Абдаллах аль-Мукаффа - Калила и Димна

Судья возразил: «Советы еще никому не повредили. К тому же мы читаем в книгах древних мудрецов: «Судья должен отличать поступки добродетельных от деяний злонравных, дабы покарать злонравие и вознаградить добродетель. И если он поступит согласно сему завету, то добронравные будут с еще большим усердием творить благие дела, а злодеи, убоявшись наказания, воздержатся от новых преступлений». Тебе же, Димна, следует, по моему мнению, еще раз обдумать то положение, в котором ты оказался. Признайся в своем грехе, скажи, что ты оговорил Шатрабу по злобе и из зависти, покайся в совершенном преступлении!»

«Праведные судьи не выносят приговора, пока обвинение не доказано! — возразил Димна. — Они внимательно выслушивают и знатных, и низкорожденных, ибо знают, что следует выяснить истину, а не основываться на чьих-то подозрениях. И если вы подозреваете, что я преступник, то я ведь лучше знаю себя, и знание мое несомненно, в отличие от вашего, весьма сомнительного. Вся низость моего поступка, по вашему мнению, заключается в том, что я оклеветал другого, как же я смогу оправдаться перед самим собой и перед вами, если буду клеветать на самого себя, признавшись в преступлении, которого я не совершал, и предам себя мучениям и казни, зная, что я невиновен и безгрешен? Моя жизнь для меня дороже всего на свете и достойна того, чтобы я защищал ее со всем старанием и пылом, а не убивал себя собственными руками. И если бы я пожелал перебить вас всех, и ближних, и дальних, то это было бы несовместно ни с мирскими, ни с божескими законами, я не имел бы на это права и вы справедливо покарали, бы меня за одно только намерение, как же я могу и какое имею право замышлять собственное убийство?

Поэтому прошу тебя, судья, оставить эти речи, ибо если ты советуешь мне от всего сердца и честно, то ты ошибся и совет твой неуместен, а если ты задумал обмануть меня, то худший из обманов тот, о котором заранее известно, что он не достигнет цели. К тому же предательство и коварство недостойны праведных судей и справедливых правителей. И знай, что средства, к которым ты прибегаешь, уже давно взяли себе за обычай злодеи и невежды и твоим поступкам будут подражать недостойные притеснители, ибо добродетельных вдохновляет пример подлинного правосудия, а лжецы и заблудшие, не знающие, что такое добродетель и прямодушие, подхватывают ошибки и несправедливости, совершаемые судьями. Я боюсь, о судья, что твои речи навлекут на тебя величайшие несчастья и бедствия. И беда не в том, что в глазах царя, его войска и подданных — и знатных, и простолюдинов — ты все еще считаешься разумным, справедливым, достойным и богобоязненным, беда в том, что тебя спросят, почему ты забыл об этом, когда рассматривал мое дело».

Выслушав слова Димны, судья отправился к царю и показал ему полную запись того, что говорилось в суде. Царь, внимательно прочитав эту запись, позвал царицу и велел писцу прочесть ей речи Димны. Пораздумав над словами шакала, львица сказала сыну: «Раньше меня заботило, как бы наказать предателя и изменника, из-за доноса которого ты убил своего лучшего друга. Теперь же я больше всего опасаюсь, как бы Димна своей хитростью и коварством не погубил тебя и не лишил царского престола, настроив против тебя войско и простонародье».

Слова царицы запали в душу льва, и он сказал ей: «Расскажи мне все, что ты узнала о Димне, чтобы мне иметь доказательство и причину для казни этого шакала». Царица ответила: «Не хочу я раскрывать доверенную мне тайну и не обрадует меня казнь Димны, когда вспомню, что из-за него решилась на запретное и выдала чужую тайну. Я полагаю, что мне следует попросить того, кто поведал мне о подслушанной им беседе двух шакалов, разрешить мою клятву и самому рассказать тебе обо всем, что он слышал».

