Евгения Марлитт - В доме Шиллинга

— Мой менторъ недоволенъ, — проворчала Люсиль съ подавленной досадой. — Пойдемте, баронъ! Госпожа Мерседесъ не любитъ ждать, — она, эта испанская хлопчатобумажная принцесса, высокомѣрна въ высшей степени.

Баронъ Шиллингъ быстро направился къ неподвижной группѣ, въ которой проявились жизнь и движеніе. Дама положила руку на плечо мальчика и такъ низко наклонилась къ нему, что черный вуаль, ниспадавшій, какъ мантилья, отъ надѣтой на лобъ шляпки, совершенно закрылъ ея лицо.

Она прошептала мальчику нѣсколько словъ и повела его навстрѣчу барону Шиллингъ.

— Мой папа велѣлъ тебѣ кланяться, дядя Арнольдъ; онъ говорилъ мнѣ это много разъ, прежде чѣмъ пошелъ къ дѣдушкѣ на небо, — сказалъ мальчикъ чистымъ нѣмецкимъ языкомъ.

Глубоко взволнованный поднялъ его баронъ и поцѣловалъ нѣсколько разъ. Малютка, котораго онъ съ такой страстной любовью прижималъ къ своей груди, былъ поразительно похожъ на бѣлокураго мальчика въ голубой бархатной курточкѣ, на несчастнаго «колибри», съ которымъ обходились такъ строго и для котораго суровое соколиное гнѣздо никогда не было роднымъ пріютомъ, — съ его ребенкомъ должно быть иначе…

— Ты мой милый, маленькій, славный Іозе [18]? — сказалъ онъ.

— Ахъ да, позаботьтесь, пожалуйста, о немъ, дорогой баронъ! — воскликнула Люсиль. — Я не могу его воспитывать, это невозможно! Я еще слишкомъ молода, я такая маленькая, ребенокъ-мама, какъ называлъ меня Феликсъ… Мы съ Іозе, какъ братъ и сестра; онъ смѣется надо мной, когда я хочу быть благоразумна, да и по лѣтамъ мы вполнѣ могли бы быть братомъ и сестрой. Вотъ посмотрите. Паула больше подходитъ къ своей мамѣ, не такъ ли милая малютка? — и она ласково провела рукой по бѣлокурымъ локонамъ дѣвочки. — Это мой кумиръ, было бы вамъ извѣстно; она похожа на меня, какъ двѣ капли воды, развѣ вы этого не находите, баронъ?

Онъ не отвѣчалъ. Поставивъ мальчика на полъ, онъ отошелъ въ сторону. Дама въ траурѣ до сихъ поръ оставалась пассивной; теперь же она сдѣлала знакъ людямъ, принесшимъ тяжелый сундукъ, поставить его у ея ногъ, — это былъ рѣзкій повелительный жестъ настоящей владѣтельницы плантацiй, привыкшей съ колыбели повелѣвать толпой рабовъ. При этомъ движеніи хозяинъ дома невольно отступилъ на нѣсколько шаговъ.

Люсиль замѣтила это и зло засмѣялась. Только теперь собралась она представить ихъ другь другу; въ ту же минуту появилась мадемуазель Биркнеръ съ внѣшняго конца коридора. Въ отворенныя двери слышно было, какъ поспѣшно открывали ставни и передвигали мебель; пріѣзжіе прибыли раньше, чѣмъ ихъ ожидали, и теперь экономка доложила, что все готово.

— Ну, слава Богу, наконецъ-то мы подъ кровлей! — воскликнула Люсиль и сдѣлала движеніе, точно маленькая уставшая птичка, переступающая съ одной ножки на другую. — Я смертельно устала! Я жажду протянуться на постели! Пойдемъ, Мерседесъ.

Но Мерседесъ не тронулась съ мѣста.

— Хозяйка дома больна? — спросила она и въ первый разъ еще взглянула прямо въ лицо барона. Онъ старался побороть очевидное смущеніе.

— Моя жена въ настоящую минуту въ Римѣ, - возразилъ онъ нерѣшительно.

Люсиль громко засмѣялась.

— Что вы говорите! Какъ разъ теперь? Впрочемъ, это возможно, — ваша жена, дорогой баронъ, всегда держится въ сторонѣ.

Мерседесъ молчала. Она застегнула перчатку на лѣвой рукѣ, спустила снова бѣлую тюлевую вуаль на нѣжное личико Паулы и взяла Іозе за руку.

— Будьте такъ добры указать намъ ближайшій отель, господинъ баронъ, — сказала она съ холодной вѣжливостью, между тѣмъ какъ въ ея глазахъ пылало чувство оскорбленной гордости. Легкими шагами, устремивъ глаза на выходъ, она хотѣла пройти мимо него, но онъ невольно поднялъ руку, какъ бы удерживая ее.

