Элизабет Гаскелл - Жены и дочери

Минуту никто не разговаривал. Затем Синтия сказала:

— О, Молли, Молли, подойди и рассуди нас!

Мистер Престон медленно отпустил руку Синтии с улыбкой, которая была больше похожа на презрительную усмешку. И все же он был сильно взволнован, каким бы ни был предмет спора. Молли вышла вперед и взяла Синтию за руку, сосредоточив взгляд на лице мистера Престона. Было прекрасно видеть неустрашимость ее совершенной невинности. Он не смог выдержать ее взгляда и обратился к Синтии:

— Предмет нашего разговора не вполне позволяет присутствие третьего лица. Так как мисс Молли, кажется, желает составить вам компанию, я должен просить вас назначить другое время и место, где мы могли бы закончить наш спор.

— Я пойду, если Синтия разрешит мне, — сказала Молли.

— Нет, нет. Останься… я хочу, чтобы ты осталась… я хочу, чтобы ты слышала все… Мне стоило рассказать тебе раньше.

— Вы имеете ввиду, что сожалеете о том, что она не знала о нашей помолвке… что вы давно обещали стать моей женой. Прошу запомнить, что именно вы просили меня соблюдать секретность, а не я вас!

— Я не верю ему, Синтия. Не плачь, не плачь, если можешь. Я не верю ему.

— Синтия, — сказал он, внезапно меняя суровый тон на пылкую нежность, — прошу вас, не продолжайте. Вы не представляете, как это мучает меня! — он шагнул вперед, пытаясь взять ее за руку и успокоить, но она отшатнулась от него и зарыдала еще безудержнее. Синтия чувствовала, что присутствие Молли является для нее настолько сильной защитой, что теперь она осмелилась позволить себе ослабеть, дав волю эмоциям.

— Уходите! — сказала Молли. — Разве вы не видите, что делаете ей еще хуже? — Но он не пошевелился, он смотрел на Синтию так пристально, что, казалось, не слышал слов Молли. — Уходите! — настойчиво повторила Молли, — если вам на самом деле мучительно видеть, как она плачет. Разве вы не видите, что именно вы являетесь этому причиной.

— Я уйду, если Синтия попросит меня, — произнес он, наконец.

— О, Молли, я не знаю, что делать, — сказала Синтия, отнимая руки от заплаканного лица, и, обращаясь к Молли, зарыдала еще сильнее, чем прежде. У нее началась истерика, и хотя она пыталась говорить разборчиво, от нее не услышали ни одного вразумительного слова.

— Бегите в тот коттедж за деревьями и принесите ей воды, — сказала Молли. Он немного замешкался.

— Почему вы не идете? — нетерпеливо спросила Молли.

— Мы не закончили наш разговор. Вы не уйдете до того, как я вернусь?

— Нет. Разве вы не видите, что она не может идти в таком состоянии?

Он ушел быстро, хоть и неохотно.

Синтии понадобилось некоторое время, чтобы унять свои рыдания и заговорить. Наконец, она произнесла:

— Молли, я ненавижу его!

— Но что он имел ввиду, говоря, что вы с ним помолвлены? Не плачь, дорогая, а расскажи мне. Если я смогу помочь тебе, я помогу, но я не представляю, что происходит на самом деле.

— Это очень долгая история, чтобы рассказывать ее сейчас, у меня недостаточно сил. Посмотри! Он возвращается. Как только я смогу идти, давай вернемся домой.

— Со всей душой! — ответила Молли.

Он принес воды, и после того, как Синтия выпила, к ней вернулось спокойствие.

— Теперь, — сказала Молли, — нам лучше вернуться домой как можно быстрее. Уже быстро темнеет.

Если она надеялась увести Синтию прочь так быстро, она ошибалась. Мистер Престон был решительно настроен. Он сказал:

— Я думаю, с тех пор, как мисс Гибсон ознакомилась с этим, нам лучше позволить ей узнать всю правду — что вы помолвлены и выйдете за меня замуж, как только вам исполнится двадцать. Иначе ваша встреча со мной, и к тому же свидание, может показаться странной… даже подозрительной.

— Насколько я знаю, Синтия помолвлена… с другим человеком, вы едва ли заставите меня поверить в то, что говорите, мистер Престон.

— О, Молли, — пробормотала Синтия, вся дрожа, но стараясь быть спокойной. — Я не помолвлена… ни с тем человеком, которого ты имеешь ввиду, ни с мистером Престоном.

Мистер Престон выдавил улыбку: — Думаю, у меня есть письма, которые убедят мисс Гибсон в правоте моих слов, и которые убедят мистера Осборна Хэмли, если нужно… я полагаю, именно на него она намекала.

— Вы оба совершенно меня озадачили, — ответила Молли. — Единственное, что я знаю, что нам не следует находиться здесь так поздно, и что мы с Синтией немедленно пойдем домой. Если вы хотите поговорить с мисс Киркпатрик, мистер Престон, почему бы вам не прийти в дом моего отца и не повидаться с ней открыто, как подобает джентльмену?

— Я не возражаю, — ответил он. — Я только буду рад объяснить мистеру Гибсону, в каких отношениях я нахожусь с ней. Если я не покончил с этим прежде, то только потому, что уступил ее желаниям.

— Пожалуйста, не надо, не надо. Молли… ты не знаешь всего… тебе не все известно об этом. Ты думаешь о хорошем и добром, я знаю, но ты только причиняешь вред. Я вполне могу идти пешком, давай пойдем. Я все тебе расскажу, когда мы будем дома, — она взяла Молли за руку и попыталась побыстрее увести ее? но мистер Престон последовал за ними и говорил, пока шел рядом.

— Я не знаю, что вы скажете дома, но разве вы можете отрицать, что обещали стать моей женой? Разве вы можете отрицать, что единственно вашей настойчивой просьбой было сохранить помолвку в тайне?

Он поступил неразумно — Синтия остановилась и приготовилась защищаться.

— Раз уж вы обнародовали это… раз уж я должна говорить здесь, я признаю, что ваши слова абсолютная правда, что когда мною пренебрегали в шестнадцать лет, вы… которого я считала другом, одолжили мне денег на мои нужды и заставили меня дать вам обещание выйти за вас.

— Заставил вас?! — воскликнул он, делая ударение на первом слове.

Синтия покраснела:

— Заставил, не совсем правильное слово, признаю. Тогда вы мне нравились… вы были почти единственным моим другом… и если бы стоял вопрос о немедленном замужестве, я бы не возражала. Но теперь я лучше вас узнала, и вы столько преследовали меня в последнее время, что я вам скажу раз и навсегда (как я сказала вам прежде, пока не устала от самих слов), ни за что на свете я не выйду за вас. Ни за что! Я понимаю, что нет возможности избежать разоблачения, и я, полагаю, потеряю свою репутацию и всех своих друзей.

— Только не меня, — ответила Молли, тронутая стоном отчаяния в голосе Синтии.

— Это тяжело, — сказал мистер Престон. — Вы можете верить во все плохое, что говорят обо мне, если хотите, Синтия, но не думаю, что вы можете сомневаться в моей настоящей, пылкой, бескорыстной любви к вам.

— Я сомневаюсь в этом, — ответила Синтия, вспыхивая с новой силой. — Ах! Когда я думаю о любви, приносящей себя в жертву, которую я видела… которую узнала… о любви, когда думают о других прежде себя…