Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 86

У меня дома все хорошо.

Полностью публикуется впервые. Отрывки напечатаны в Б, III, стр. 67 и 72 и в ТБ 1913, стр. 52 и 53. На подлиннике синим карандашом надпись рукой Черткова: «№ 140 М. 25 Апр. 87». Вероятнее, что письмо написано 24 апреля, так как, если верна датировка письма Толстого к С. А. Толстой от 25 апреля, он в этот день был уже в Ясной поляне. Повидимому, Толстой не получил в Москве письмо Черткову от 23 апреля 1887 г., в котором тот писал ему относительно своего отъезда из Петербурга: «Мне очень хотелось бы повидаться с вами, и вы теперь в Москве как будто ближе. Но я не вижу возможности поехать к вам теперь только для того, чтобы повидаться. Вчера Галя и Павел Иванович предложили мне съездить в виду того, что ей гораздо лучше, и что он будет присматривать за нею Но я не мог решиться на эту поездку хотя бы уже по одному тому, что пришлось бы истратить на удовлетворение своего личного влечения такую сумму чужих денег, которая была бы достаточна на прокормление нищей крестьянской семьи чуть не в продолжение целого года. Наше же общее с вами дело не требует сейчас моего свидания с вами. Я знаю, что после каждого свидания с вами я всегда становлюсь бодрее и лучше; но ведь и для меня открыт доступ к тому же Источнику, из которого вы черпаете, а потому не следует произвольно тратить деньги для того, чтобы черпать именно из вашего ведра. Другое дело, если б какое-нибудь общее дело требовало моей поездки к вам. Но этого я сейчас не вижу. Мы хотели бы выехать отсюда около 27 или 28 и остановиться в Москве на несколько дней».

1В письме к П. И. Бирюкову от 24 апреля 1887 г. Толстой между прочим пишет: «Я нынче еду назад в деревню». (См. т. 63.)

2Наталия Петровна Трирогова-Аристова (р. 1852? г.). Сохранилось ее письмо от 21 марта 1887 г., написанное по прочтении письма Толстого «к тифлисским барышням», в котором она просит дать ей литературную работу, чтобы «хотя на 35 году жизни отрешиться от своего «я» и приносить пользу ближнему». (АТБ) Судьба рукописи, о которой пишет Толстой, осталась неизвестной. Чертков в письме от 28 апреля 1887 г. пишет Толстому, что он рукописи не получал.

3«Марья кружевница», повесть О. Н. Хмелевой, изд. «Посредник». М. 1886. В повести освещается крепостной быт.

4Повидимому, Федор Алексеевич Желтов, о котором Толстой пишет Черткову в письме от 21 июля 1887 г. № 149. Молоканин — последователь секты молокан, именующих себя «истинно духовными христианами», впервые обнаруженной в семидесятых годах XVIII века в Тамбовской губернии. Молокане отрицают обряды, таинства и священство православной церкви, признавая в то же время божественность Христа и боговдохновенность книг старого и нового завета. Одна из наиболее распространенных русских сект.

5И. Кассиров — литературный псевдоним писателя И. С. Ивина, который поставлял литературный материал для издателей лубочной литературы, сочиняя повести, романы, переделывая согласно требованиям этих издателей различные литературные произведения. По происхождению крестьянин Можайского уезда, Московской губ.; учился в сельской школе, которой не кончил; печататься начал с 1877 года. Попытка Толстого привлечь Кассирова к работе в «Посреднике» не имела успеха. О нем см. Пругавин А. С. «Запросы народа и обязанности интеллигенции в области умственного развития и просвещения», изд. «Русская мысль», М. 1890, стр. 174—175. Им написана статья о лубочной литературе — Ивин И. С. (крест.), «О народно-лубочной литературе» — «Русское обозрение» 1893, №№ 9, 10.

6Никольская — улица в Москве, на которой были сосредоточены помещения издательств и книжных лавок, распространявших лубочную литературу.

7Абзац редактора.

8В письме от 2 апреля 1887 г. Толстой, отвечая на письмо Черткова от 23 марта, выражал согласие поработать над этой повестью. Здесь он сообщает о том, что не может выполнить это намерение.

