Виктор Гюго - Отверженные

Эта медлительность дала возможность Анжолрасу все осмотреть и все исправить. Он сознавал, что, раз столько людей решились умереть, их смерть должна быть обставлена как следует.

Он сказал Мариусу:

— Мы оба с тобой здесь старшие. Я беру на себя распоряжаться внутри дома, а ты оставайся снаружи и наблюдай.

Мариус выбрался на гребень баррикады и оттуда стал наблюдать. Анжолрас приказал забить дверь из кухни, где, как мы уже говорили, был устроен перевязочный пункт.

— Чтобы не попадали осколки в раненых, — объяснил он.

Он отдавал последние распоряжения в нижнем зале отрывочно, но совершенно спокойно; Фейи отвечал ему от имени всех остальных.

— На первом этаже держите наготове топоры, чтобы разрубить лестницу. У нас есть топоры?

— Да, — сказал Фейи.

— Сколько?

— Два плотницких топора и один топор из мясной лавки.

— Хорошо. У нас остается на ногах двадцать шесть человек. Сколько у нас ружей?

— Тридцать четыре.

— Значит, восемь лишних. Зарядите и эти ружья и держите их вместе с остальными под рукой. Заткните за пояс сабли и пистолеты. Двадцать человек станут на баррикаде. Шестеро засядут на чердаке, станут у окна в первом этаже и будут стрелять в нападающих сквозь бойницы, проделанные в камнях. Здесь не должно оставаться ни одного лишнего. Как только барабан забьет атаку, двадцать человек снизу должны бежать на баррикаду. Те, которые прибегут первыми, займут лучшие места.

Сделав эти распоряжения, он обернулся к Жаверу и сказал;

— Я позабочусь и о тебе, — и, положив на стол пистолет, прибавил: — Тот, кому придется последним уходить отсюда, прострелит голову этому шпиону.

— Здесь? — проговорил чей-то голос. — Нет, не надо смешивать этот труп с нашими. Через маленькую баррикаду можно выбраться в переулок Мондетур. Та баррикада всего только четыре фута высотой. Шпион крепко связан. Отведите его туда и там убейте.

Как ни был наружно спокоен Анжолрас, но тут был еще один человек, державший себя даже спокойнее его, — это Жавер.

В эту минуту выступил Жан Вальжан. Он до сих пор держался в группе бунтовщиков, а теперь отделился от нее и сказал Анжолрасу:

— Вы начальник?

— Да.

— Вы меня сейчас благодарили?

— Да. У баррикады два спасителя: Мариус Понмерси и вы.

— Как вы думаете, заслуживаю я за это награды?

— Разумеется.

— Ну, так вот я прошу награду.

— Какую?

— Позвольте мне всадить пулю в лоб этому человеку.

Жавер поднял голову, увидел Жана Вальжана, чуть заметно пошевелился и сказал:

— Это будет справедливо.

Что касается Анжолраса, то он в эту минуту заряжал свою винтовку; затем он оглянулся кругом.

— Все согласны?

И, обращаясь к Жану Вальжану, сказал:

— Берите шпиона.

Жан Вальжан присел на край стола, показывая этим, что он в самом деле вступал во владение Жавером. Он схватил пистолет, и вслед за тем послышался слабый треск взводимого курка.

Почти в ту же минуту раздался звук рожка.

— Скорей сюда! — крикнул Мариус с вершины баррикады.

Жавер начал смеяться свойственным ему беззвучным смехом и, пристально глядя на восставших, сказал им:

— Ваше положение не лучше моего.

— Выходите все наружу! — крикнул Анжолрас.

Все толпой бросились к дверям и, выбегая из дома, слышали слова, да простится мне их повторение, слова, брошенные им вдогонку Жавером:

— До скорого свидания!

Оставшись наедине с Жавером, Жан Вальжан разрезал веревку, которой было перевязано тело пленника, и узел, который был под столом. Потом он сделал ему знак подняться.

Жавер повиновался с презрительной усмешкой представителя власти, которого судьба поставила в такое унизительное положение.

Жан Вальжан взял Жавера за мартингал, как берут вьючное животное за грудной ремень, и, таща его за собой, медленно вышел из кабачка, так как Жавер, из-за связанных ног, мог делать только маленькие шаги.

Жан Вальжан держал в руке пистолет.

Так прошли они через внутреннюю трапецию баррикады. Революционеры в ожидании приступа стояли к ним спиной.

И только Мариус, стоявший сбоку на левом конце баррикады, видел, как они прошли. Эта группа, состоящая из жертвы и палача, казалась Мариусу освещенной тем мертвенно-бледным светом, который был у него в душе.

Жан Вальжан с некоторым трудом перебрался вместе со связанным Жавером, которого он не отпускал ни на минуту, через маленькую баррикаду в переулок Мондетур.

Миновав эту преграду, они очутились совсем одни в переулке. Никто не мог их больше видеть. Выступавшие углом дома скрывали их от глаз восставших. Трупы убитых, перетасканные сюда с баррикады, представляли собой ужасное зрелище всего в нескольких шагах от них.

В этой куче мертвых тел виднелись бледное лицо, растрепанные волосы, простреленная рука и полуобнаженная грудь женщины. Это была Эпонина.

Жавер искоса бросил взгляд на мертвую и совершенно спокойно сказал вполголоса:

— Кажется, я знаю эту девку.

Потом он обернулся к Жану Вальжану.

Жан Вальжан переложил пистолет под мышку и устремил на Жавера взгляд, который без слов, казалось, говорил: «Жавер, ведь это я». Жавер отвечал: «Можешь отомстить мне».

Жан Вальжан достал из кармана нож и открыл его.

— Вот как! — вырвалось восклицание у Жавера. — Впрочем, ты прав, это тебе больше подходит.

Жан Вальжан разрезал мартингал, которым была обмотана шея Жавера, разрезал веревки на руках, наклонился и перерезал также веревки на ногах, а потом, выпрямившись, сказал ему:

— Вы свободны.

Жавера нелегко было удивить. Тем не менее при всем уменье владеть собой он не смог скрыть невольного волнения. Он стоял удивленный и не трогался с места.

Жан Вальжан продолжал:

— Я не думаю, что мне удастся выбраться отсюда. Но если бы случайно мне удалось это, имейте в виду, что я живу под именем Фошлевана на улице Омм Армэ, в доме номер семь.

Жавер нахмурился и стал похож на тигра, оскалившего зубы, а потом процедил сквозь зубы:

— Берегись!

— Идите, — сказал ему Жан Вальжан.

Жавер продолжал:

— Ты сказал Фошлеван, улица Омм Армэ?

— Номер седьмой.

Жавер повторил вполголоса:

— Номер седьмой.

Он застегнул сюртук, выпрямил по-военному грудь и плечи, сделал полоборота, скрестил руки, приложил в то же время пальцы одной из них к подбородку и пошел по направлению к рынку. Жан Вальжан следил за ним глазами. Сделав несколько шагов, Жавер обернулся и крикнул Жану Вальжану:

— Вы мне надоели! Лучше убейте меня.

Жавер и сам не заметил, что он уже не говорит «ты» Жану Вальжану.

— Уходите, — сказал Жан Вальжан.

Жавер медленными шагами стал удаляться. Через минуту он завернул за угол дома улицы Доминиканцев.