Л. Н. Толстой - Полное собрание сочинений. Том 38.

Такъ какже, напишешь имъ, вотъ адресъ.

— Извѣстно напишу. А всетаки скажу, что напрасно.

3.

Окончивъ свое дѣло съ Соловьевымъ, Неустроевъ пошелъ домой на барскій дворъ. Уже начинало свѣтать <���когда онъ легъ въ постель> и валилъ крупный снѣгъ. Все было покрыто бѣлой пеленой. Онъ легъ въ постель въ 5-мъ часу и тотчасъ заснулъ. Соловьевъ между тѣмъ cвернулъ и закурилъ папироску, написалъ письмо, записалъ въ свой дневникъ пришедшія ему въ разговорѣ съ Неустроевымъ мысли и какъ всегда <���съ самаго дѣтства>

Много было для него интереснаго въ эту поѣздку въ городъ и даже много пріятнаго и значительнаго. А именно его свиданіе съ старымъ товарищемъ по лейбъ-гусарскому полку княземъ Одуевскимъ и дѣло крестьянина, отказавшагося отъ военной службы. Но какъ ни интересно и пріятно могло быть что либо внѣ дома

Уже не жена — (онъ уже болѣе года какъ вмѣстѣ рѣшилъ съ ней перестать быть ея мужемъ), а другъ

про свиданье съ Адуевскимъ, который нарочно пріѣзжалъ, чтобы повидаться съ нимъ.

— Что же, онъ къ намъ не заѣдетъ?

— Нѣтъ. Да ты и не узнаешь его. Это совсѣмъ другой человѣкъ. Ничего похожаго не осталось на прежняго Митю Адуевскаго. Весь въ религіозномъ мірѣ, евангеліе, христіанство... et tout le tremblement 13 13 [и весь этот треск] , но очень, очень милъ и какъ всегда во всемъ искрененъ, весь въ томъ, чѣмъ живетъ.

Для людей нравственно, религіозно чуткихъ не только сглаживаются и раскаяніемъ, и духовнымъ просвѣтлѣніемъ, но движатъ впередъ [къ] нравственному совершенствованію

Загорѣлось ночью отъ грозы, и спалило половину деревни. Изъ первыхъ двухъ дворовъ ничего почти не успѣли вытащить. Сгорѣла и лошадь. Обгорѣлъ мужикъ. Бабы голосили, мужики работали. Евдокимъ Михашинъ, молодой малый — нын[че] осенью на призывъ — вмѣстѣ съ отцемъ вытаскивалъ съ двора обгорѣлыя снасти. 14 14 Первоначально было: обгорѣлую снасть; слово снасть не исправлено во множественное число,

— Чего бѣльма-то выпучилъ, берись за переводину-то. Аль оглохъ? — крикнулъ на него отецъ. — Евдокимъ встряхнулся, точно разбудили его и 15 15 Зачеркнуто: взялся подался къ отцу. — Смотрѣлъ Евд[окимъ], въ то время, какъ отецъ окликнулъ его, на подъѣхавшую къ пожарищу коляску на парѣ рысистыхъ сѣры[хъ]. Въ коляскѣ сидѣла барыня съ дѣвочкой. На козлахъ гладкій съ расчесанной бородой бравый кучеръ въ синей рубахѣ и плисовой безрукавкѣ.

— Чего не видалъ? Полюбоваться пріѣхали. Ну берись что ль?

