Владимир Жаботинский - Траттория студентов

Однажды я с приятелем поздно вечером набрел на харчевню, на вывеске которой значилось:

Мы вошли. В первой комнате не было никого; вторая наполнена была молодежью. Почти у всех на головах пестрели бархатные факультетские береты: редкость, потому что вообще итальянские студенты не носят своих традиционных головных уборов. Стены были расписаны масляной краской: видна была нелепая, но небездарная рука. Тут были все шесть героев «Богемы» [2] опера Джакомо Пуччини в разных позах и комбинациях, но главное место занимали карикатуры и портреты завсегдатаев этой самой харчевни. Оригиналы фресок сидели тут же группами и орудовали безобразными итальянскими картами [3] Итальянские карты — карты Таро , выкрикивая:

— Тройка чаш!

— Конь мечей!

— Туз палиц!

— Валет гривен!

Одна, впрочем, из групп оказалась более серьезно настроенной. Насколько можно было понять, они обсуждали древний вопрос: какой есть наивернейший способ хорошо сдать экзамен? Мы пришли к разгару прений и начала не слышали, но было ясно, что один из возможных способов исключался a priori и бесповоротно как слишком примитивный и грубый: слушать лекции. Шапочки на них были юридические — мой факультет — и, действительно, ни одного из них я в аудитории не видал; впрочем, и они меня тоже… С разных сторон предлагались разные методы, иногда в качестве гипотезы, еще подлежащей проверке, а иногда на основании опыта. Из последнего разряда мне запомнился один. Рассказывал толстый римлянин с лицом Сократа, если Сократа побрить:

— Прихожу я на экзамен по инструкциям, с самыми серьезными намерениями, а именно — не сдавать. Собственно, только ради Чиччо пошел. Чиччо в меня верит: «такая физия», говорит, «верное средство против дурного сглаза». Сел я в уголочек и жду очереди — чиччиной, понятно, не моей, — а пока слушаю, как Филомузи [4] Филомузи (Филомузи-Гвельфи) — итальянский юрист, профессор философии права в Римском университете спрашивает. Вижу — свирепо спрашивает.

— Мямлите вы, — говорит. — Курс, пожалуй, знаете, но для юриста этого мало. Юрист не медик. Ответ юриста должен быть блестящий ответ. Меткий. Целый том в одной фразе!

— Студенты от страха в поту, а он требует блеска. Совсем, понятно, смутились, один за другим проваливаются, а бедный Чиччо стучит зубами и шепчет: «дай еще раз взглянуть на твою физию…»

— Вдруг, — смотрю — Филомузи глядит прямо на меня. Узнал, мерзавец! «Ага?» говорит, «синьор Малатеста? Редкий гость, редкий. С полгода уже не видал вас на лекциях. Что ж, удостоить решили, сдать экзамен?»

— И тут у меня вдруг разразился в душе громовой удар вдохновения. А, тебе нужен блеск? остроумие? целый том в одной фразе? Отлично. Я встаю и громко ответствую: cum benefficio inventarii [5] Cum beneficio inventarii (лат.) — с оговорками, условно, после проверки , профессор: хочу раньше послушать, строго ли вы нынче экзаменуете!

— Вижу: остолбенел профессор. Глядит на меня, словно глазам не верит. Потом посмотрел вокруг, ткнул в меня пальцем и сказал:

— Учитесь. Осел ослом, а отвечать умеет. Будете адвокатами, будете депутатами — вот как надо парировать. И хоть он невежда, но, вам всем в назидание, ставлю Малатесте высшую отметку.

Слушатели отнеслись сочувственно, смеялись и кивали, только один заметил совершенно серьезно:

— Все-таки не в этом вопрос. Малатеста, как ни как, очевидно просмотрел главу о наследственном праве. Задача в том, как извернуться, не прочитав вообще ни одной страницы.

В это время с другого конца комнаты на всю харчевню загудел внушительный бас, явно тосканский бас, произносящий «Энрихо» вместо «Энрико». Обладатель его, красивый бородач лет тридцати пяти, без пиджака, в берете инженерной школы, явно обращался ко всей траттории и явно имел на то какие-то права.

— Внимание! Имею честь и удовольствие донести до сведения всех факультетов и курсов, что друг наш синьор «Энрихо» Ромуальди вчера получил первый приз за сонет в «Лазурной Жабе»!

Все захлопали, а я с любопытством всмотрелся в лауреата. Имя его я слыхал, о нем говорили на окраинах литературной кружковщины, с которой я иногда встречался по долгу газетной службы, а «Лазурная Жаба» считалась нечестивейшим из декадентских подвалов, где, по слухам, ежемесячно устраивались черные мессы [6] Черные мессы — ритуал профанации святого причастия, приписываемый христианской традицией сатанистам ; три господина, каждый из другого источника, давно рассказывали мне об этом, хотя в чем заключается черная месса — объяснить не умели.

Лауреат оказался по виду подходящий: бледность, фиолетовые веки, черная бородка, бархатный воротник-ошейник, широкополая шляпа с высокой тульей: именно все так, как я представлял себе лазурную жабу.

— Внимание! — гудел бас в инженерном берете. — От вашего общего имени прошу синьора «Энрихо» Ромуальди прочесть нам оный премированный сонет. После чего — угощаю марсалой!

— Браво, сор Эджисто! — закричали голоса со всех сторон. — Эввива хозяин!

И я с удивлением понял, что басистый флорентиец и есть содержатель этой харчевни.

— А зачем на нем шапочка инженерной школы? — шепнул я кому-то из завсегдатаев. Он ответил очень рассудительно:

— Чтобы не простудить лысину.

Между тем лауреат уже встал, выбрал удобное место, оперся о подоконник правым локтем, нашел это неудобным, оперся левым, велел завесить газетой одну из ламп, потом другую, взял слово с сор Эджисто, что во время декламации половые не будут подавать — можно было бы еще десять строк заполнить его приготовлениями, но в конце сонет свой он прочел. Читал он, действительно, хорошо, низким грудным голосом, из-за которого каждое слово казалось непривычно ценным. А сонет был приблизительно такой:

Это приблизительно; у него слова были мудренее и слов много больше, но смысл тот самый. Я перевел это через месяц, по просьбе автора, и за то был допущен в «Лазурную Жабу», только черной мессы там никакой не оказалось…)

Похлопали. Половой раздал сор-эджистову марсалу; сквозь чоканье я расслышал такое замечание одного соседа другому: