Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 81

Главное же дело в том, что во всякой вере и во всех верах есть великое и важное дело — это учение о том, как человеку надо жить на свете. И это учение есть в евангелии, что делать, чего не делать, и в Нагорной проповеди, и короче всего в словах Христа о том, что весь закон бога в заповедях: любви к богу — к добру, к совершенству, и к ближнему — ко всем людям без разбора. Это важно и нужно, а сказки о чудесах мало того, что несуразны, и придумать таких можно сколько хочешь, — сказки эти ни на что не нужны, кроме как на то, чтобы дурачить людей. Только от того, что людей с детства учили не тому, как по евангелию жить надо, а тому, какие Христос делал чудеса, и дошли люди до того, что им «галку жальчее убить, чем человека, потому что с человека хоть на рубль да взять можно».

Посылаю вам «Учение Христа», в котором есть всё его учение о том, как жить, а ничего нет о тех чудесах, которые о нем придумали.

Печатается по копии, сверенной с черновиком-автографом.

Василий Казанцев — чернорабочий со ст. Хадабулак Забайкальской ж. д., в своем письме от 7 января 1910 г. благодарил Толстого за посланные ему ранее книги и описывал свои разговоры с поселенцами: «Книги действительно подходящие и хорошей жизни, но что касается всех людей, то нескоро другие мало-мальски переделаются и обратятся как люди, а не звери... Я от одного поселенца такую вещь слышал, что мне жальчей убить птицу галку, нежели человека — с галки нечего взять, а с человека — плохо на 1 руб. всегда». Далее Казанцев в своем письме спрашивал, что если верить, что Христос не был сыном божиим, то как же тогда объяснить его чудеса, описанные в евангелии.

1910 г. Января 24. Я. П.

Мунтьянову.

Я стою одной ногой в гробу и всякий час не на словах, а на деле жду смерти, и потому вы можете верить тому, что я говорю то, что говорю, не для того, чтобы защищать себя или своих, а потому, что не могу не верить тому, что говорю. А не могу не верить потому, что пришел к своим убеждениям и упорным мышлением об одном и том же предмете и многолетним опытом.

Чувства, выраженные в вашем письме, вызвали во мне 1жалость к вашему ужасному душевному состоянию. По письмам вашим я вижу в вас человека с горячим сердцем, способного слить свою личную жизнь с жизнью народных масс и, главное, самое драгоценное человеческое свойство, способного к самоотвержению, и потому-то мне вас истинно жалко, не в смысле снисходительной, презрительной жалости, а в смысле сожаления к тяжелому душевному состоянию человека, которого любишь и уважаешь. И вот во имя этих чувств 2я очень прошу вас прочесть с тем же уважением, 3с которым я читал ваше письмо, те книги, которые посылаю вам.

Разумеется, лучше бы было прямо и коротко отвечать на ваши доводы, и это я бы сделал, если бы мы виделись. Теперь же очень прошу вас, на время отложив свои привычные убеждения, беспристрастно вникнуть в сущность дела.

Сущность же дела вкратце в том, что для того, чтобы не было тех бессмысленных и возмутительных насилий, как экономических, так и правительственных, одних людей над другими, надо, чтобы все люди считали бы общее благо, или хотя благо большинства, важнее своего личного блага. Разве не ясно, что достигнуто это состояние никак не может быть ни теми зверскими мерами ссылки, тюрем, казней, которые употребляют властвующие теперь (уверяя себя и других, что они делают это для общего блага), ни теми мерами поголовного убийства, включая и детей, которые вы предлагаете и обещаете. Разве не ясно, что все такие, или хоть приблизительно такие, меры могут только отдалить желаемое состояние, а никак не приблизить его, и что достигается желаемое совершенство противоположными деяниями.

24-го января 10 г.

Ясная Поляна.

Печатается по копии, сверенной с черновиком-автографом, начатом на конверте письма Мунтьянова и продолженном на двух страницах почтовой бумаги. В черновике сделана приписка о посылке книг, не вошедшая в копию: Послать о Револ[юции] Ч[ерткова] ( В. Г. Чертков, «Наша революция» , М. 1907.— Ред .) и мое и З[акон] [Насилия] и З[акон] Л[юбви] и еще послать о душе. Письмо, а также ответ Мунтьянова впервые полностью опубликованы в «Литературном наследстве», № 37-38, стр. 354—355.

С. И. Мунтьянов — политический ссыльнопоселенец в с. Нижне-Илимском Киренского уезда Иркутской губ., прислал Толстому письмо от 5 января 1910 г., в котором писал:

«Благодарю, Лев Николаевич, за вашу брошюру «Неизбежный переворот», но только я у вас не это просил, но это неважно. С вашей брошюрой, т. е. с вашим мнением, я не согласен. Вы пишете, что только одной любовью можно добиться хорошей жизни. Нет, Лев Николаевич, о любви можно говорить тогда, когда имеешь хорошее воспитание и чувствуешь себя сытым, но когда не имеешь воспитания и сидишь весь свой век впроголодь и на тебя кровопийцы, властелины смотрят как на раба, то тут не до любви!

Вы говорите: «Правда, есть еще такие люди, которые хотят уверить себя и рабочих, что вот-вот еще одно убедительное разъяснение существующей несправедливости, еще одно небольшое усилие борьбы с врагом — и установится, наконец, тот новый порядок, при котором не будет уже зла, а все люди будут благоденствовать».

Нет, Лев Николаевич, я перед самой вашей смертью заявляю вам, что вы, очевидно, плохо знакомы с рабочим классом. Рабочие прекрасно знают, что не одно еще маленькое усилие борьбы с врагом придется сделать, чтобы настала благодать, а придется не раз быть побежденными и победителями и бороться с ним не любовью, а так, чтобы весь мир был потоплен в крови. Словом, бей их до тех пор, пока из них не останется ни одного подлеца, даже и маленьких детишек не жалеть: по крайней мере после они нам вреда никакого не принесут. Рабочие им за все отплатят: за образование и за то, что мы голодаем! Жаль, что вы, может быть до того времени не доживете! Ну, желаю вам счастливой смерти».

В. Ф. Булгаков в своем Дневнике сообщает, что письмо это читалось вслух 26 января и оно произвело на всех присутствующих сильное впечатление. Об этом же рассказывал П. А. Сергеенко в своей статье «Вечер в Ясной» («Русское слово» 1910, № 8 от 6 февраля).

1 В черновике зачеркнуто: глубок[ую]

2 В черновике зачеркнуто : к[оторые] вы вызвали во мне,

3 В черновике зачеркнуто : к мыслям вашего корес[пондента]

На письмо Толстого Мунтьянов ответил письмом от 23 февраля 1910 г. См. письмо № 217.

1910 г. Января 25. Я. П.

Хорошо сделали, милый брат Калачев, что не поддались искушению уничтожить ваше письмо, оно мне сказало очень многое и также скажет то же и многим друзьям нашим. Я живу во всех возможных внешних удобствах и, несмотря на это, постоянно чувствую, как я не точно и не так, как хотел бы, выражаю свои мысли. На вас же нужно только удивляться, что, живя в особенно тяжелых условиях и имея целью передать самое трудное для передачи — внутреннее душевное сознание, — все-таки достигли этой цели так, что я вполне понял вас.