Джордж Мур - Эстер Уотерс

— Кого я вижу? Эстер!

— Да, это я, сэр.

— Но у вас вполне здоровый вид. С вами все в порядке?

— Да, я здорова, сэр. У меня муж болеет.

Они сделали несколько шагов по дорожке.

— Ваш муж болен? Я очень огорчен.

— Он уже давно лечится на дому и все продолжает хворать. А сейчас его осматривает доктор.

— За кого же вы вышли замуж, Эстер?

— За Уильяма Лэтча, букмекера, сэр.

— Вы, Эстер, вышли замуж за букмекера? Чего только не бывает на свете! Помнится мне, вы были обручены с одним очень богобоязненным молодым человеком, приказчиком из писчебумажного магазина. Вы тогда работали у мисс Райс. Вы, вероятно, знаете, что она умерла.

— Нет, сэр, я не знала. Я ее почитай что два года не видела. У меня последнее время было очень много всяких неприятностей. Когда же она умерла, сэр?

— Месяца два назад. Так вы вышли замуж за букмекера? Мисс Райс что-то говорила мне про ваше замужество, но я не понял, что ваш супруг букмекер. Мне казалось, что он содержит пивную.

— Так оно и было, сэр. Но он принимал ставки на лошадей, и мы потеряли патент.

— Вы говорите, что его осматривает доктор? Он тяжело болен?

— Боюсь, что тяжело, сэр.

Они в молчании дошли до ворот.

— Здесь у меня всю душу переворачивает. Этот почти никогда не смолкающий тихий кашель. Вы слышали, с каким удивлением эта бедная женщина говорила о том, что кашель у нее не проходит с рождества?

— Слышала, сэр. Мне кажется, бедняжка долго не протянет.

— Но расскажите мне о вашем муже, Эстер, — с выражением искреннего сочувствия сказал мистер Олден. — Я один из здешних попечителей, и если ваш муж захочет лечь к нам в больницу, я надеюсь, вы дадите мне знать.

— Благодарю вас, сэр. Вы всегда были очень добры, но мне не обязательно беспокоить вас. Кое-кто из наших друзей уже рекомендовал сюда моего мужа, и теперь все зависит только от него — захочет он лечь или останется дома.

Мистер Олден поглядел на свои карманные часы и сказал:

— Я очень огорчен, что мы встретились с вами при столь печальных обстоятельствах, но все же я рад этой встрече. Верно, уже минуло лет семь или даже больше с тех пор, как вы покинули мисс Райс. Однако вы мало изменились, хороши по-прежнему.

— Полноте, сэр!

Мистер Олден рассмеялся, заметив ее смущение, и, выйдя на мостовую, помахал извозчику, совсем как в старые времена, когда он приходил проведать мисс Райс. Воспоминания тех дней нахлынули на Эстер. Как удивительно, что они встретились снова после стольких лет. Эстер охватило предчувствие, что теперь уже она видит его в последний раз… Как это глупо, как дурно думать о таких вещах, когда у нее умирает муж… Но она ничего не могла поделать с собой… Эта встреча всколыхнула в ее памяти так много, и все это прошло и никогда не возвратится… Но минуту спустя она уже смахнула с ресниц себялюбивую слезу и с открытой душой пошла разыскивать Уильяма.

— Что сказал доктор?

Она должна знать правду. Потерять Уильяма — значит потерять все. Нет, не все. У нее остается сын. Внезапно Эстер поняла, что главный смысл ее жизни — в сыне. Эти мысли одна за другой проносились у нее в голове, пока она ждала, что ответит Уильям на ее вопрос.

— Доктор сказал, что от левого легкого ничего не осталось и еще одну зиму в Англии я не перенесу. Сказал, что мне нужно поехать в Египет.

— В Египет? — переспросила Эстер. — А это очень далеко отсюда?

— Какое это имеет значение? Если в Англии я помру, значит, надо ехать туда, где не помру.

— Не сердись, милый. Я понимаю, что это ты от болезни такой раздражительный, но иной раз прямо уж сил нет.

— А тебе не хочется поехать со мной в Египет?