Покинув царские покои, львица отправилась к себе и послала за тигром. Когда он явился к ней, она поведала ему все, что случилось, и напомнила, что ему, как верному слуге царя, надлежит помочь своему повелителю, представив неопровержимое свидетельство и раскрыв истину, которую не должен скрывать достойный муж, подобный тигру. К тому же ему как судье следует защищать невинно убиенных, каким был Шатраба, и способствовать торжеству правосудия и в жизни и после смерти. Царица добавила: «Кто не замолвит слово за неправедно убиенного, чтобы обелить его память, тот лишится защиты в день Страшного суда», — так говорили наши мудрые предки».

И царица не оставляла тигра до тех пор, пока он не вошел к царю и не засвидетельствовал перед ним, что слышал беседу двух шакалов, во время которой Димна сознался в совершенном им злодействе. Известие о признании тигра разнеслось повсюду, и тогда гепард, что находился в темнице рядом с Димной, и слышал его беседу с Калилой, и запомнил ее слово в слово, послал к царю тюремщика, сообщая, что он также желает выступить свидетелем против шакала. Его вывели из темницы и привели к царю, и он рассказал все, что слышал, подтвердив свидетельство тигра о том, что Димна признал свое злодейство.

И лев, обратившись к обоим свидетелям, спросил их: «Что мешало вам засвидетельствовать вину Димны раньше, ведь вам известно, как заботило нас его дело и какие усилия прилагали мы для того, чтобы раскрыть истину». И оба свидетеля сказали в один голос: «Мы знали, что одного свидетельства будет недостаточно для вынесения приговора, и никто из нас не хотел выступать первым. Мы ожидали или признания Димны, или какого-нибудь неопровержимого доказательства, чтобы Димна не был оправдан. И когда выступил один свидетель, за ним последовал второй».

И лев, приняв их оправдания, приказал казнить Димну в темнице, и тот умер страшной и мучительной смертью».

И всякий, кто читает рассказ о суде над Димной, пусть знает, что если пожелает добиться высокого сана и богатства хитростью и обманом, нанося ущерб своим ближним, то будет наказан так же, как был наказан обманщик Димна.

И царь Дабшалим сказал Байдабе-философу: «Я выслушал историю о двух друзьях, разлученных коварным клеветником и обманщиком, и узнал, как был он наказан за это. А теперь расскажи мне, если можешь, о верных друзьях и поведай о том, как началась их дружба и как они помогали друг другу». Философ ответил: «Разумный не променяет своих друзей ни на какие богатства, ибо друзья — источник блага и помощники в день испытания и несчастья. Я могу рассказать тебе притчу о голубе, крысе, газели и вороне». — «Что же это за притча?» — спросил царь, и Байдаба начал:

«Рассказывают, что в землях Сакаванджина близ города Дахара [27] Сакаванджин, Дахар. — Названия не поддаются идентификации, вероятно, искажены при переводе или переписке рукописи. лежала долина, где было много дичи, куда часто наведывались охотники и птицеловы. В том месте росло могучее дерево, среди листвы которого устроил себе гнездо ворон. Однажды, сидя в гнезде, ворон увидал, что к дереву направляется птицелов дикого и свирепого вида, держа на плече большую сеть для ловли птиц, а в руке палку. Ворон, испугавшись, сказал себе: «Этого человека привело сюда желание погубить меня или моих ближних. Останусь-ка я в своем гнезде и посмотрю, что он будет делать». Тем временем птицелов раскинул сеть на дереве, насыпал на ветвях пшеничные зерна и притаился поблизости от дерева. Не прошло и часа, как прилетела стая голубей, которой правил голубь, получивший имя Атласное горло, ибо перья у него на шее переливались, словно драгоценное ожерелье. Не заметив ловушки, голуби уселись на ветвях, принялись клевать пшеничные зерна и все как один запутались в тенетах. Птицелов, выйдя из укрытия, подбежал к ним, радуясь богатой добыче, и голуби стали биться в сетях, надеясь порвать веревки. Но голубь Атласное горло сказал им: «Не бейтесь и не старайтесь понапрасну, пусть каждый из вас помышляет не только о себе, но и обо всей стае. Взлетим все вместе, может быть, нам удастся вырвать сеть из рук птицелова, и тогда каждый из нас спасет и свою жизнь, и своих друзей и товарищей». И голуби все вместе взмахнули крылами и, вырвав сеть, поднялись в небо.