Октав Мирбо - Агроном

Господин Леша поджидал меня на вокзале.

— А, вот и вы, наконец-то! — воскликнул он. — Отлично!

— Как видите, обещания свои я исполняю в точности…

— Браво! Люблю людей, которые держат слово!.. Сюда пожалуйста!.. А ваш билетик?.. Позвольте-ка его мне… Ну-с, а теперь скоренько в коляску… Да, багаж у вас имеется?.. Нет?.. И прекрасно… сюда, сюда!..

Господин Леша, уцепившись за полу моего пальто, увлекал меня бегом через весь вокзал к своей коляске, дожидавшейся его среди других экипажей на маленькой площади, обсаженной акациями.

— Садитесь, да садитесь же, черт возьми! — кричал он мне.

А затем скомандовал, обращаясь к кучеру:

— Трогай, да смотри ты мне, скорее!.. Ежели какой-нибудь дурак нас обгонит, несдобровать тебе: выгоню, так и знай… Ну, домой, да живо!..

Лошади с минуту потоптались на месте, перебирая тонкими ногами и покачивая головами, и коляска помчалась по дороге. Опершись коленями в сидение и придерживаясь за верх коляски, господин Леша следил внимательно за другими экипажами, катившими один за другим позади нас в небольших облаках пыли.

— Смотри ты, — кричал он по временам кучеру — смотри же, черт тебя возьми!

Но мы катили во всю прыть. Казалось, что поля по обеим сторонам дороги несутся с бешеной быстротою… Уже через несколько минут экипажи наших соперников виднелись серыми точками на светлой дороге; скоро они совсем исчезли.

Господин Леша наконец успокоился и со вздохом облегчения уселся.

Не потерплю, чтобы меня опередили, — заявил он, кладя свою толстую руку на мои колени. — Не хочу… Понимаете ли вы это чувство?

— Еще бы этого, черт возьми, не понять!

— Да вы, я вижу, человек сметливый! А я, признаться, люблю прямых людей!.. Тут, надо вам сказать, есть два или три дворянчика, которые не прочь потягаться с моими рысаками, а доходишко их и двадцати тысяч франков не составит!.. А взгляни-ка сам… ты, надеюсь, не в претензии?.. взгляни на моих рысаков! Восемнадцать тысяч заплачены, дружище, восемнадцать тысяч!

Обернувшись еще раз назад и убедившись, что на дороге никого нет, он приказал кучеру немного попридержать лошадей… Между тем господин Леша всё крепче сжимал мои колени и вернулся к прерванному разговору.

— Послушай-ка, что я тебе расскажу… — начал он. Третьего дня… Да ты не обижаешься, что я с тобой попросту, на ты?..

— Нисколько! напротив…

— Ну и слава Богу! А я люблю всем «ты» говорить!.. Так вот третьего дня возвращался я лесом из Сен-Гобюрж… Дорога там совсем узкая, двум экипажам не разъехаться… И вдруг в сорока шагах передо мной вижу — кого бы ты думал?.. Герцога де-Фертэ… Важная он у нас шишка… А я никого вперед себя пропускать не хочу, а уж особенно герцога де-Фертэ… и говорю кучеру: — Обгоняй, черт бы его побрал! — «Места не будет», отвечает кучер. — Ну, так напри да сбрось в ров коляску со всем, с лошадьми и с герцогом… Слушай дальше, животики со смеху надорвешь!.. Кучер пустил лошадей во всю… Трррах!.. Герцог полетел в одну сторону, я — в другую, кучер очутился в десяти метрах в лесу!.. Уж и картина была!.. Однако я не растерялся… живо вскочил на ноги, вытащил лошадей на дорогу, поднял экипаж, да и проехал вперед, пока герцог лежал кверху тормашками… Ха-ха-ха! Вот как я с вашими герцогами расправляюсь! Не плохо, как ты находишь?..

— Великолепно!

