Мигель Сервантес Сааведра - Дон Кихот

— А ты не спеши, Тереса, узнать все сразу. Довольно с тебя того, что я говорю правду. Между прочим, могу тебе сказать, что нет ничего приятнее, как быть всеми почитаемым оруженосцем странствующего рыцаря, искателя приключений. Правда, нужно сознаться, что большинство этих приключений выходит не совсем такими, какими бы хотелось. Я это знаю по собственному опыту, ибо случалось, что меня и на одеяле подкидывали, и дубасили. Но все-таки славная это штука — бродить за счастьем, карабкаясь по горам, блуждая по лесам, взбираясь на скалы, посещая замки и останавливаясь на ночлег в гостиницах на дармовщину, не платя, черт его побери, ни гроша!

Так беседовали Санчо Панса и жена его Тереса Панса. Между тем племянница и экономка проворно раздели бедного идальго и уложили его на старую кровать. Он смотрел на них блуждающим взором и никак не мог понять, где он находится. Священник просил племянницу хорошенько поухаживать за дядей и принять все меры, чтобы он не сбежал из дому. При этом он рассказал ей, какого труда им стоило вернуть его домой. Тут обе женщины снова стали оглашать воздух стонами, посылать проклятия рыцарским романам и молить небо, чтобы авторы всех этих выдумок и бредней провалились в тартарары. Только немного успокоившись, они принялись заботливо и любовно ухаживать за бедным идальго. А тот, худой, желтый, с разбитым плечом, весь в синяках, неподвижно и молча лежал на кровати [63] Возвращением Дон Кихота домой, описанным в 30-й главе, заканчивается первый том романа Сервантеса. Этот первый том вышел в 1605 году и имел огромный успех среди читателей; он несколько раз переиздавался в Испании и был переведен на французский и английский языки. Рыцарь Печального Образа прославился на всю Европу. Во втором томе Дон Кихот выступает уже не как безвестный идальго из Ламанчи, а как прославленный на всю Испанию безумец, имя которого хорошо известно каждому грамотному человеку. .

Священник и цирюльник почти целый месяц не навещали нашего рыцаря, опасаясь пробудить в нем воспоминания о недавних событиях. Но они часто наведывались к его племяннице и экономке, убеждая их как можно лучше заботиться о больном, а главное — готовить ему питательную и полезную для сердца и мозга пищу. Женщины отвечали, что они денно и нощно ухаживают за своим господином, который понемножку поправляется и временами ведет себя, как человек в здравом уме. Наши приятели несказанно обрадовались этой доброй вести. Недаром, значит, они столько возились с Дон Кихотом: разыскивали его в горах Сиерра-Морены, улаживали его дела с трактирщиком и со стрелками и, наконец, в телеге привезли домой. Им захотелось лично убедиться, что ему на самом деле стало лучше. Поэтому они решили навестить его, но наперед условились избегать в разговоре с бедным идальго всякого намека на странствующее рыцарство, дабы не бередить еще не заживших ран.

Итак, они отправились к Дон Кихоту. Идальго в зеленом байковом камзоле и красном толедском колпаке сидел на постели, важно откинувшись на подушки. Был он так худ и желт, что его можно было принять за иссохшую мумию. Дон Кихот встретил своих друзей очень приветливо и на вопросы о здоровье отвечал весьма разумно и в самых изысканных выражениях. Беседа лилась непринужденно и, наконец, коснулась государственных дел и правительственных распоряжений. Некоторые из этих мероприятий наши друзья осуждали, другие, напротив, превозносили; каждый из собеседников чувствовал себя новым законодателем, современным Ликургом [64] Ликург — знаменитый законодатель древней Спарты (IX век до н. э.). По преданиям, именно он положил начало прочному государственному устройству Спарты и дал ей основные законы. или Солоном [65] Солон — прославленный афинский философ, законодатель и поэт VII–VI веков до н. э. . Воодушевившись, они на словах так основательно переделали государство, что казалось, будто они бросили его в кузнечный горн, где оно переплавилось и приняло совершенно новый вид. По всем вопросам Дон Кихот высказывался чрезвычайно умно, и священник с цирюльником твердо уверились, что он в полном рассудке.

При этой беседе присутствовали племянница и экономка, без устали благодарившие господа бога за то, что господин их рассуждает так здраво. Желая окончательно убедиться в полном выздоровлении Дон Кихота, священник отказался от своего первоначального решения — не упоминать о странствующих рыцарях. Он постепенно свел разговор к последним столичным новостям и между прочим сообщил, что, по достоверным сведениям, турецкий султан выступил в поход с огромным флотом. Еще никто не знает, что он замыслил и где разразится эта страшная гроза. Однако весь христианский мир опять в тревоге, а его величество велел укрепить берега Неаполя, Сицилии и острова Мальты. На это Дон Кихот ответил:

— Его величество поступает очень благоразумно, укрепляя заблаговременно свои владения. Таким образом неприятель не захватит врасплох нашего государства. Но если бы король соблаговолил спросить моего совета, я бы мог представить его величеству весьма ценные соображения.

Как только священник услышал эти слова, он сказал про себя: «Да хранит тебя господь бог, бедный Дон Кихот! Кажется, ты снова низвергаешься в глубокую бездну безумия».

А цирюльник, уже смекнувший, куда клонит священник, спросил Дон Кихота, какие именно меры он посоветовал бы королю.

— Боюсь, — добавил он, — не принадлежит ли этот совет к числу тех бессмысленных предложений, которые так часто делают государям.

— Мой совет, сеньор брадобрей, — ответил Дон Кихот, — не бессмыслен, а даже очень осмыслен.

— Я не хотел сказать ничего плохого, — возразил цирюльник, — но только опыт показывает, что большая часть планов, представляемых на обсуждение его величества бесчисленными непрошеными советниками, или неосуществимы, или нелепы, или же могут принести вред королю и королевству.

— Мой план не принадлежит к числу нелепых или неосуществимых, — ответил Дон Кихот. — Наоборот, это самый разумный и удобоисполнимый план, какой только можно придумать для защиты от неверных.

— Нам не терпится узнать его, ваша милость сеньор Дон Кихот, — сказал священник.