, она не так уж хорошо себя чувствует, — по правде сказать, все мы не так уж хорошо себя чувствуем, кроме отца, а впрочем, ничего, сэр.

— Передайте ей наш привет, да! Наш сердечный привет, прошу вас, Джон!

— Благодарю вас, я передам. — И юный Джон удалился, сочиняв тут же на месте совершенно новую эпитафию для своей будущей могилы, следующего содержания:

Здесь покоится тело Джона Чивери ,

Который такого-то числа

Увидел кумир своего сердца

В слезах и горести

И, не будучи в силах перенести это мучительное зрелище,

Немедленно отправился в жилище своих неутешных родителей

И своей собственной рукой положил конец

Своему существованию.

— Полно, полно, Эми, — сказал отец, когда юный Джон ушел, — не будем больше говорить об этом.

За последние минуты его настроение заметно улучшилось; он почти сиял.

— Где же, однако, мой старый протеже? Надо его пригласить сюда, а то он подумает, что я не хочу его видеть. Мне было бы это очень неприятно. Сходишь за ним, дитя, или мне сходить?

— Если вас не затруднит, отец, — сказала Крошка Доррит, с трудом удерживаясь от рыданий.

— Конечно, нет, милочка; я схожу. Я и забыл, что твои глазки… Полно, развеселись, Эми. Не огорчайся из-за меня. Я совершенно успокоился, душенька, совершенно успокоился. Сходи к себе, оправься и приведи в порядок свое личико к приходу мистера Кленнэма.

— Лучше я останусь у себя, — сказала Крошка Доррит, чувствуя, что ей теперь еще труднее успокоиться. — Мне бы не хотелось встретиться теперь с мистером Кленнэмом.

— О, полно, полно, милочка, что за пустяки. Мистер Кленнэм — весьма порядочный человек, весьма порядочный. Несколько сдержанный, иногда слишком сдержанный, но, смею сказать, в высшей степени порядочный. Непременно будь здесь, когда придет мистер Кленнэм, я требую этого, именно сегодня, милочка. Поди же, умойся и освежись, Эми, поди, будь хорошей девочкой.