— То-то же… Да оно, черт возьми, так и следует по справедливости!.. У меня ведь пятнадцать миллионов… А много ли их у герцога?.. Хорошо, если два несчастных миллиончика наберутся, а то и того нет… А посмотрел бы ты, как я с баранами на дороге расправляюсь, сколько я их передавил!.. Да что бараны, — я и детей бедных давил…Это ничего, я ведь плачу.

Господин Леша потирал руки.

— С такими привычками вы должны быть хорошо известными в округе?

— Насколько я здесь известен, это ты увидишь на выборах, мой милый… А знаешь ли, как меня называют? — прибавил он чванливо. — Меня называют тут Леша-тигр… неправда ли, здорово?.. Леша-тигр!..

И на минуту он грубо изобразил сердящегося кота из своей физиономии, округлив глаза, расставив губы и взъерошив жидкие усы, а затем опять заговорил:

— Всё, что ты видишь направо, налево, перед собой и позади, все эти поля, дома, луга и леса там вдали, всё это принадлежит мне… И это только ничтожная часть того, чем я владею! Владения мои простираются на три округа, на четырнадцать коммун… У меня шестьсот семьдесят семь полей… Всё это ты увидишь на плане в вестибюле моего замка… Чтобы объехать мои владения, надо двадцать два часа… да, целых двадцать два часа… Но всё это ты увидишь, повторяю, на плане… Да, это называется богатство!.. У меня пятьдесят семь коров и девяносто быков из Нормандии… Я покажу тебе мои сажалки… Ты осмотришь все мои богатства… и, уверяю, ты не соскучишься!..

Он откинулся на спинку коляски, вытянул ноги, скрестил руки и с блаженной улыбкой смотрел на поля, луга, леса и домики, которые развертывались по сторонам дороги и исчезали позади нас. Попадавшиеся нам по пути крестьяне, взглянув на нас, бросали работу и низко-низко кланялись, но господин Леша не обращал на это ни малейшего внимания.

— Вы не имеете привычки отвечать на поклоны? — спросил я.

— Поклоны этого мужичья? — отвечал он с отвращением, пожимая плечами. — При виде их у меня является единственное желание…

И господин Леша кулаком нахлобучил себе шляпу на голову и яростно зарычал…

Наружность Теодюля-Генриха-Жозефа Леша, наследника старинной, известной на всем Западе Франции кожевенной фирмы Леша и Ко, была не из эффектных: это был маленький, юркий, очень некрасивый субъект с плутоватыми глазами и лживым ртом. Во время войны Леша возымел гениальную мысль поставлять на армию кожевенный товар, приготовленный с примесью картона, тряпок и старых губок. Результатом этих выгодных предприятий было то, что он уже к началу 1872 года был кавалером ордена Почетного Легиона и обладателем пятнадцати миллионов. Прикончив свои промышленные дела, Леша купил имение Вопердю и решил всецело посвятить себя тому, что он с важностью называл «агрономией».

Поместье Вопердю — одно из самых красивых в Нормандии. Кроме замка, прекрасного образца архитектуры шестнадцатого века, и значительных угодий вокруг, заключающихся в лесах, пастбищах, пахотных полях, поместье это обладает двадцатью фермами, пятью мельницами, двумя лесами и лугами; всё это приносит четыреста пятьдесят тысяч франков чистого дохода.

Продав свои кожевенные и дубильные заводы, господин Леша поселился в Вопердю со своей супругой, с которой сочетался браком, еще будучи простым рабочим, в чем теперь жестоко раскаивался. Госпожа Леша, так же как и её муж, не отличалась изяществом, грамотностью и светским лоском; в шелковом платье и неумело надетой модной шляпе она оставалась всё той же простой, честной, благоразумной крестьянкой, какой была когда-то. Но господин Леша, превратившийся столь быстро из кожевника в землевладельца-дворянина, сильно страдал от низкого социального положения своей жены, хотя и высказывал всегда самые крайние республиканские убеждения; порой, когда она обнаруживала свое низкое происхождение и простонародное прошлое, он приходил в ярость.