Евдокимъ взялся, но онъ плохо слуша[лъ] и понималъ отца, онъ весь б[ылъ] полонъ своим[и] мыслями. 16 16 Зач.: ничего но слу Онъ думалъ не о пожа[рѣ], не объ отцѣ, матери, а объ совсѣмъ другомъ. Въ деревнѣ было важное событіе — пожаръ, но у него въ душѣ вчера только произошло такое важное событіе, что онъ не могъ даже и припи[с]ывать какую нибудь важность общей бѣдѣ всей слободы — 9 дворовъ пожару, 17 17 Зач.: то что такъ важно б[ыло] то, ч[то] случилось въ его душѣ. 18 18 Зачеркнуто карандашом: Случилось же въ его душѣ то что онъ вдругъ А именно вчера послѣ прочтенія книжки, к[отор]ую ему далъ дьяконовъ сынъ, въ первый разъ понялъ, что не ему надо подчиняться той жизни, 19 19 Зач.: какая среди к[отор]ой онъ жилъ, 20 20 Зачеркнуто: съ баба[ми] а 21 21 Зач.: жить надо сдѣлать жизнь такую, какую требуетъ его разумъ, что эти бабы съ иконами, к[отор]ыя должны потушить пожаръ, съ царицей небесной, съ этой барыней на рысакахъ рядомъ съ вдовой Ульяной съ голодными раздѣтыми ребятами, съ урядникомъ, требующимъ подати, съ гладкимъ попомъ, собирающимъ волну, 22 22 Зач.: и мн. и мн. др. съ Царемъ, сидящимъ тамъ, гдѣ то и думушки не думающимъ объ измученномъ народѣ, 23 23 Зач.: всего этого не должно быть. съ этими тысячами десятинъ богачей, съ ихъ завода[ми] и фабриками, на к[оторыхъ] живутъ рабами голодные рабочіе, ч[то] всего этого не должно быть, что все это только отъ того, что какъ онъ прежде и какъ отецъ его, и дѣти, и самые уважаемые, умные мужики, запутаны, обмануты, не понимаютъ и не видятъ правды. Вчера это сдѣлалось съ нимъ, вчера онъ въ первой понялъ, что онъ былъ окруженъ, какъ и всѣ деревенскіе, стѣной, даже сводомъ обмана, невѣжества, суевѣрія, и вчера часті этого свода развалилась въ его душѣ, и онъ увидалъ весь просторный свѣтъ Божій. И ему страшно, съ одной стороны, стало думать о томъ, какъ онъ могъ жить въ этомъ мракѣ, и какъ его отецъ и всѣ деревенскіе могутъ жить такъ. Отвалился одинъ камень изъ свода, и онъ увидалъ весь вольный свѣтъ и почувствовалъ, что камни 24 24 Зач.: эти свода плохо держатъ и что теперь кто вывали[тъ] одинъ изъ нихъ, стоитъ только поналечь хорошенько, и все развалится. И вотъ теперь онъ былъ полонъ этими мыслями и не слышалъ отца и не думалъ о дѣлѣ, а только о томъ, ч[то] происходило въ его душѣ.

Сдѣлалось это вчера, но готовилось это долго, давно уже.

————

— Не понимаю этого упрямства. Зачѣмъ тебѣ не спать и идти «въ народъ», когда ты можешь спокойно Ѣхать завтра съ тетей Вѣрой прямо въ павильонъ. И все увидишь. Я вѣдь говорилъ тебѣ, что Беръ мнѣ обѣщалъ провести тебя. Да ты, какъ фрейлина, и имѣешь право.

Такъ говорилъ извѣстный всему высшему свѣту подъ прозвищемъ пижонъ князь Павелъ Голицынъ своей 23-лѣтней дочери Александрѣ, по признанному за ней прозвищу «Рина». Разговоръ этотъ происходилъ вечеромъ 17 мая 1896 года, въ Москвѣ, наканунѣ народнаго праздника коронаціи. Дѣло было въ томъ, что Рина, красивая, сильная дѣвушка, съ характернымъ голицынскимъ профилемъ, горбатымъ носомъ хищной птицы, уже пережила періодъ увлеченій свѣтскими балами и была или, по крайней мѣрѣ, считала себя передовой женщиной и была народницей. Она была единственная дочь и любимица отца и дѣлала, что хотѣла. Теперь ей взбрела мысль, какъ говорилъ отецъ, итти на народное гулянье съ своимъ кузеномъ не въ полдень съ дворомъ, a вмѣстѣ съ народомъ, съ дворникомъ и помощникомъ кучера, которые шли изъ ихъ дома и собирались выходить рано утромъ.

— Да, мнѣ, папа, хочется несмотрѣть на народъ, а быть съ нимъ. Мнѣ хочется видѣть его отношеніе къ молодому царю. Неужели нельзя хоть разъ...

— Ну дѣлай, какъ хочешь, я знаю твое упрямство.

— Не сердись, милый папа. Я тебѣ обѣщаюсь, что буду благоразумна, и Алекъ будетъ неотступно со мной.

Какъ ни странной и дикой казалась эта затѣя отцу, онъ не могъ не согласиться.

— Разумѣется возьми, — отвѣчалъ онъ на ея вопросъ, можно ли взять коляску. — Доѣдешь до Ходынки и пришлешь назадъ.

— Ну такъ такъ.

Она подошла къ нему. Онъ по обычаю перекрестилъ ее; она поцѣловала его большую бѣлую руку. И они разошлись. —