Виктор Гюго - Отверженные

Тенардье запустил руку в широкий мешок, скрытый под блузой, вытащил из него веревку и подал ее Жану Вальжану.

— Бери, — сказал он, — я отдаю тебе эту веревку даром, в придачу.

— А зачем мне веревка?

— Тебе нужен еще и камень, но камень ты найдешь снаружи. Там целая куча разного мусора.

— А зачем мне камень?

— Дурак, раз ты хочешь выбросить в реку тело убитого, значит, тебе нужны камень и веревка, иначе он всплывет наверх.

Жан Вальжан взял веревку. Нет такого человека, которому не случалось бы делать нечто подобное чисто машинально.

Тенардье щелкнул пальцами, как будто ему в голову вдруг пришла новая мысль.

— Да, вот что, товарищ, как это удалось тебе выбраться из этой трясины? Я так побоялся идти туда. Фу! Как от тебя скверно пахнет! — Потом, после короткой паузы, он прибавил: — Я задаю тебе вопросы, но ты имеешь полное право не отвечать мне на них. Это будет вроде репетиции перед тем, как идти на допрос к судебному следователю. И потом, если не говорить ничего, то не рискуешь заговорить вдруг слишком громко. Да это все равно, и ты очень ошибаешься, если думаешь, что так как я не вижу твоего лица и не знаю твоего имени, то не могу узнать, что ты за человек и чего именно ты хочешь. Это так просто. Ты слегка зашиб этого человека, а теперь хочешь его запрятать куда-нибудь. Тебе нужна река, куда можно спрятать и не такую глупую штуку. Я, пожалуй, готов помочь тебе в этом случае. Я всегда готов помочь доброму малому, попавшемуся в беду.

Уговаривая Жана Вальжана молчать, он в то же время, видимо, хотел заставить его говорить. Он толкнул его в плечо, стараясь повернуть его и увидать хотя бы в профиль, а затем воскликнул, не возвышая, впрочем, голоса и стараясь говорить по возможности тихо:

— Кстати о трясине, какого же ты там дурака свалял. Почему не бросил ты туда этого человека?

Жан Вальжан молчал.

Тенардье поднял до самого подбородка грязный лоскут, заменявший ему галстук, что, по его мнению, должно было придать ему вид человека серьезного и догадливого, а затем сказал:

— Впрочем, в этом случае ты, пожалуй, поступил умно. Рабочие, придя завтра заделывать дыру, наверняка нашли бы там забытого тобой товарища и потом, постепенно разматывая клубок, шли бы за тобой по следу и добрались бы до тебя. Кто-то прошел через водосток. Кто именно? Где же он вышел? Видел ли кто-нибудь, как он выходил оттуда? Полиция очень умна. Водосток — изменник и выдаст кого угодно. Такая находка — большая редкость, она обращает на себя внимание; очень немногие пользуются водостоком для того, чтобы обделывать свои делишки, тогда как рекою все. Река — самая подходящая могила. Через месяц в Сен-Клу вылавливают сетями человека. Теперь вопрос, что это такое? Мертвечина, и больше ничего. Кто убил этого человека? Париж. Судебные власти даже не производят следствия. Ты хорошо сделал, что поступил так, а не иначе.

Чем больше болтал Тенардье, тем упорнее молчал Жан Вальжан. Тенардье снова толкнул его в плечо.

— А теперь давай кончать дело. Поделись со мной. Ты видел мой ключ, покажи мне свои деньги.

Тенардье был жестоким, алчным, подозрительным, он одновременно грозил и держал себя по-приятельски.

При этом внимательный человек заметил бы, что Тенардье держал себя не совсем естественно, ему было словно не по себе: не придавая своей болтовне никакого особенного таинственного значения, он между тем говорил тихо, временами прикладывал палец к губам и произносил: «Тсс!» Причину этого понять было трудно. В водостоке, кроме них двоих, никого не было. Жан Вальжан решил, что, по всей видимости, где-нибудь недалеко скрываются еще и другие разбойники и что Тенардье не хочется делиться с ними. Тенардье продолжал:

— Кончай скорей. Сколько было у него в карманах?

Жан Вальжан начал шарить у себя в карманах.

У него вошло в привычку, если читатель не забыл, всегда иметь при себе деньги. Жизнь, полная самых непредвиденных обстоятельств, которую ему суждено было вести, сделала для него это законом. Но на этот раз он был захвачен врасплох. Снимая накануне вечером мундир солдата национальной гвардии, он до такой степени был поглощен одолевшими его мрачными мыслями, что забыл вынуть из кармана свой бумажник. И только в жилетном кармане у него оказалось несколько монет. Он вывернул карман, весь выпачканный в грязи, и выложил на банкет луидор, две монеты по пяти франков и штук пять или шесть больших су.

Тенардье со значительным видом покачал головой и выпятил нижнюю губу.

— Ты убил его почти задаром, — сказал он.

И без всякой церемонии начал обыскивать карманы у Жана Вальжана и у Мариуса. Жан Вальжан, заботясь главным образом о том, чтобы сидеть все время спиной к свету, не препятствовал ему в этом отношении. Обыскивая Мариуса, Тенардье с ловкостью настоящего вора ухитрился оторвать, незаметно для Жана Вальжана, кусок от полы сюртука и спрятать его под блузой, рассчитывая, что этот лоскут может пригодиться ему впоследствии при определении личностей как убитого, так и убийцы. В дополнение к тридцати франкам он, впрочем, не нашел ничего.

— Да, это правда, — сказал он, — у вас у обоих ничего больше нет.

И, забывая, как он сам предлагал поделить добычу пополам, все деньги взял себе.

Медные монеты заставили его призадуматься, но ненадолго, и он взял их, ворча в то же время:

— А все-таки это значит убивать людей задаром! — После этого он опять вытащил ключ из-под блузы. — Теперь, приятель, можешь уходить. Здесь, как на ярмарке, сначала нужно заплатить, а потом можно и уходить. Ты заплатил и уходи.

И он засмеялся.

Неужели он, отдавая ключ неизвестному ему человеку и помогая ему этим выбраться наружу, вместо того чтобы уйти самому, действовал только под влиянием чистых и бескорыстных побуждений, желая спасти убийцу? Это что-то такое, в чем вполне можно усомниться.

Тенардье помог Жану Вальжану снова взвалить Мариуса на плечи, потом на цыпочках направился к решетке, сделав знак Жану Вальжану следовать за ним, выглянул наружу, приложил палец к губам и несколько секунд простоял как бы в нерешительности, и только уже после этого осмотра он вложил ключ в замок. Толстая пластинка отскочила назад, и дверь отворилась. Не слышно было ни треска, ни скрипа. Это произошло очень тихо. Очевидно, что эта решетка и эти петли были заботливо смазаны и дверь отворялась гораздо чаще, чем это думали. В этой тишине было что-то зловещее, тут чувствовалось, что сюда проникают и отсюда уходят тайком, казалось, будто здесь хозяйничают какие-то таинственные личности, боявшиеся дневного света, слышалось, как крадется в потемках преступление. Водосток, видимо, состоял в сговоре с какой-то таинственной шайкой. Эта молчаливая решетка была их сообщницей.