Эдит Уортон - Риф, или Там, где разбивается счастье

У нее, конечно, все будет иначе. Когда-нибудь она найдет волшебный мост между Западной Пятьдесят пятой и подлинной жизнью; раз или два она даже вообразила, что ключ у нее в руке. Первый раз — когда встретила молодого Дарроу. Она даже сейчас помнила свое тогдашнее волнение. Но его страсть пронеслась над ней, как ветер, что сотрясает верхушки деревьев в лесу, не задевая тихих полян и не тревожа поверхности невидимых озер. Он был необычайно умен и мил, и ее сердце билось быстрей, когда он был рядом. Он был высок, светловолос, держался непринужденно, и намеки на чувства оттенялись веселой игрой иронии. Ей почти так же нравилось слушать его голос, как то, что он говорит, и слушать то, что он говорит, почти так же, как чувствовать, что он смотрит на нее; но он хотел целовать ее, а она — разговаривать с ним о книгах и картинах и чтобы он исподволь сводил к вечной теме их любви всякий предмет, какой они обсуждали.

Когда же они расставались, наступала реакция. Она удивлялась, как могла быть такой холодной, называла себя жеманницей и дурочкой, вопрошала себя, сможет ли когда-нибудь по-настоящему заинтересовать мужчину, и вставала посреди ночи, чтобы попробовать какую-нибудь новую прическу. Но стоило ему вновь появиться, как ее голова гордо поднималась на стройной шее, она вооружалась легкими стрелами иронии или запускала маленьких бумажных змеев эрудиции, тогда как ее бросало из жара в холод, и слова, которые ей на самом деле хотелось сказать, застревали в горле, и горели ладони.

Часто она говорила себе, что любая пустоголовая девица, которая протанцевала сезон, знает лучше ее, как увлечь и удержать мужчину; но одно дело — некоего абстрактного мужчину, а совсем другое — Джорджа Дарроу.

Затем однажды на обеде она увидела, как он сидит рядом с одной из таких пустоголовых девиц — героиней скандального побега с любовником, глубочайшим образом потрясшего Западную Пятьдесят пятую улицу. Молодая дама вернулась после своего приключения не менее глупой, чем была до этой истории; напротив нее за столом флегматично сидел, поглощая блюдо из черепахи и болтая о поло и инвестициях, ее партнер по подвигу — тучный молодой человек в очках.

Девица была несомненно глупа, как всегда; однако, понаблюдав за ней несколько минут, мисс Саммерс поняла, что та каким-то образом приобрела опасный блеск, смутно угрожающий милым девушкам и юношам, ухаживания которых девушки намеревались рано или поздно принять. При виде этого в ней неожиданно вспыхнула ярость собственницы. Она должна спасти Дарроу, любой ценой заявить свое право на него. Буря ревности заглушила гордость и сдержанность. Она слышала, как он смеется, — в его смехе было нечто новое… Смотрела, как он болтает, болтает… Он сидел вполоборота к собеседнице, в глазах легкая улыбка, и понижал голос, когда наклонялся к ней, что-то говоря. Она уловила знакомые интонации, но его взгляд был другим. Если бы он так посмотрел на нее, это ее оскорбило бы. Сейчас она думала лишь об одном: ни у кого, кроме нее, нет права, чтобы на нее смотрели таким взглядом. Тем более у этой девицы! Какие иллюзии можно строить насчет девицы, которая и года не прошло как опростоволосилась с этим жирным парнем, вяло жующим напротив нее? Если любовный роман и страсть кончаются этим, лучше уж увлечься благотворительностью или алгеброй!

Всю ночь она лежала без сна и спрашивала себя: «Что она говорила ему? Как бы и мне научиться так болтать?» — и решила, что сердце подскажет ей… что в следующий раз, когда они окажутся наедине, неотразимые слова сами слетят с ее губ. На следующий день он пришел, и они оказались наедине, и единственное, что она нашлась сказать, было:

— Не знала, что вы и Китти Мейн такие друзья.

Он ответил безразличным тоном, что тоже этого не знал, и она с облегчением заявила:

— Она явно стала гораздо симпатичней выглядеть, чем раньше…

— Да, она очень забавна, — согласился он, словно не заметил за ней никаких других преимуществ, и неожиданно в его глазах Анна увидела то выражение, которое заметила предыдущим вечером.

Она почувствовала, что он сейчас словно в тысяче миль от нее. Все ее надежды растаяли, и она поймала себя на том, что сидит со строгим видом, поджав губы, а неотразимые слова улетают, трепеща крылышками в золотом тумане ее иллюзий…

Она еще вздрагивала от боли и замешательства после этой истории, когда на горизонте появился Фрейзер Лит. Первый раз она встретила его в Италии, где путешествовала с родителями, а следующей зимой он объявился в Нью-Йорке. В Италии он казался интересным, в Нью-Йорке стал примечательным. В Европе он редко говорил о своей жизни и только лишь случайно проговаривался о своих друзьях, вкусах и занятиях, которые заполняли его жизнь космополита; но в атмосфере Западной Пятьдесят пятой улицы он казался олицетворением легендарного прошлого. Он подарил мисс Саммерс антологию старых французских поэтов в изящном переплете, и когда она выразила особое удовольствие от тонкого вкуса дарителя, тот заметил с грустной улыбкой: «Вряд ли я нашел бы здесь кого-то еще, кто восхищался бы подобными вещами, как я». В другой раз он попросил ее принять полустершийся пастельный рисунок восемнадцатого века, который он удивительным образом обнаружил на нью-йоркском аукционе. «Я не знаю никого, кто по-настоящему оценил бы его», — объяснил он.

Он не позволил себе никаких других объяснений, но и высказанные давали с достаточной откровенностью понять, что, на его взгляд, она достойна иного обрамления. И поэтому должна быть окружена заботой мужчины, живущего в атмосфере искусства и красоты; и отношение к красоте и искусству как к важнейшей составляющей жизни заставило ее впервые почувствовать, что ее понимают. Это был человек, разделявший те же ценности, что и она, считавшийся с ее мнением по вопросам, которым оба придавали величайшую важность. Это обстоятельство вернуло ей уверенность в себе, и она раскрылась перед мистером Литом, как не смогла раскрыться перед Дарроу.

По мере того как шло ухаживание и их отношения становились все более доверительными, поклонник удивлял и восхищал ее легкими вспышками мятежного настроения. Он говорил: «Интересно, будете ли вы возражать, если я скажу, что вы живете в невероятно консервативной атмосфере? — и, видя, что она явно не собирается возражать, добавлял: — Конечно, я время от времени буду говорить вещи, которые ужаснут ваших милых, чудесных родителей, — буду очень их шокировать, предупреждаю вас».

Чтобы предупреждение не было голословным, он изредка позволял себе подпустить шпильку насчет регулярных посещений мистером и миссис Саммерс церкви, убогого подбора литературы в их библиотеке и их простодушного понимания искусства. Он даже осмеливался подтрунивать над отказом миссис Саммерс принимать у себя неугомонную Китти Мейн, которая после короткого флирта с Джорджем Дарроу пустилась в новую, еще более возмутительную авантюру.