Л Н. Толстой - Полное собрание сочинений. Том 17

Как причастился тайн нынешних просвир, изъ меня змѣй пошелъ и стало бить и трясти, и с того числа на исповеди не бывал и не причащался. [87] Ныне я послан от бога учить и веру христианскую проповедовать; верховные Апостолы Петра и Павелъ мнѣ сродичи. Въ трехперстномъ крестѣ сидитъ — Кика бѣсъ съ преисподнею. На пытке Мартынко объявил, что все им сказанное на допросе он слышал в Соловецком монастыре и прибавил: когда царствовал Михаилъ Федорович Царь, то царствовал не он, а Михаилъ Архангелъ. [88]

Главный заводчик Повѣнчанинъ Емельянъ Ивановъ, подучивший к самосожжению, не сгорел, но, пограбив монастырскую казну, бежал, и стал опять прельщать и собирать толпу. Научилъ сжечься и убѣжалъ. — Запершиеся в Палеостровском монастыре раскольники зажгли его и сами сгорели. Они жглись. [89]

В Воронежском уезде явился какой-то гулящий человек, который церкви и православную веру и священный чин хулил: «Какіе то церкви и попы. Богъ нашъ на небеси. А на землѣ Бога нѣтъ», и крестился, смотря на солнце, говорил: «Боже мой! Почто надо мной однимъ взыскалъ?» [90]

Спор не ограничился одними учеными, стал общим делом: не только священники, но и миряне, даже женщины, при встрече друг с другом, повсюду спорили о времени пресуществления. Когда пресуществляется кровь Христова. Соловьевъ. XIV 94 [95]

[ Соловьев. История России, т. XVIII. М. 1868.]

Фабрика полотняная Тамеса или Тамсена 713 въ Москвѣ; на фабрике было 150 ткацких станковъ и приготовлялись все сорта полотна, и золотошвейное заведение Строганова, находившееся в его доме в Москве, здесь работало около 100 дѣвицъ. [172—173]

Строгановы Генина зовутъ въ пай добывать руду. «И ныне просили меня, чтоб я с ними товарищ был». [174]

Знаменитый впоследствии Василий Никитич Татищев начал свое поприще как горный чиновник. Геннин донес о нем: «К тому делу лучше не сыскать, как капитана Татищева и надеюся, что ваше величество изволите мне в том поверить, что я оного Татищева представляю без пристрастия», и сам Татищева рожи калмыцкой не любитъ. [175—176]

