Джордж Мур - Эстер Уотерс

— А сам ты тогда уже не будешь больше играть?

— Ставить на лошадей я больше не буду, если ты это хотела спросить… Чего бы мне хотелось — так это с десяток раз удачно поставить и взять хороший куш, а если б так повезло, как с Серебряным Копытом, так и пяток раз хватило бы. Тогда за тысячу фунтов или тысчонки за полторы я мог бы купить «Красного льва», а сотню фунтов пустить в дело, — стал бы уже сам принимать ставки у себя за стойкой при всех больших скачках.

Он чиркнул спичкой и раскурил потухшую трубку. Треск спички вспугнул пернатого музыканта, и, когда они пошли дальше по белой дороге, Уильям без помех продолжал свой монолог, лишь время от времени попыхивая трубкой.

Эстер слушала, целиком захваченная его мечтами; мелькали имена жокеев, трактирщиков, упоминались шансы лошадей, вес жокеев. Уильям был твердо уверен в том, что, заполучи он «Красного льва», и все клиенты Джо Уолтера перебегут к нему. При упоминании о полиции и оброненном вскользь замечании о том, что, конечно, принимать ставки можно только у проверенных лиц, Эстер стало немного не по себе. Но когда Уильям, обхватив ее за талию, наклонился к ней, когда он сделал попытку поцеловать ее, эти опасения были вытеснены другими. Нет, так негоже, запротестовала она, раз он собирается жениться на Саре. Такое возражение, казалось, очень позабавило Уильяма; он громко расхохотался, и они продолжали свой путь — обычная гуляющая парочка влюбленных из простонародья.

Барфилд считал, что у них в запасе еще целый стоун. На Осеннего Листа, возражал мистер Леопольд, ставить будут хоть до миллиона, если его гандикапируют в семь стоунов, а Серебряное Копыто, который на пробном галопе вместе с Осенним Листом показал тот же результат, что прежде, остался с гандикапом только в шесть стоунов.

Снова и снова выпадали дожди, сенокос был испорчен, сено гнило в стогах, да и урожай пшеницы оказался под угрозой, но какое значение могли иметь несколько бушелей пшеницы? Лишний фунт мускулов в прославленных задних ногах стоил куда больше, чем все зерно, которое можно было бы собрать с этих полей. Пусть льет дождь, пусть гниют на корню все пшеничные колосья, лишь бы эти непревзойденные передние бабки скакуна были в порядке. Такое настроение умов господствовало в Вудвью, и имелись признаки, что оно начинает распространяться и в городке, и среди некоторых фермеров, которым уже надоело смотреть, как их урожай гибнет на склонах холмов. Лихорадка азарта близилась к апогею и давала себя знать в самых неожиданных местах: начальник станции, носильщики, извозчики — все делали ставки, и, несмотря на немеркнущую славу двух фаворитов — Узника и Стока Ньюингтона, — количество ставок на Серебряное Копыто значительно возросло. Слухи о его победе на пробном галопе достигли Брайтона, и ставки были теперь двадцать пять к одному.

Неожиданное открытие, что Демон набрал несколько лишних фунтов весу, влило ложку дегтя в бочку меда, заронив в сердца отчаянный страх. Немедленно было произведено строжайшее расследование: где и как мог он раздобыть еду, чтобы нарастить такое количество жира? Затем хозяин вызвал мальчишку к себе наверх и влил в него добрую толику горькой соли, проследив, чтобы он выпил все до последней капли. Когда же это снадобье оказало свое действие, Демона послали прогуляться до Портслейда и обратно, напялив на него две тяжелые шубы и дав ему в провожатые Уильяма, длинные ноги которого неутомимо отмеряли милю за милей. К их возвращению были приготовлены две хороших перины, и мистер Леопольд вместе с мистером Надувалой уложили Демона между ними, и лишь только было замечено, что пот на его лбу начинает просыхать, мистер Леопольд тотчас вскипятил для него хорошую чашку чая.

— Вот так и Старик сгонял, бывало, вес, когда брал призы в Ливерпуле.

— Демон сам во всем виноват, — сказал мистер Надувало. — Не будь он так прожорлив, не пришлось бы ему и потеть, а нам — хлопотать и тревожиться.

— Прожорлив! — пробормотал несчастный мальчишка, снова обливаясь потом после чашки горячего чая. — Да я уже три месяца, как в глаза не видал настоящего обеда. Брошу я все это, вот что.

— После скачек — пожалуйста! — сказал мистер Надувало. — Может, положить грелку под перину? Как считаете, мистер Леопольд? Что-то он начинает остывать.

— Остывать! Самим бы вам попасть в такое пекло! Христа ради, мистер Леопольд, не велите ему подходить ко мне с грелкой, он же растопит последнее мясо, что у меня осталось на костях!

— Не подымай столько шума, — сказал мистер Леопольд. — Если не будешь делать, что тебе говорят, снова получишь стакан горькой соли и отправишься на прогулку с Уильямом.

— Если мы не подогреем перины, он просохнет, — сказал мистер Надувало.

— Да не просохну я, от меня пар идет!

— Ну, будь послушным мальчиком, и, когда встанешь, получишь хороший кусочек баранины, — сказал мистер Леопольд.

— Сколько? Два тонких ломтика?

— Ну, знаешь ли, обещаний мы не даем — поглядим, сколько ты спустишь. Не можем же мы, согнан с тебя жир, дать тебе снова его нагуливать.

— В жизни не слыхал подобной чепухи, — сказал Надувало. — В наше время никто не интересовался, как жокей себя чувствует, — его просто заставляли делать то, что считалось нужным, и все.

Мистер Леопольд, стараясь отвлечь внимание Демона, принялся его расхваливать — припомнил, как он отличился на Городских и Пригородных, а мистер Надувало полез тем временем к нему под перину.

— Ой, мистер Надувало, вы же меня сожжете!

— Да держите вы его, бога ради, не давайте ему вылезать из-под перины! Не можете вы его удержать, что ли? Сожгу я его, видите ли! Да я даже не подложил тебе грелку — это ты о перину обжегся.

— Значит, перина горячая, как огонь. Оставьте вы меня в покое!

— Что такое? Ведь ты же — Демон, а боишься какой-то грелки. Просто не верю своим ушам, — сказал мистер Леопольд. — Ну ладно, говори, хочешь ты взять приз на Гудвудских скачках или нет? Если хочешь, лежи смирно и не мешай нам согнать с тебя еще фунта два.

— Вот как раз эти последние два фунта и приканчивают человека. Вначале-то все идет как по маслу, — сказал Демон, перекатываясь под периной подальше от грелки. — Знаю я, чем это кончится: я так ослабею, что никуда не буду годен на скачках.

Мистер Леопольд и мистер Надувало переглянулись. По-видимому, они уловили некий резон в словах измученного мальчишки, и грелку убрали. Но когда Демона снова поставили на весы, оказалось, что он еще чуть-чуть не достиг желаемого веса, и хозяин приказал сделать еще одну попытку. Хотя Демон хныкал и утверждал, что он натер себе ноги, его все-таки снова послали в Портслейд в сопровождении надежного Уильяма.