9Изданный «Посредником» сборник стихотворений «Гусляр» (Сиб. 1887) составлялся в значительной степени по указаниям Толстого. Подчеркивая слово «Гусляр», Толстой имеет в виду показать, что ему не нравится название сборника.

10Николай Никитич Иванов был у Толстого в Москве проездом из Петербурга в Воронежскую губернию, где его отец служил земским фельдшером.

1887 г. Мая 10. Я. П.

Спасибо, что написали мнѣ, милый другъ. Каюсь, что я подумывалъ, не пріѣдете ли вы на нѣсколько часовъ изъ Москвы, но вы лучше сдѣлали, что не пріѣхали, да и по времени вамъ нельзя б[ыло] успѣть. 1Живы будемъ здѣсь — увидимся. Мое уединеніе — только улучшенное П[авломъ] И[вановичемъ], завтра кончается, и я радъ. 2Послѣдніе дни не работалось, и я б[ылъ] въ дурномъ духѣ. 3Многое и многое хочется написать — кажущееся готовымъ въ головѣ. И все не разсужденія — а не знаю, чтò выйдетъ. Передайте мою любовь женѣ. Ѳ[едору] Э[дуардовичу], 4его женѣ 5и Николаю Лук[ичу]. 6— Дай Богъ вамъ прожить хорошо до... 7смерти.

Обнимаю васъ.

Л. Т.

Писали ли вы Тищенко? 8Онъ очень ждетъ вашего письма и мнѣнія.

Печатается впервые. Письмо написано на одной стороне полулистка почтовой бумаги. На другой стороне этого полулистка письмо П. И. Бирюкова к Черткову, датированное «10 мая 1887 года Ясная поляна». На подлиннике надпись синим карандашом рукой Черткова «№ 142». Дата устанавливается по письму Бирюкова. Толстой отвечает на письмо Черткова от 2 мая 1887 г., в котором Чертков писал: «Дорогой Л[ев] Н[иколаевич], я сейчас был у ваших, и так странно было обедать с ними без вас. Когда С[офья] А[ндреевна] прочла мне ваши два последние письма, то мне так захотелось поскорее съездить к вам. Но теперь этого нельзя: Галя с дороги устала, и я не могу ее оставить, а мать во вторник утром проедет через Москву и рассчитывает, что мы к ней присоединимся. А едет она в деревню главным образом, чтобы побывать там с нами перед ее отъездом в Англию. Одним словом, я чувствую, что не должен теперь ехать к вам, что это было бы неразумно. А ехать к вам под ложным предлогом я не могу». Далее Чертков сообщает, что посылает рисунки Е. М. Бем к «Власти тьмы», высказывает свои соображения по поводу этих рисунков и, наконец, пишет о повести Толстого «Ходите в свете, пока есть свет»: «Мы только что с Галею прочли «Ходите в свете» и находимся под сильным впечатлением этой чудной и крайне важной по своему значению вещи. Отсутствие того, что вы называете художественностью не лишает этой вещи своего значения. Это не художественный рассказ, а мысли, выраженные в разговорной форме. И следовало бы назвать эту вещь: «Ходите в свете. Беседы между язычником и христианином» или что-нибудь в этом роде для того, чтобы читатель не искал занимательного легкого чтения или художественного рассказа. И в таком случае повествовательная сторона книги оживляла бы содержание предполагаемой исключительно поучительной книги. Вы очень много сказали в этом рассказе, дорогой Л[ев] Н[иколаевич], и именно такого, что нам всем нужно. И если он покажется многим скучным и не занимательным, то будет читаться и внимательно перечитываться теми, кому нужнее всего поддержка и выяснение того, для чего и как жить. Я уверен, что вы этой книгой многим и надолго поможете. Как Галя говорит, вещь эта в другой форме отчасти выражает то, что есть в «Что же нам делать», и многое высказано лучше, любовнее и убедительнее, чем там. Что касается до изменений, то действительно нам кажется, что есть кое-что недосказанного, и вообще очень желательно сделать кое-какие изменения. Не одинаково везде выдержано и местами — в ущерб мысли. Мы с радостью попробуем сделать то, что нужно, и пришлем вам».