Соловьевъ. XVIII, 213. В 1723 году раскольники ходили по деревням и учили: пройдетъ 7 лѣтъ и Антрихристъ явится и выдастъ 70 колырствъ. [212] «Было благочестие, а ныне отпало, как и Рим, царь Петр — антихрист». Так говорил монахъ Савва въ Тамбовѣ Дьячку Степану; онъ испугался и пересталъ ходить въ церковь. Пошел к духовнику, а духовникъ былъ въ пѣвчихъ въ Воронежѣ, стал рассказывать: самъ говорилъ: ужъ и я Антихристъ. Къ чему говорилъ, Богъ знаетъ. У дьячка Степана от этих слов духовника сомнение все более и более усиливалось; да и въ Кирилловой книгѣ писано, что имать сѣсть гордый Царь во имя Симона Петра. Разговорился с одной женщиной и женщина говорила, что Царица не признаетъ. «Держите вѣру Христіанскую. Это не мой Царь. Иной выше». [213] Ему говорили: будетъ первое гоненіе на монастыри. Онъ постригся въ Тамбовскомъ Трегуляевскомъ монастыре и назван был Самуилом. Он сходится с другим монахом, и тот рассказывает: теперь над нами царствует не наш государь, царь Петр Алексеевич, а Лефортовъ сынъ. Пріѣхалъ в Трегуляевский монастырь монах Никодимъ, дядя; племянник рассказал ему о своих сомнениях относительно антихриста, дядя говоритъ: «Нѣтъ, не антихристъ, а разве предтеча. [213] Скоро потом забрали всех монаховъ Трегуляевского монастыря въ Воронежѣ по какому-то делу; там Самуил написал письмо, что Петр — антихрист и подбросил на неизвестный двор. Монахов отпустили; на дороге из Воронежа Самуил встретился с Лежневым. Сынъ боярскій Лежневъ говоритъ: носится слух, что наш государь въ Стекольномъ. А Самуил думал: антихрист! Пришелъ указъ: не читать Соборникъ и Ефремову книгу. Пришел духовный регламент: явно, что царствует антихрист, отводит от монашества, надобно бежать в пустыню! Самуилъ бѣжалъ, но его поймали, отослали снова в Трегуляевский монастырь и посадили на цѣпь. 714 Сидя на цепи, он тосковал, что царствует антихрист. Не кланялся игумну: «Как мне ему кланяться? онъ слуга Антрихристовъ. Ушелъ въ степь къ казакамъ. Тамъ поминаетъ попъ на ектениях вместо императора: Имперетерь , потому что людей перетерли. В это время в Самуиле, благодаря его впечатлительной натуре, произошла перемена: попались ему в руки книги, распространявшиеся правительством против раскола. Убѣдили. Вернувшись в свой монастырь, сталъ проповѣдывать православiе. Но тут новое искушение: его взяли из Трегуляевского монастыря и отвезли въ Богоявленіе въ Москву, въ школу. Былъ опять гнѣвъ: стал раздражаться против нового порядка и его виновника. А тут еще сильное искушение: жена вышла замужъ за другого. А товарищ монах все бранит духовный регламент, все поджигает этою бранью Самуила, наконец тот не вытерпел, сталъ бумажки кидать, на бумажках ругательства против императора. [214—215]

В 1723 году, по доношению коломенского инквизитора, в синод был представлен юродивый Василий Босой. Юродивый показал: Воздушные бѣсы безо всякого прекословия послушны, а водяные без уговору, безъ подачки нельзя, ничего не делают. Главный бѣсъ на[дъ] всѣми бесами, — сатана Миха. [218]

[Калмыкъ] Черен-Дундук 19 сентября [1724 г.] присягнул, а на другой день последовало торжественное объявление его Ханским наместником. Черен-Дундук был доволен, но не была довольна его мать; расплакалась, вырвала Ханша волосы и бросила на сына, приговаривая: эти выдранные волосы по смерти взыщутся на тебѣ. [24]

Три раза Волынский был у шаха, имел несколько конференций, вдруг позвали его на последнюю аудиенцию и объявили отпуск. Волынский писал: «здесь такая ныне глава, что он не над подданными, но у своих подданных подданный, во всем положился на своего наместника, который всякаго скота глупѣе, однако у него такой фаворит, что шах 715 у него изо рта смотритъ, и что велит, то делает». [29]

23 июня [1721 г.] Волынский писал Екатерине: не прогневайся всемилостивейшая государыня на меня, раба вашего, что я умедлил присылкою к вашему величеству Арапа съ Арапкой , понеже арапка беременна , надо освободиться от бремени, пришлю со всьмъ заводомъ. [33]

Волынский писал царю: зело боялся [дядя князей кабардинских] от того, что Крымскую партию держал; также при нем приехали мало не все лучшие уздени, и хотя я сначала им довольно выговаривал, для чего они, оставя претекцию вашего величества, приводили в кабарду Крымцев, однако ж напоследок то отпустил им и обнадежил и потом помирил их. Кабарды — Черкесы — лучшіе воины. Уздени. Мода отъ Крыма. [39]

21 июля [враги] явились у Шемаха. 7 августа взяли город и стали жечь и грабить знатные дома. Русские купцы оставались покойны, обнадеженные завоевателями, что их грабить не будут, но вечером разграбили, один Матвей Григорьев Евреинов потерял на 170 000, вследствие чего этот богатейший в России купец в конец разорился. Въ Шемахъ богатый купецъ. [37]