Вильям Хайнесен - Избранное

Они спустились к пристани. На площади перед магазином Шиббю стояла группа матросов.

— Хелло! — крикнули оттуда. И вдруг женщины оказались в центре группы. Бледный молодой человек в роговых очках молящим тоном что-то сказал Магдалене и обнажил ряд зубов под маленькими усиками. Остальные захохотали, и Фрейя перевела, что он спрашивает, нет ли у Магдалены грелки для чайника.

— Да, маленькой грелочки, — повторил матрос. — У меня есть чайник с чудесным чаем, но в эту проклятую морозную погоду он остыл.

Фрейя что-то сказала по-английски, и это вызвало бурю веселья.

— Я спросила, не скудно ли ему без его старой бабушки, — сказала Фрейя. Она подтолкнула Магдалену локтем и предложила идти дальше. — Нечего стоять с этими парнями в такой холод, — сказала она. — Пойдем куда-нибудь, где не придется стучать зубами.

К пристани причаливало судно. Шхуна.

— Пойдем посмотрим, что там за ребята, — сказала Фрейя.

С затемненного судна раздавались крики, на которые отвечали с пристани. Низкий и твердый голос на борту отдавал приказания. Магдалена вдруг остановилась, прислушалась, открыв рот. Голос Фредерика? Она отпустила руку Фрейи и быстро подбежала к краю пристани. Сердце ее ступало.

— Что с тобой? — удивленно спросила Фрейя.

Да, конечно, это был «Адмирал». Как в лихорадке она слышала, что кричат о заболевшем человеке, о госпитале. Боже мой… не заболел ли Фредерик?

Нет, она его увидела. На нем была светло-серая куртка, меховая шапка и большие перчатки.

— Это он! — заикаясь, проговорила Магдалена.

— Кто? Твой возлюбленный? Вот как! Теперь ты испортила нам всю обедню, — с легким упреком сказала Фрейя. — Скажите, вдруг ее принц вернулся.

Но по голосу Фрейи чувствовалось, что она растрогана.

— Ну и что же? — спросила она.

Фредерик увидел Магдалену, спрыгнул на берег и подошел к ней. Он онемел от волнения, она заметила, как дрожит его грубая рука в ее руке. Не промолвив ни слова, он повел ее на судна, помог перелезть через поручни и привел в свою каюту. Здесь было тепло и светло. Фредерик запер дверь и сказал дрожащим голосом:

— Магдалена… ты… сдержала слово?

Они сели на койку. Раздался страшный стук в запертую дверь… Часовщик Понтус жалобно причитал:

— Где это видано? Запирать дверь от своего судовладельца!

Фредерик, выругавшись, открыл дверь. Часовщик был очень возбужден, шнурочки усиков так и ходили под раздувающимися ноздрями, он был похож на Гитлера.

— Изволь объяснить! — кричал он. — Разве ты не должен был идти из Абердина прямо к Вестманским островам? Что тебе тут делать? Задерживает рейс и упускает шансы для фирмы только ради того, чтобы обнять девку!

Фредерик был очень спокоен.

— Сядь, Понтус, — сказал он. — Не кричи, словно бентамский петух, которому прищемили хвост! Я был вынужден прийти сюда, у одного матроса аппендицит. Это ближайший порт.

— Но поторапливайся же! — сказал Понтус и гневно затопал ногами. — Нельзя терять время. Каждый день стоит мне целого состояния!

Фредерик вынул из шкафчика бутылку рома и налил в три рюмочки.

— Мы уходим на рассвете, — сказал он. — Я уже нашел замену больному. Ваше здоровье!

Магдалена не отрываясь смотрела на Фредерика. У нее в глазах стояли слезы. Как он изменился! Стал словно шире в пледах, тверже. Его неуверенность, то, что напоминало об Улофе, как ветром сдуло. Она гордилась Фредериком. Это уже не внимательный и послушный ученик Ивара, а вполне самостоятельный человек, сам себе господин.