— Как ты можешь спрашивать такое, Билл? Разве я когда тебе в чем отказывала?

— Ладно, старуха. Прости. Я знаю, что ты для меня готова на все. Я ведь это всю жизнь говорю, верно? Этот кашель совсем меня истерзал, вот я и стал такой злой да придирчивый. В Египте переменюсь.

— Когда же мы поедем?

— В конце октября было бы как раз самое время. Денег потребуется куча. Путешествие дорогое, и там придется пробыть с полгода. Я и думать не могу возвращаться домой раньше конца апреля.

Эстер ничего не ответила. Они прошли еще несколько шагов в молчании. Потом Уильям сказал:

— Мне жутко не везло последнее время. На счету осталось чуть больше сотни.

— А сколько нам потребуется?

— Три-четыре сотни, никак не меньше. Джекки мы с собой не возьмем, это уж нам будет не по карману, но надо бы заплатить в школу за два квартала вперед.

— Ну, это еще не так много.

— Нет, не много, если мне будет везти. Должна же когда-нибудь прийти удача, а у меня сейчас самые верные сведения насчет йоркширских скачек и Большого Эбора. А Стэк разузнал кое-что про одну-другую лошадку, которых берегут для Сэндауна. Беда в том, что в августе мало работы. Но я должен сколотить деньжат. Это вопрос жизни и смерти.

Эстер понимала: теперь в игре на скачках для Уильяма ставкой была жизнь. Горечь и злоба вспыхнули в ее душе, но она тотчас подавила в себе эти чувства, Уильям заметил испуганное выражение ее лица и сказал:

— Это мой последний шанс. Никак иначе денег не раздобыть, а умирать мне пока еще не хочется. Я не дал тебе той жизни, о какой мне мечталось, да и для мальчишки нужно бы кое-что сделать, сама понимаешь.

Пребывание на воздухе после захода солнца было ему запрещено, однако он не хотел останавливаться ни перед чем, раздобывая сведения о лошадях, и нередко возвращался домой в девять, а то и в десять часов вечера, и Эстер еще издалека слышала, как ом, покашливая, бредет по улице. Придя домой, он валился с ног от усталости. Карманы у него были набиты спортивными газетами, и, расстелив их на столе под лампой, он тут же углублялся в их изучение, а Эстер сидела возле, пытаясь занять себя шитьем. Но работа то и дело падала у нее из рук, а глаза наполнялись слезами. Однако она очень старалась, чтобы Уильям не заметил этих слез, ей не хотелось расстраивать его понапрасну. Бедняга! Ему и без того было нелегко. Случалось, он читал ей вслух клички лошадей и спрашивал, какая лошадь должна, по ее мнению, выиграть скачку, на какую из них она бы поставила. Эстер молила мужа не искать ее совета, и между ними не раз возникали размолвки, но в конце концов Уильям понял, что просить ее об этом жестоко. Порой к ним наведывались Стэк и Джорнеймен, и тогда они до полуночи обсуждали веса и дистанции. Приходил проведать их и старик Джон и всякий раз приносил какие-нибудь новые сведения о лошадях. Эстер все время так и подмывало сказать Уильяму, чтобы он поставил на ту лошадь, какая ему самому больше по душе, и покончил наконец с этой мукой; она видела, что эти бесконечные обсуждения только отнимают у него силы и он все так же бродит в потемках, как две недели назад. Меж тем ставки на лошадь, которую он облюбовал, поднялись. Однако Уильям все твердил, что нужно действовать очень осторожно. У них оставалось всего сто фунтов, и нельзя по-глупому рисковать этими деньгами, — ведь это цена его жизни. Потеряв эти деньги, он тем самым подпишет себе смертный приговор, да и не только себе, но и ей. Как знать, быть может, ему удастся протянуть еще довольно долго, но работать он уже не сможет, это уж точно, если, конечно, не съездит в Египет, — так сказал доктор. А тогда, значит, ей придется его содержать. Если же господь бог сжалится над ним и приберет его сразу, тогда она окажется в еще более бедственном положении, чем до брака с ним, а тут еще и сын подрастает! Нет, это невыносимо!