Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 6.

— Что ба́луешь, проклятая дѣвка, сказала невѣстка, ступай лучше пѣсни играть. —

— «Что такихъ малыхъ цѣлуешь, нянюка [52] Въ гребенскихъ станицахъ всѣхъ безразлично называютъ уменьшительными именами, но учтивость требуетъ прибавленія словъ: нянюка для дѣвки, бабука для бабы, батяка или дѣдука для мушины, смотря по годамъ. Марьянка, лучше меня поцѣлуй», сказалъ сынъ станичнаго, поплевывая шелуху сѣмячекъ.

— Я-те поцѣлую, смола чертовская, отвѣчала Марьяна, полусерьезно, полушутя замахиваясь на него.

— Ну-ка, ну-ка, ударь, сказалъ парень, все подвигаясь къ ней, и Марьяна ладонью ударила его по спинѣ такъ сильно, что онъ чуть не упалъ и отскочилъ на два шага. Всѣ захохотали, исключая парня, который, притворяясь, что ему очень больно, потиралъ себѣ спину.

— Вотъ, говорятъ, у дѣвокъ силы нѣтъ, сказалъ онъ.

— Купи пряничковъ, сказала одна изъ дѣвокъ.

— За что покупать? деретесь больно. —

— Чтожъ пѣсни не играете? Запѣвай, коли знаешь.

Между тѣмъ, какъ въ кружкѣ шли такіе разговоры и шуточки между дѣвками и парнями, Кирка ничего не умѣлъ сказать и потому, приподнявъ папаху въ видѣ поклона, отошелъ прочь отъ дѣвокъ къ толпѣ мальчишекъ, зажигавшихъ мячъ.

— Дайте ка, ребята, я зажгу разъ, сказалъ онъ; ему дали лапту и онъ, бойко развернувшись, зажегъ такъ крѣпко и удачно, что мячъ высоко, высоко взвился въ воздухѣ и перелетѣлъ черезъ станицу. Дѣвки глядя на него засмѣялись и громче всѣхъ засмѣялась Марьяна.

— Вишь маленькой, пошелъ съ ребятами играть, сказала она.

4) Кирка бросилъ лапту, надвинулъ папаху и пошелъ прочь съ площади къ своему дому.

Какъ только онъ вышелъ изъ виду дѣвокъ, онъ совсѣмъ сталъ другимъ человекомъ, и взглядъ и походка его стали бойкія, молодецкія. — У сосѣдняго дома онъ сталъ на завалину и окликнулъ хозяина. Уйде ма [53] По татарски значитъ: дома ли? Между казаками считается щегольствомъ между собой говорить по татарски. дядя?

Здоровый басистый голосъ откликнулся изъ хаты тоже по татарски.

— Дома дядя, дома. Чего надо?

Кирка повернулъ на дворъ и вошелъ въ хату. —

Дядя Ерошка былъ заштатный казакъ лѣтъ 70 отъ роду. Жена его лѣтъ уже 20 тому назадъ сбѣжала отъ него съ русскимъ солдатомъ, выкрестилась въ православные и вышла замужъ, [54] Гребенскіе казаки — раскольники, и ихъ бракъ не признается нашімъ правительствомъ. дѣтей у дяди Ерошки не было, братья тоже всѣ перемерли и онъ жилъ одинъ байбакомъ, какъ говорятъ Татары, занимаясь охотой, рыбной и ястребиной ловлей. — Хата дяди Ерошки была довольно большая, но противъ казачьяго обыкновенія чистоты въ горницахъ, была вся загажена и въ величайшемъ безпорядке. На столѣ лежалъ старый грязный окровавленный охотничій зипунъ, половина сдобной лепешки и кусокъ сырого мяса, для прикармливанья ястреба. На лавкѣ лежало пистонное одноствольное ружье, старый кинжалъ, мѣшокъ съ пулями и порохомъ, поршни, [55] Обувь изъ невыдѣланной шкуры, которую надѣваютъ не иначе, какъ мокрою. старое мокрое платье и тряпки. Въ углу, въ кадушкѣ съ водой размокали другіе поршни, стояла винтовка и кобылка. [56] Полотно на двухъ палкахъ, съ которымъ можно близко подходить по утрамъ къ птицѣ. На полу лежала сѣть, нѣсколько убитыхъ фазановъ и около стола гуляла привязанная за ногу курочка, которую Ерошка употреблялъ для приманки ястребовъ. Въ нетопленной печкѣ находился черепочекъ съ чѣмъ-то молочнымъ. На печкѣ визжалъ копчикъ, старавшійся сорваться съ веревки, за которую онъ привязанъ былъ, и линялый ястребъ смирно сидѣлъ на краю, искоса поглядывая на курочку и изрѣдка съ права налѣво перегибая голову.