Подавив приступ чиханья и вытерев глаза, Понтус сказал:

— Я пережил ужасное время.

— Волновался? — спросил Фредерик, нетерпеливо подняв голову.

— Да, и это, — печально согласился Понтус. — Но я имел в виду совсем другое. Могу вам об этом рассказать, а то кому же, черт возьми, расскажешь? Никто ведь не интересуется моими делами, все только или завидуют, или злорадствуют.

Он съежился и чуть не заплакал.

— Меня обманули! Обманула проклятая стерва, с которой я в минуту непростительной глупости обручился! Это Ревекка, она работает у меня в магазине. Вы, может быть, и не знаете эту стерву? Она красивая, и я с ней жил, хе-хе. Было решено, что мы поженимся. Вы понимаете, что денег на приданое я не жалел. Она прямо-таки утопала в украшениях и тряпках. Но в один прекрасный день она объявляет, что обручилась с одним адъютантом.

Понтус громко хихикал и почесывался.

— Обручилась! — повторил он. — С адъютантом! Как мило, не правда ли? Тьфу… Она вся стоит дешевле будильника. Тьфу! И к тому же воровала. Не то чтобы крупно, но…

— Но какая удача, что ты с ней разделался! — сказал Фредерик, тихонько подталкивая Магдалену.

— Удача! — с волнением произнес Понтус и протянул рюмку за очередной порцией рома. — Удача? Не то слово, Фредерик. Я чувствую себя как человек, которого поставили к стенке, чтобы расстрелять, но в последнюю минуту помиловали! Именно так.

И прибавил, обнажив свои длинные зубы:

— А приданое, милые мои дети, ей пришлось вернуть. Тут уж никакого пардону.

Понтус пил одну рюмку за другой и быстро заснул. Фредерик положил его на свою койку и задернул полог.

— Вот мы и вдвоем, Магдалена, — сказал он и хотел посадить ее к себе на колени. Но она тихонько отвела его руки и, поймав его взгляд, сказала:

— Нет, Фредерик. Сначала нам нужно поговорить.

Взгляд Фредерика сделался колючим. Она невольно съежилась под этим взглядом.

— Разве ты?.. Разве ты не моя? — угрожающе спросил он. Уголки рта у него дрожали.

— Я не та, какой ты меня считаешь, — жестко сказала Магдалена.

— Ты изменила мне? — тихо спросил Фредерик.

— Нет. — В голосе Магдалены звучал страх.

Фредерик внезапно поднялся, до боли сжал ее руки, притиснул к стене и, глядя ей в упор в глаза, процедил сквозь зубы:

— Попробовала бы ты!

— Пусти меня! — в ужасе сказала Магдалена.

— «Нет!» — передразнил Фредерик. — Но, может быть, намеревалась?

Он отпустил ее руки, отбросил их. Лицо его было бледно, в глазах горел огонь мщения.

— Фредерик! — воскликнула она. — Фредерик! Я не узнаю тебя! Ты так изменился! Слышишь! Я… я только не хотела быть нечестной перед тобой! Я изменила бы тебе, если бы ты не пришел сейчас! Называй меня как хочешь! Я… ты мне казался совсем другим… Фредерик!

— Ты несешь чепуху! — сказал Фредерик, опускаясь на скамью. Он вытер вспотевший лоб. Но вдруг ударил своей большой загрубевшей рукой по столу:

— Сказать, что я думаю о тебе? Ты сама не знаешь, чего хочешь. То я недостаточно хорош для тебя, то ты недостаточно хороша для меня. Но этому теперь конец. Слышишь? Перед тобой человек, для которого ты — все. Он думает только о тебе, хочет быть только с тобой, он копит деньги, чтобы ты и твои дети могли на них жить. Он хочет жениться на тебе и жить с тобой до конца своих дней! И если ты скажешь ему только «может быть», то он… Он не забудет тебя, но выбросит тебя из своего сердца!