— При другихъ обстоятельствахъ вы были бы совершенно правы, отказавшись отъ гостепріимства въ домѣ, гдѣ нѣтъ хозяйки, — сказалъ онъ серьезно и твердо. — Но вспомните, сударыня, что вы пріѣхали не въ гости, a по порученію, для выполненiя котораго вы должны непремѣнно остаться въ этомъ домѣ… Мой бѣдный другъ конечно не предполагалъ, что его самое горячее желаніе можетъ не исполниться изъ-за такихъ пустяковъ.

Это послѣднее замѣчаніе прозвучало рѣзко.

— Я не знаю, какъ долго моя жена будетъ въ отсутствіи, — продолжалъ онъ, — но до ея возвращенія вы будете, за исключеніемъ необходимой прислуги, единственными обитателями дома, я самъ живу въ саду въ своей мастерской.

При упоминаніи о миссіи Мерседесъ выразительно взглянула на дѣтей и, быстро рѣшившись, утвердительно кивнула головой.

Баронъ Шиллингъ пошелъ впередъ, а Люсиль взяла его подъ руку; другіе послѣдовали за ними, также и горничная Минна, собравшая въ свой дорожный плащъ всѣ вещи изъ разломаннаго сундука, а мадемуазель Биркнеръ поспѣшила въ погребъ, чтобы принести чего нибудь прохладительнаго.

Карета, привезшая чужеземцевъ, отъѣхала отъ крыльца. Слуги, между которыми не было ни одного изъ тѣхъ, которые служили восемь лѣтъ назадъ, стояли въ галлереѣ и смотрѣли вслѣдъ уходившимъ.

— Горничная и не подумала заплатить за карету, я долженъ былъ отдать свой талеръ, а получу ли я его? — пробормоталъ одинъ изъ слугъ, пожимая плечами. — Ну, да я его запишу барынѣ въ счетъ — вотъ удивится-то. Наканунѣ отъѣзда, прислуживая у стола, я собственными ушами слышалъ, какъ она сказала фрейлейнъ фонъ Ридтъ, что это испано-американскіе нищіе. И она права. Что у нихъ въ чемоданахъ? Тряпье и больше ничего, а въ томъ, — онъ указалъ на обитый желѣзомъ сундукъ, — книги и немного бѣлья, такъ надо полагать. Нашъ баринъ познакомился съ ними въ Парижѣ, говоритъ Биркнеръ; очень можетъ быть, — я не былъ съ нимъ въ послѣднемъ путешествіи. Но барыня совсѣмъ взбѣшена этимъ приглашеніемъ, это и слѣпой видитъ… Шутка ли, шесть человѣкъ, — пересчиталъ онъ по пальцамъ, — ихъ надо поить и кормить, а барыня разсчетлива, она жалѣетъ каждый пфеннигъ, передержанный на кухнѣ, и не спускаетъ съ глазъ ни одной початой бутылки вина. Вотъ — посмотрите, мы не скоро избавимся отъ этого общества вмѣстѣ съ чернымъ чудовищемъ, — еще будетъ исторія между господами.

Между тѣмъ баронъ Шиллингъ провелъ пріѣзжихъ черезъ коридоръ. Боковая дверь въ концѣ коридора была раскрыта настежь, такъ что можно было видѣть бывшую семейную комнату съ ея балочнымъ потолкомъ и рѣзными деревянными стѣнами. Обстановка была та же, что и восемь лѣтъ назадъ, только не было роскошной серебряной посуды на буфетѣ, она была замѣнена стариннымъ китайскимъ фарфоромъ… Анхенъ, очевидно, осматривала еще разъ, все ли въ порядкѣ; она стояла у стола съ пыльнымъ полотенцемъ въ рукахъ.

Люсиль быстрымъ взглядомъ окинула комнату и отступила назадъ.

— Прошу васъ, баронъ, — вскричала она въ ужасѣ и негодованіи, — неужели вы хотите помѣстить насъ въ этомъ ужасномъ салонѣ, гдѣ по ночамъ кто-то ходитъ за стѣной? Помните, какъ закричала тогда ваша жена!.. Господи, какое мрачное лицо вы сдѣлали, — можно испугаться. Что же мнѣ дѣлать, если моя глупая дѣтская голова никогда не можетъ забыть такихъ ужасныхъ вещей?… Вотъ и мѣсто, — она указала на стѣну, около которой стояла кушетка съ зелеными шелковыми подушками, — откуда подуло холодомъ въ спину вашей жены.