На коротенькой кровати, устроенной между стѣной и печкой, въ одной рубашкѣ лежалъ навзничь, заложивъ руки подъ голову и задравъ сильныя ноги на печку, самъ дядя Ерошка. —

Это былъ огромный плотный казакъ съ необыкновенно развитыми широкими членами, съ коротко обстриженной сѣдой головой, бѣлой длинной и окладистой бородой и совершенно краснымъ, изрытымъ морщинами лицомъ, шеей и руками. Кромѣ морщинъ на лицѣ у него было два зажившіе шрама на носу и брови, толстые пальцы его и руки были всѣ сбиты и въ струпьяхъ. —

Во всей комнатѣ и особенно около самаго старика воздухъ былъ пропитанъ страннымъ, не непріятнымъ смѣшаннымъ запахомъ чихиря, водки, запекшейся крови и пороху.

— А а а! закричалъ старикъ во весь ротъ. Сосѣдъ Марка пришелъ. Что къ дядѣ пришелъ? Аль на кордонъ?

Ястребъ встрепыхнулся отъ крика хозяина и хлопалъ крыльями, рвясь на своей привязи. —

— Иду, дядя! иду! отвѣчалъ молодой казакъ, взявъ въ руки винтовку и съ видомъ знатока осматривая ее. А ты куда идешь нынче ?

— Да что, съ бариномъ обѣщался, сказалъ старикъ, скинувъ ноги съ печки и начиная одѣваться.

5) Гуляй, Машинька, мой свѣтъ, тебя краше дѣвки нѣтъ, вдругъ затянулъ во все горло старикъ и, встряхнувшись и блестя маленькими глазками, бойко и легко сталъ подпрыгивать босыми ногами по трясущемуся полу комнаты. Кирка весело засмѣялся.

— Пойдемъ, дядя, я тебѣ поставлю осьмуху, сказалъ онъ, да и сказать тебѣ слово нужно.

— Карга! отвѣчалъ Ерошка и не переставая заливаться пѣть пѣсню и босыми ногами ходить по комнатѣ, досталъ изъ сундучка новые чамбары и бешметъ, надѣлъ ихъ, затянулъ ремнемъ свой мощный станъ, полилъ воды изъ черепка на руки, отеръ ихъ о старые чамбары, кусочкомъ гребешка расправилъ бороду, посадилъ курочку въ мѣшокъ, ястребу кинулъ кусокъ мяса и, приперевъ дверь задвижкой, бодрыми шагами вышелъ съ Киркой на улицу. Три его собаки, радостно махая хвостами, ждали его у порога, но замѣтивъ, что онъ безъ ружья, не пошли за нимъ, только глазами провожая хозяина и изрѣдка искательно помахивая кончиками хвостовъ. Дядя Ерошка шелъ бодро, той особенной, свойственной только людямъ, носящимъ на себѣ оружіе, молодецкой походкой, широко и кругло размахивая руками и гордо поглядывая направо и налѣво, изрѣдка подергиваясь плечомъ и шеей.

Молодой казакъ видимо находился подъ вліяніемъ старика и старался подражать ему даже въ пріемахъ и походкѣ, хотя ему еще далеко было до этой самоувѣренности, спокойствія и нѣкотораго щегольского удальства, которое выражалось въ каждомъ движеніи старика.

Ерошка здоровался со всѣми старыми казаками, казачками, а особенно съ молодыми дѣвками и бабами и каждому умѣлъ сказать какую нибудь шуточку. Ежели иногда онъ и ничего не говорилъ, то подмигивалъ и дѣлалъ такой жестъ и испускалъ такой звукъ мычанья, что дѣвки хохотали и кричали: ну тебя, старый чортъ! Молодой казакъ одобрительно посмѣивался. Хотя всѣ отвѣчали на поклоны старика и какъ будто радостно смотрѣли на него, ему оказывали мало уваженья и нѣсколько мальчишекъ на площади стали дразнить его и кричать: дядя Ерошка, сучку поцѣловалъ, сучку поцѣловалъ!